Ни там – ни сямНи
там – ни сям. Так в умной литературе привыкли говорить об интеллигенции. От
земли отлепились, на небо не взлетели. С мужиком рассорились, а в отношениях с
Западом дальше холуйской прихожей не приблизились. Сегодня словами «ни там – ни сям» можно
описать жизнь множества русских людей, с натяжкой относящихся к классу или
прослойке интеллигенции.
 Как сказал «наше всё»: Ты просвещением
свой разум осветил,
Ты правды чистый лик увидел, И нежно чуждые народы возлюбил, И мудро свой возненавидел. «Я живу в Канаде. Уже 10 лет живу. А родился в
Беларуси (как вариант – в Казахстане, Прибалтике). Отец был военный, семья
путешествовала. Теперь я с женой и детьми живу в Торонто. Раз в год обязательно
прилетаю проведать стариков. Они в Подмосковье у меня. И вот что характерно. За
год я так устаю от канадской жизни, от аптечной чистоты, от приклеенных улыбок,
от чужого языка, от… сотни прочих частностей, что Россия начинает сниться.
А
когда приеду на побывку, то через неделю уже хочу в Канаду. Раздражаюсь на
грубость, на бытовые мелочи. Потом сажусь в самолет и опять начинаю скучать.
Что это? Как это назвать?»
Подобные разговоры с вариантами места
рождения, причиной уезда и сроком пребывания в новой стране я слышал не раз и
не два. И всюду похожие нотки. Там ходит человек в русскую церковь, сажает у
дома березки, читает Тютчева и варит картоху в мундирах. Чуть ли не как Штирлиц
поет про себя «Ой ты, степь широкая» и плачет. А сюда приезжает и не может
здесь пристроиться так, чтобы все зазубринки совпали. И говорит уже с едва
уловимым чужим акцентом, и улыбается не по делу часто…
Я сейчас никого не критикую. Просто силюсь в
карандаше сделать набросок ситуации. Таких людей – зарубежных русских –
множество. Есть потомки эмигрантов, которых из России выгнал XX век-волкодав.
Есть жертвы нестроений недавней свежести. Есть и колбасная эмиграция, от тоски
и ностальгии прозревающая и превращающаяся на глазах в патриотов. Всё что
хочешь есть. И это всё наши люди. На очередном общении Президента с народом
кто-то из таких вот людей задавал вопрос о двойном гражданстве. Это очень
ценный людской ресурс.
Там, где тротуары моют шампунем, а вожделенное
счастье остается всё так же недостижимым, наши люди могут любить Россию больше
самих россиян. Больше потому, что не считают ямы на дорогах и не слышат мат на
остановке транспорта, а любят Россию по существу, не отвлекаясь на мелочи.
Любят музыку, любят родную речь и песню, любят храмы, и святыни, и историю.
Отстраненность от объекта любви закаляет чувство и делает его подлинным либо
убивает на корню, если чувство недоношенное.
Это, в общем-то, стандартное явление. Как
пелось в советской песне про заядлого путешественника: «А едва подойду я к
родному порогу – ничего не поделаешь, тянет в дорогу». И чеховский архиерей из
одноименного рассказа, когда в Италии служил, умирал от тоски по Родине. А
когда на Родине умирал действительно, то видел перед собой высокое южное небо и
скучал по нему. То есть понятно, что Родина – не фикция, а аналог кислорода,
без которого наступает неминуемое удушье. Но понятно также и то, что людей
гонят с места житейские драмы, чужая злоба, собственная глупость, и, пустив
заново корни где-то, не так легко во второй половине жизни возвращаться
обратно. Что делать?
Как что? Плакать. Там останешься или сюда
вернешься, всё равно Рай останется целью, а не добычей. Жизнь после
грехопадения тяжела как для трясущегося в троллейбусе, так и для управляющего
«Мерседесом». Повзрослеть давно пора и не искать счастья в сущей чепухе. Но
Родину любить надо, где бы ни жил. И помогать ей надо. В одном из разговоров на
заданную тему с живым собеседником из разряда «ни там – ни сям» мы вот о чем
говорили.
Коптишь ты небо Оттавы или Кемерово, всё равно
главных дел у тебя четыре: семья, работа, церковный приход и домашнее
молитвенное правило. Сокровенный духовный труд, если угодно. Можно менять эти
слагаемые местами, но их четыре, и пятого я не вижу. Как, кстати, не вижу и
возможности отсутствия хотя бы одного пункта из четырех.
Нужна семья. Без нее – конец, как конец рыбе
без воды и монаху без обители. Семья – это свято, семья – это красиво, семья –
это то, против чего диавол в либеральной маске ополчился не на шутку. Знает,
проклятый, что семья в Раю началась и сама есть от Рая кусочек.
Чтобы семья жила, а не выживала, надо
работать. Денег всегда хватать не будет. Таково их свойство. Но работать надо.
Христос мог на службу Себе всех ангелов собрать, а Он вместо этого с отрочества
до самого выхода на служение плотницким трудом зарабатывал дневную пищу Себе и
Маме. Трудиться, я говорю, надо. И точка. И там, где русский человек от труда
отбился под давлением исторических кошмаров или собственной лени, там нужно
заново себя к труду приучать.
Самое главное в России – это Церковь. «Умом
Россию не понять» именно потому, что метафизика российского бытия церковна. Кто
в воскресенье на службе «Верую» поет с влажными глазами, тот, сам того не
понимая, крепит не только свою веру, но и увеличивает силу русского народа,
связанного с Церковью тайно и явно до неразрывности. При этом не важно, где ты
«Верую» поешь или акафист Серафиму Саровскому читаешь – в Краснодаре или в
Мюнхене. Это вовсе неважные детали.
Далее. Внешнее участие в жизни православного
прихода требует внутреннего внимания к своей сокровенной жизни. Требует борьбы
со своими слабостями, покаяния, памяти Божией, соединения повседневных дел с
молитвой и проч.
Вот вам четыре вещи, которые, как ни тасуй,
будут подобны четырем стенам одинакового размера. Работа, семья, приход, личный
малый подвиг. Из этих стен можно построить комнату, о которой сказано: «Вниди в
клеть твою и, затворив двери твои, молись так: Отче наш…» и прочее. Незримую
келью, я говорю, надо построить из поименованных четырех стен и вести в этой
келье умную жизнь в независимости от места пребывания. Ну, а кто и где умирать
будет, кому куда еще ехать придется, это Божия святая воля, нам пока
неизвестная.
Так я думаю о тысячах русских патриотов,
имеющих паспорта без герба с двуглавым орлом. Я думаю, что мы и они не зря и не
случайно живем в разных местах. Главное, чтобы мы и они сердечно в молитве
составляли одно евхаристическое и патриотическое единство, постигаемое в Духе и
не заметное обычному взгляду. Об этом мощном явлении в зарубежных храмах хорошо
говорится: «О богохранимой стране Российской и о русских людях во Отечестве и в
рассеянии сущих Господу помолимся».
13 мая 2015 года
|
12 апреля 2017
Просмотров: 8833
Другие новости по теме:
Уважаемый посетитель, Вы зашли на сайт как незарегистрированный пользователь. Мы рекомендуем Вам зарегистрироваться либо зайти на сайт под своим именем.