Погоревав, она решилась и взяла на воспитание из детдома девочку. Заботливо растила её. Ничем не утруждала её, делала все работы сама. Жалела сиротку.

Выросла приёмная девочка в статную девицу. Быстро упорхнула из дома. Добралась до столицы. Там каким-то образом вышла замуж за немолодого, богатого дельца. Иногда навещает она теперь вырастившую её, постаревшую мать из далёкого провинциального села.

Не так давно, проезжая мимо, на курорт с мужем, дочь заехала в родную деревню, где прошли её детство и юность.

Как это водится, главным действием, при всех событиях, является – приготовление яств и расстановка их на столе.

Воспользовавшись тем, что муж отошёл помыть руки, дочь подошла к матери и тихо сказала:

– Мам, можно я тебя кое о чём попрошу?

Мать с готовностью разрешила:

– Да, конечно.

Немного помявшись, дочь произнесла:

– Ты с нами, пожалуйста, не садись за стол. Ладно?

– Почему? – удивлённо спросила мать.

– Ты потом пообедаешь, когда мы уедем.

– Что случилось?

– …Эдуард такой чувствительный. Да и мне не очень приятно…

– Что?

– От тебя деревней воняет.

РОДНОЙ ЯЗЫК

Мужчина средних лет помог молодому парню в нелёгком деле. Тот благодарен, говорит благодетелю:

– О кей!

– Что? – переспросил мужчина.

Парень повторил сказанное.

– А что это за слово такое? – поинтересовался мужчина.

– Это означает – хорошо, по-нашему, – со снисходительной ухмылкой «просветил» парень.

– Вообще-то у нас принято говорить – спасибо, в таких случаях, – уточнил мужчина.

– Ну, это раньше!

– А сейчас что изменилось?

– Ничего.

– Так почему же вы изменили свой родной язык?

– Все так стали говорить.

– Неправда. Вы и ваши приятели, знакомые сверстники, да трепачи-инородцы, уродующие язык по телеящику. Это – далеко не «все». Большинство ещё, слава Богу, не поддаёмся врагам, храним одну из основ нации – язык родной. Говорим по-русски.

– Время такое. Всё идёт к унификации, общему стандарту. И в языке. Весь мир теперь говорит на английском.

– Значит, и англо-американские мысли, чувства, мораль у нас будет. По-ихнему молиться и разговаривать с душой своей будем, не Богом данным языком, а их лающим, рок-н-рольным будем. Такие речи Господь вряд ли слушать станет…

– Ну, это от нас с вами не зависит. Прогресс идёт независимо от нас, – с усталой, немного высокомерной усмешкой завершил парень.

– Зависит, – поправил мужчина. – И совсем не «прогресс», а регресс во многом происходит оттуда, от них, по нашему небрежению.

– Может быть… – устало согласился парень, только для того, чтобы закончить разговор. Он было уже развернулся, чтобы уйти побыстрей, но мужчина придержал его, попросил сердечно:

– Не предавай свой язык, дедов и прадедов своих. И связи с Богом не рви. Родным надо жить, а не чужебесием.

Мужчина внутренне собрался и негромко начал читать отрывок из стихотворения:

«Не страшно под пулями мертвыми лечь,

Не горько остаться без крова, –

И мы сохраним тебя, русская речь,

Великое русское слово»

Чуть помолчав, мужчина спросил парня:

– Слышал когда-нибудь такие слова?

– Нет, – честно ответил парень.

– Это Ахматова в блокадном Ленинграде, когда повсюду там от голода умирали, написала так. Не о куске вкусненького чего-нибудь написала, не о корке хлеба, о которой мечтали там, а о нашем великом, непревзойдённом языке. У нас, русских – самая великая литература, благодаря нашему богатейшему языку, вышедшему из церковно-славянского, переданного нам святыми отцами для нас. Его надо хранить и уважать. Полтора столетия назад наш известный писатель Иван Тургенев с признательностью восклицал: «Во дни сомнений, во дни тягостных раздумий о судьбах моей Родины, – ты один мне поддержка и опора, о великий, могучий, правдивый и свободный русский язык!»

Парень, не находя, что ответить, уважительно помалкивал, слушал.

– Да-а… Теперь вас по-другому, по вражескому учат, родное забывать, – вздохнул тяжело мужчина. Немного помолчал, потупив в немощи газа долу, потом просто, от души попросил парня. – Вы всё-таки не сдавайтесь. Прошу вас, продолжателей наших. Не отбрасывайте того, что накопили и передали нам предки наши. Язык свой русский особенно берегите. Язык – и есть сам народ, его суть вся. «И всяк язык…», то есть всякий народ…

Благодарно похлопав парня по плечу, за согласное молчание, мужчина крепко пожал руку парню и на прощание, как напутствие, пояснил ему:

– «Спасибо», это – сокращённое «спаси Бог». Вот, что мы должны желать друг другу.

Худ. Ян Стейн. «Болтуны у окна».

В КАЗАКИ!

Вряд ли кто будет спорить о том, что за прошедшие многие десятилетия у нас сильно изменилась, и не в лучшую сторону, женщина. Совместное с мальчиками воспитание и учеба, общаги, комсомольские, а у кого и партийные собрания погубили в ней многое из того ценнейшего, необходимого, что так украшало её. Давало прочность семьям, вело к многочадию и миру в доме.

Вот и у Максимовых постоянные ссоры.

Сегодня опять, непонятно с чего, вновь возник раздор.

– Замолчи! – кричит Петр.

– Не замолчу! – отвечает Татьяна.

– Делай, говорю!

– Не буду!..

– Ты же натворила.

– Ну и что?

– Вот и исправляй за собой.

– Не буду!

– Эх!.. – в безсилии бросил кепку на пол Пётр. – Всё! Пойду завтра к Серёге.

– Зачем? – удивилась и насторожилась жена.

– В казаки к нему запишусь.

– Сбрендил, что ли?

– Нет. Тогда мне нагайку, плеть дадут.

– Зачем?

– Затем, чтобы тебя охаживать ею каждый день. Чтобы нормальной бабой стала. Недаром вы все сейчас сплошь, и старухи даже, в наши брюки влезли, папироски во рту почти у каждой, материтесь похлеще нас. Всё дурное от нас переняли. Все наши права забрали! Слова никакие на вас уже не действуют, пора плёткой дурь из вас вышибать.

– Только попробуй!

– И попробую!!..

«Отбросы общества становятся во главе погибающего общества»

(св. прав. Иоанн Кронштадтский)

БУНТАРЬ ВАН ВАНЫЧ

Нравится ему, когда жена его так называет: «Ван Ваныч». И солидно, и по-свойски получается.

Не так давно Иван Иванович совершил поход с женой на рынок. После этого был долгое время в крайней степени раздражённости. Причиной тому явилось большое изобилие там «лиц кавказской национальности», их вызывающее, наглое поведение.

Такую же острую досаду он испытывает не только на рынке. У родного дома, перед подъездом, видя, как разгружают и затаскивают мебель очередного такого же «лица», он едва сдерживает своё негодование. Уже половина их старого, но добротного дома в центре столицы и соседних заселены данным «контингентом».

Странным образом он не ощущает в себе таких гневных чувств по отношению к тем же «лицам» на работе. Не связывает, не ассоциирует он свои должностные действия, всего, что происходит там с ним, с возмущающим его повсюду стремительным процессом вытеснения из столицы коренного населения. Очень удивился бы он, если бы кто-то указал ему на соучастие в этом процессе. Более того, возмущению его такой «клеветой» не было бы предела.

Совсем по-другому он воспринимает эти же, всегда загорелые «лица» там, на работе. Можно сказать – диаметрально наоборот. С особым подъёмом, радостным ожиданием, азартом он услужливо встречает их ещё на пороге кабинета. Раскрывает широко, гостеприимно дверь, улыбаясь, приглашает войти. Отбрасывает с первых в последние папки с документами коренных москвичей, давно зарекомендовавших себя исправным ведением своих дел, а тем паче папки, присланные из российской периферии. Оперативно, резво бежит к начальству с папками этих вот просителей. С невероятной отвагой пробивает самые неподатливые параграфы, дополнения, распоряжения,.. обходит указы и постановления, если таковые встают на пути данных клиентов. Добивается нужного. Выгодной аренды, купли, продажи и другого, нужного для этих визитеров.

Сладостно шуршит он потом зелёными бумажными листиками. Аккуратно, не спеша укладывает их в потайной кармашек.

С каким неистовством, где-нибудь в злачном заведении, в ресторане, вкупе с приятелем, начальствующим в паспортном столе и другими высокодолжностными друзьями, они громят в беседах резкими выражениями как высочайшие власти, пособствующие процессу размывания коренной национальности в России и её столице «а ля Косово», так и непосредственно самих «турок», во множестве сидящих тут же, невдалеке от «бунтарей». Подвыпившие за те самые зелёненькие, полученные от этих «лиц», «патриоты» с гневом, гражданским пафосом заканчивают свой очередной весёлый «мальчишник»

Увы, живо, особенно сейчас евангельское предупреждение: «Предаст же брат брата своего на смерть» (Мк. 13. 12).

«Слухом услышите – и не уразумеете, и очами смотреть будете – и не увидите. Ибо огрубело сердце народа сего, и ушами с трудом слышат, и очи свои сомкнули, да не узрят очами и не услышат ушами, и не уразумеют сердцем, и не обратятся, чтобы Я исцелил их»

(Ис. 6. 9-10)

«СПАРТАК» В УДАРЕ!

«Сегодня «Спартак» в ударе!.. Наши голкиперы…»

Громко неслось из комнаты по всей квартире.

– Ого-го!.. Молодцы, ребята!..– поддержал ведущего футбольный поединок немолодой мужчина.

Звонок в дверь.

Семён, чертыхнувшись, отмахнулся. На третий звонок только, матерясь, засеменил к двери, открыл.

В дверях стояли какие-то незнакомые люди. Они поддерживали бледную, обвисшую на их руках его жену.

Незнакомцы коротко сообщили о том, что жена его сильно упала на улице, сломала руку. Ей оказана помощь в травмпункте. Она отпущена домой. С тем они и ушли, передав её и сумку с продуктами мужу.

Сеня стоял какое-то время ошарашенный. Потом, придя в реальность от воплей телеведущего из комнаты, нетерпеливо стал подгонять жену:

– Давай, давай, быстрей входи!.. У тебя же рука, не нога сломана. Давай! Там второй тайм идёт. Давай быстрей!..

Досадливо втолкнув растерявшуюся жену в квартиру, Сеня захлопнул дверь. Тут же убежал в комнату, гремящую шумом, свистом, криками болельщиков.

Жена, постояв неопределённо в прихожей, со стонами, приглушенными вскриками, сама кое-как сняла с себя пальто, платок. Обезсиленно присела на тумбу для ботинок. Отерев холодный пот, придя маленько в себя, встала, медленно пошла на кухню, так как в их единственной комнате всевластно гремел импортный «телеящик».

Тяжело опустилась на свободный табурет. Едва успела вздохнуть и выпрямить затекшую, ноющую в гипсе руку, как на кухню вбежал взъерошенный муж. На ходу он возбуждённо ворчал:

– Ну, чё ты сидишь?.. Хорошо, упала. Ну и что? Все падают. Вон, – он указал в комнату. – И там, на поле, тоже падают. Каждую минуту. И как!.. Потом встают и снова бегают. А ты?.. Чё случилось-то? Было плохо? Прошло. В чём дело? Сиди-ит… «Бедная». Сделала бы лучше чё-нибудь пожрать. Расселась тут, понимаешь. Одной рукой-то можешь работать? Вот и давай, давай… Это полезно. Быстрей всё срастётся.

Для пущей важности Сеня обошёл мизерную кухню вокруг, продолжил назидательно:

– Я с утра, как ты ушла в этот долбаный магазин, ничё не лопал! Пропала вон на сколько. Ты есть не хочешь, зато я подыхаю от голода. Рассиживается, помирает совсем. Давай, давай шевелись. Такой матч!.. А я тут с тобой время зря трачу. Давай, сготовь чё-нибудь, побыстрей.

Последнее он бросил уже на ходу, убегая в комнату, к возросшему шуму и свисту «ящика».

Жена, едва поднявшись, попыталась вытащить одной рукой из сумки то, что она закупила в магазине до того, как упала на обратном пути домой. Вытащив только батон хлеба, и положив на стол, она в безчувствии повалилась на пол.

Вскоре из комнаты выбежал муж, на ходу нетерпеливо покрикивая:

– Ну, чё, готово чё-нибудь?!.. Живей, живей, я…

Увидел жену, лежащую на полу без чувств. Досадливо, привычно чертыхнулся, махнул рукой, бормотнул:

– Мне ещё этого не хватает тут. Опять концерты бесплатные…

Переступил через лежащую на полу, дотянулся до стола, схватил выложенный ею из сумки батон хлеба. Жадно откусывая на ходу и жуя целыми кусками, Сеня засеменил торопливо опять в комнату, к вопящему кумиру своему.

Продажа и заказы о пересылке книг священника Виктора Кузнецова по почте принимаются по телефонам: 8 (499) 372-00-30 – магазин «Риза», 8 (495) 953-01-68 – магазин «Кириллица» и по тел. 8 (916) 8831297 (Елена).

Для оптовых закупок звонить по тел. 8 (495) 670-99-92.

16 ноября 2018 Просмотров: 2 812