Горькое лекарство. Рассказ Ирины Пилецкой

Лена подошла к детской кроватке и долго стояла, всматриваясь в бледное осунувшееся личико сынишки. Антон спал, прижимая к себе большого розового зайца. «Надолго ли?» — с тревогой думала Лена. Вчера вечером Антон не принял лекарство. Сначала говорил, что попозже, потом раскапризничался, а когда Лена сделала вид, что сердится, начал уговаривать ее.

—Мама, мамочка, миленькая,  — горячо шептал Антон, обнимая  Лену. — Таблетки такие большие,  а горлышко у меня такое  маленькое, они там застревают.

При этом он открывал  рот и показывал, какое у  него маленькое горлышко.

—Я тебе их разломаю  на несколько частей, — не поддавалась  уговорам Лена.

—А тогда будет  горько, — тяжело вздыхал Антошка.  — Мне надоели эти таблетки, надоели уколы! — Казалось, малыш  вот-вот расплачется.

—Тошенька, сыночек, будет же очень больно, если ты не выпьешь таблетки. Ну, пожалуйста.

—Не будет, не будет,  — затараторил мальчик, чувствуя, что мама уступает ему. А потом неожиданно добавил, серьезно и уверенно: — Я потерплю.

Лена не нашлась,  что ответить, и уступила сыну. Теперь она жалела об этом. Уже месяц, как Антону назначили  морфин — утром и днем приходила  медсестра и делала уколы, вечером  он принимал таблетки.

А вот сегодня... Лена  перевела взгляд на икону Богородицы  над детской кроваткой, перекрестилась  сама и осенила крестом Антошку.

«Скоро новый приступ  боли пронзит это маленькое  исхудавшее тельце!» — тяжело  подумала она. Лена не решилась  лечь в постель и устроилась  в кресле, чтобы быть поближе  к Антошке.

"Пресвятая Владычице  моя Богородице, — беззвучно шептала  женщина, — избави меня от  многих и лютых воспоминаний  и предприятий...»

...Лена была самой способной  и самой красивой студенткой  на факультете, а может, и во  всем институте. Однокурсники  часто называли ее Еленой Прекрасной, а преподаватели прочили блестящее  будущее. Да и сама Лена мечтала  о карьере и для достижения  цели умело пользовалась и  способностями, и своими внешними  данными. Поэтому, получив диплом  с отличием, она не спешила  устраиваться на работу, как ее  однокурсники, а старалась как  можно чаще бывать в обществе, где можно было встретить бизнесменов  и иностранцев. Своей красотой  и знанием языков Лена быстро  привлекла к себе внимание. Ее  уже приглашали на различные  приемы в качестве переводчика,  предлагали контракты иностранные  фирмы. Все складывалось замечательно. И вдруг... У нее будет ребенок.  Зачем? Нежеланный, еще не родившийся, но уже нелюбимый ребенок.

Появление на свет  малыша было досадным недоразумением, помехой. И Лена попыталась  устранить эту помеху с помощью  няни, вернувшись к обычному образу  жизни.

Антон не требовал  к себе много внимания, рос  спокойным и некапризным, но  Лена постоянно была недовольна  им. Казалось, что само присутствие  малыша раздражает молодую маму. А Антошка как будто не замечал  ничего, любил ее искренне и безкорыстно.

Однажды она пришла  домой позже обычного.

—Мама, мама пришла! — радостно выбежал в прихожую  Антошка.

—Ты что-то хочешь? — холодно спросила Елена.

Мальчик словно натолкнулся  на невидимую преграду, сделав  шаг вперед, он еле слышно произнес:

—Ничего, я ждал  тебя.

Елена удивленно посмотрела  на сына.

—Я всегда жду, я  люблю тебя, — насупившись, ответил  Антон.

—Любишь? А за что  ты меня любишь? — раздраженно  спросила молодая женщина.

— Ни за что, просто  так, ты же моя мама.

—Но я плохая мама, плохая.

—Неправда, неправда, — заплакал Антон, размазывая  слезы по щекам, — ты самая  лучшая, самая красивая.

В груди у Лены  что-то шевельнулось, она присела  рядом с Антоном и прижала  его к себе.

Антону исполнилось  четыре года, когда он заболел. 

«Ничего страшного,  все дети болеют, — думала Елена,  — это скоро пройдет». Но болезнь  не проходила. Чтобы поставить  окончательный диагноз, пришлось  лечь в больницу. Только теперь  она смогла узнать своего сына  по-настоящему. Антошка терпеливо  переносил все процедуры, выполнял  все назначения.

Лечащий врач разговаривала  с Еленой долго и откровенно. Саркома — страшное слово ворвалось  в жизнь Лены. Вернувшись в  палату, она долго плакала. Ей  было жалко себя, жалко испорченную  жизнь. Уже в сумерках Антон  тихонько подошел к ней, забрался  на колени и, обнимая, зашептал:

—Мамочка, прости меня, прости!

—За что? — также  шепотом спросила Лена.

—За то, что я такой  неудачный у тебя.

—Ты самый удачный,  ты самый лучший! — скрывая  слезы, ответила Лена.

Начались больничные  будни с безконечными анализами, уколами, капельницами. Лене открылась совершенно другая жизнь, жизнь, полная боли и страдания, и в то же время радостной любви.

После первого блока  химиотерапии Антошку крестили. Они вместе с мамой учили  «Отче наш» и «Верую», вместе  читали детскую Библию, искали  в себе Бога и открывали  себя для Бога.

Второй блок химиотерапии, затем  третий — и Лена с Антошкой  вернулись домой. Несмотря на  сильные боли, мальчик был рад.  Здесь ожидали его любимые  игрушки: машинки, зайцы, медведи.  А самое главное — рядом  была мама. Часто, сидя у кроватки сына безсонными ночами, Лена думала о своей прошлой жизни. «Пресвятая Владычице моя Богородице, избави меня от многих и лютых воспоминаний и предприятий»...

Луч солнца упал на лицо спящей женщины. Лена открыла глаза и  зажмурилась от яркого света. «Антошка?!»  — со страхом подумала она и  тут же услышала, как сын ворочается в кроватке.

—Антон! — позвала  Лена. — Давно ты не спишь?

—Давно, — отозвался  мальчик.

—А меня почему не разбудил?

—Жалко было. Ты ведь  прошлую ночь не спала, я  знаю.

—Все-то ты у меня  знаешь, — Лена склонилась над  сынишкой и протянула к нему  руки, — давай, поднимайся.

Антошка пристально  смотрел на маму и как будто  сквозь нее. Взгляд был отчужденный,  словно малышу открывалось нечто,  видимое только ему одному. Лена  забеспокоилась.

—Антошка! — позвала  она, но тут раздался звонок.

—Тетя Люда пришла, — заулыбался мальчик.

Лена подхватила сынишку  на руки и пошла открывать дверь.

—Здравствуйте! Вы  уже проснулись? Как чувствуете  себя? — входя в квартиру, спросила  медсестра.

—Нормально, — серьезно  ответил Антон. — Тетя Люда, а вы выпьете с нами чаю?

Лена удивленно посмотрела  на сына.

—Мамочка, ты ведь  не против, правда?

—Правда, правда, малыш.

—Мама, из красивого  сервиза и с конфетами, да?

—Да, Тошенька, с твоими любимыми конфетами, доставай чашки.

Антошка доставал конфеты  из пакета, внимательно рассматривал  каждую.

—Это «Красная Шапочка» — видите, тетя Люда, здесь девочка, а это «Мишки» — медведь нарисован. А с верблюдами я забыл, как называется.

—«Кара-Кум», — подсказала  Лена, разливая чай.

—Мамочка, можно я  прочитаю молитву?

—Конечно, родной.

Антошка прочитал «Отче наш», и женщины, перекрестившись, принялись  пить чай. Притихший малыш стоял  у края стола, опять напряженно всматриваясь в неведомое. Елена непроизвольно оглянулась.

—Антошка, что-то случилось?

—Нет, мамочка, я просто  подумал...

—О чем? — порывисто  спросила Лена, усаживая Антона  на колени.

—Я тебя очень люблю,  — обнимая маму, ответил мальчик.

—Я тебя тоже, Тошенька, очень-очень люблю! — Лена украдкой вытерла слезы и смущенно посмотрела на медсестру.

—Я знаю, — чуть  слышно прошептал Антон, сильнее  прижимаясь к маме.

***

«...В месте светле, в месте злачне, в месте покойне, отнюдуже отбеже болезнь, печаль и воздыхание...»

Лена стояла с зажженной  свечой, свидетельствуя свою веру  в воскресение.

«Антошка, Тошенька, я люблю тебя. Ты своей любовью зажег любовь в моем сердце. Ты своей жизнью рассеял тьму в моей жизни, ты внес в нее свет, любовь, красоту. Антошенька, ты был откровением в моей жизни. Я постараюсь, чтобы моя жизнь была продолжением твоей».

Из сборника рассказов, 3-е издание,  Минск, 2006 - Белорусский  Экзархат