"БЕЗ РАДОСТИ", "МЕЧТА", "ДОЖДАЛИСЬ"... Из книги рассказов священника Виктора Кузнецова«Иисус же сказал ему: ты сказал — «если что можешь». Всё возможно верующему. И тотчас вскричал отец ребенка: Верую, помоги моему неверию!» (Мк. 9,23-24). В монастыре Мальчик, увидев идущих после службы чинным строем, с длинными бородами монахов монастыря, с удивлением и восторгом воскликнул: — Сколько много дедушек!..  Не догнал Бабушка варит кашу. Рядом вертится внук Стёпа. Поджидая, что вот-вот закипит молоко, бабушка отстраняет внука. — Отойди, а то молоко убежит. Стёпка с готовностью вызывается: — Я догоню! — Кого? — недоумевает бабушка. — Молоко. — Его никто ещё, никогда не догнал, — смеётся бабушка. — А я догоню!— настаивает внук. В это время, с шипением молоко вылилось на газовую плиту. — Заболталась с тобой! — досадует бабушка. — Упустила. Вытирая тряпкой плиту, с шутливой укоризной взыскивает с внука: — Что же ты не догнал-то? — Так ты же не разрешила! — Ох, хитрец! — посмеивается бабушка. — Причину нашёл… Изменив тон, похвалила Стёпу: — Да, послушание, это прежде всего. Ты прав. Без него бесы могли бы такое вывернуть!.. Кинулся бы ты молоко догонять, перевернул бы всё и ошпарился. Вот беда бы тогда была!.. Молодец, слушайся всегда, и Бог тебя не оставит, будет всегда ограждать от разных бед и помогать во всём… «В усердии не ослабевайте; духом пламенейте; Господу служите». (Рим. 12,11). Без радости После сложной операции, возвратившись из больницы, знакомая делится со мной пережитым своим состоянием: — Я даже не рада, что всё благополучно закончилось, что я вернулась домой. — Почему?! — в большом удивлении спрашивают её. — Потому, что там, в больнице, особенно во время операции, я постоянно ощущала присутствие Бога рядом со мной. Это так радовало меня! Я была такой счастливой. А после, и особенно теперь, дома, это исчезло... "Духа не угашайте. Пророчества не уничижайте. Все испытывайте, хорошего держитесь". (1Фесс.5:19-21) Неприятные расспросы Летний солнечный день в курортном городке Крыма. Вечереет. На широкой набережной, один отдыхающий встретил соседа по снимаемой сараюшке. Спрашивает его: — Тебя ни вчера на Всенощной, ни сегодня на Литургии, в церкви не было. Заболел? Уезжал куда? — Нет, — небрежно прозвучало в ответ. — Я тут был. — Что же ты тогда на службе не был? Случилось что?.. — Ничего не случилось! — с досадой отмахнулся собеседник. — Купался, загорал… что здесь все делают?.. — Так ты же верующий, алтарник к тому же у себя в городе… А раз так, несколько часов можно же Богу посвятить? От Бога же всё! И солнышко, и тёплое море, и благотворный воздух… — Я для чего на дорогу тратился?! Деньги плачу здесь за всё; за еду, за жильё... Для того, чтобы в церковь тут ходить? Это я могу спокойно и дома делать!.. — огрызнулся сосед и быстро пошёл прочь от неприятных расспросов, «портящих» ему отдых. "Они захотели нас закопать, но они не знали, что мы — семена" Мексиканская пословица. В стороне от трассы Ранним утром на обратном пути домой, в город, Фёдор завернул в сторону и проехав километров семьдесят, затормозил у нескольких полуразрушенных построек древнего, восстанавливаемого мужского монастыря. Выйдя из автомобиля, он прошёл чуть вперёд, на взгорок, и обомлел. Небольшое, заросшее озеро, а за ним лес. Да такой, на удивленье большой, простирался впереди до самого горизонта. Ласковое солнце, пение птиц, шелест листьев и трав, лёгкое жужжание насекомых, дополняли симфонию радости. Он вдохнул полной грудью свежий воздух, наполняясь неизъяснимым восторгом: «Какую же красоту сотворил Господь!.. Рай — настоящий рай!.. Умели же наши предки находить места особой красоты, для постройки монастырей и храмов…» Долго стоял Фёдор как зачарованный, восхищаясь благолепием обозреваемого. Затем пошёл к порушенному враждебной Богу властью, древнему ансамблю церквей и прилегающих построек. Там группа из четырёх иноков да двух помощников, буднично совершали тяжёлую работу. Разбирали завалы, щебень, битый кирпич, изломанные доски... Здесь должны работать не пять, а не менее пятисот человек, да со всякой строительной техникой!.. Откуда в этих терпеливых иноках и их помощниках такое дерзновение?.. На что опирается их упорство, вера в успех совершенно, казалось, безнадёжного начинания?.. Какая сила помогает им, невзирая на крайнюю скудость средств, питания, орудий труда... держаться на ногах при таких изнурительных тяготах?.. Заметно было и то, как необычайно бережно, работающие относятся друг к другу, стараясь взять на себя наиболее тяжёлое. Скупыми улыбками и редкими словами поддерживая товарища. Не жалеть, а завидовать им стал Фёдор. Где, в каких «офисах», «фирмах» ты найдёшь такое истинное братство, близость, соучастие?.. «Вот где всё принимается и исполняется воистину «за други своя»!.. Вот где жить, трудиться и умирать стоит!..» Гремя щебнем под ногами, он уже не скрываясь спустился к труждающимся. На ходу подобрал свободные рукавицы, надел их, твёрдо ухватился за черенок лопаты и вонзил её в кучу битого кирпича... «Не веру приспособляйте к своей жизни, а жизнь приспособляйте к вере». (Архиеп. Серафим (Соболев). Мечта Пожилой мужчина терпеливо выслушал многие претензии и недовольства внука-старшеклассника по отношению к одноклассникам и учителям. Не сразу, через паузу, стал излагать своё отношение к проблемам внука: — Если выстраивать беседу так; отпор на отпор, то это безцельно, тупиковый путь. А давай-ка скажи, какая твоя мечта? Что бы ты хотел? Длительная пауза. Внук в растерянности от такого поворота. Потом неуверенно начал определяться в предложенном направлении: — Я мечтаю о том времени, когда зло будет наказуемо. Когда все люди станут добрыми и счастливыми. Помогать друг другу, а не ставить подножки и ржать, когда ты упадёшь. Не сплетничать, не ябедничать. Когда можно будет без опаски, тревоги, везде быть. Не боясь, что кто-то ударит сзади или сбоку... Люди будут жить не в страхе, а в добре и заботе друг о друге. Исчезнут зависть, опасения, недоверие друг к другу. — Мечта твоя — осуществима. Это достижимо. — Как?! — удивился такому ответу внук. — Спокойно, мирно такую мечту можно осуществить. При одном условии, если только быть в Боге, через Него и соблюдении Его заповедей. И начать это осуществлять можно прямо с этой минуты. И ещё важное условие — начинать нужно каждому, с себя... Когда у всех любовь к людям станет больше, чем любовь к себе, тогда наступит настоящий мир и жизнь. Согласен? — Да, хорошо было бы... «Удивительно ли, что там, где говорит Бог недостаточно иногда человеческого разумения? Как часто дитя не понимает вполне того, что говорит ему человек совершеннолетний! Явный знак неверия — о Боге вопрошать: Како? Каким образом?» свт. Тихон Задонский. Дождались Поздняя осень. На шоссе, на открытом месте, ёжатся от сырого, пронизывающего ветра люди. Один из них, мужчина средних лет, подрагивая от холода, заставляет себя быстро ходить из стороны в сторону. Остановки, как таковой, нет. Её означает лишь небольшая асфальтированная площадка. Спрятаться от порывов холодного ветра нѐгде, а автобуса всё нет и нет. Мужчину охватывает приступ сильной дрожи и кашель, от которого у него содрогается всё тело, и с удивлением для него же, вырывается: — Бу-у-у! Вот это ветродуб!.. На него недовольно глянули две согнувшиеся тётеньки, мол, и без этого тошно, а он тут ещё тоску нагоняет. Мужчина, заметив это, не озлобился на них, не ругнулся в ответ, а добродушно улыбнувшись, извинительно развёл руками. Показав, что не виновен в происшедшем, невольно вырвалось. Тётушки видя это, изгнали из себя недовольство по отношению к нему. Сочувственно, понимающе тоже усмехнулись в ответ. Всем, на мгновение, от этого стало полегче. Но общее благодушие разрушила одна, замотанная в пуховую шаль до самых глаз женщина средних лет. Она злобно сплюнув на дорогу прошипела во всеуслышание: — Чтоб ему, этому водиле пусто было!.. Сидят себе, в тепле, «козла» забивают, или в карты режутся, либо с контролёршами обжимаются. Им то что!.. Нужны мы им?.. Дармоеды, чтоб им!.. Её никто не поддержал и она больше не стала извергать проклятий. Одна из тётушек, с добрым лицом, сочувствуя ей, в её переживаниях, мягко предложила ей иной ход мыслей для неё: — Ну, зачем вы так. Они тоже — люди. Может неожиданность какая приключилась, или поломалось что-нибудь в дороге. Это же ведь — техника. Ей не прикажешь... Всякое случается... Недовольная взъярилась от этого ещё больше. Уже не боясь мороза, рванула у закутанного рта своего толстый, пуховый платок, хватанула полным ртом холодного воздуха и хотела было на посмевшую её окоротить и на всех ожидающих, обрушить шквал возражений и возмущения, но не получилось... В это время, один из стоящих, пожилой дяденька радостно замахал в ту сторону, куда они все с ожиданием поглядывали, приветственно вскрикнул: — Вон он! Появился — родимый!.. — Явился — не запылился... — только и смогла пробурчать возмущённая. Этого, практически уже никто не слышал. Все ожидавшие, полностью устремлённые взорами и вниманием на приближающийся автобус, радостно загомонили, бойко задвигались, упредительно выстраиваясь в подобие небольшой очереди. Вот так. Создатель всего и вся в курсе всех наших бед, и не даёт погибнуть чадам Своим. Дав время для испытания, закалки в терпении и незлобии, всегда пошлёт спасительную помощь и передышку. Как при самом трудном, тягостном школьном уроке, непременно прозвучит звонок для перемены-передышки. Главное при всём, — не озлобляться, не пропускать мудрые наставления Его, в таких вот уроках, для укрепления воли. Обучать себя терпению и взаимному снисхождению, поддержке. Тогда любой трудности и тягости урок будет на пользу и в радость, для приобретения опыта уму и сердцу. Писал же святитель Феофан Затворник:«Тѐрпите, да терпѝте! И ещё: благодушествуйте! Восставьте веру в то, что всё от Бога и всё во благо нам, хоть мы ясно того не видим. А что при этом больно, как же иначе-то? Если б не больно, нѐчего было бы и терпеть. Совершенство терпения — благодушно терпеть, а паче с радостию, и благодарить Бога за обстоятельства, терпеть заставляющие, как за благо прямое и существенное». Вот, при таких-то обстоятельствах и чувствуешь особое счастье, радость перемен, обретение помощи и милости, заботы Отца.  "Царство Божие не пища и питие, но праведность, и мир, и радость о Святом Духе" ( Рим. 14, 17. ) “Блаженны, слышащие слово Божие и хранящие его” (Лк. 11,28). Отставший Свеженький, около двух месяцев рукоположенный диакон, на ходу «распевается» перед службой. Он — выпускник музыкального училища (теперь аж — «академии»!!..), как шутит старенький священник — «имени Иосифа Кобзона». Прихожан ещё мало. Время до службы ещё минут сорок... Проходя к алтарю, вчерашний академист громко, взяв высокую ноту, выдаёт: «Вышли девки, в поле погулять!..». Он повторил это и в самом алтаре. Пожилой священник, отец Никон вздрогнул, «как такое можно произносить в храме, в алтаре?!..» Оглянулся по сторонам, ожидая такое же удивление от негожей опереточной арии у пришедших уже священников, алтарников и помощников. Но нет. Никто не удивлён. Все продолжают спокойно заниматься своими делами. И алтарники, и другие диаконы, и священники, будто ничего необычного не произошло, заняты своими делами, разговорами… Это ещё более поразило отца Никона. Закомплексованный уже многим таким «нормальным» в сегодняшнем мире, он начал сомневаться в себе. Думать: «Может я не в «норме». Наверное мне нужно пересмотреть в себе свои правила?.. Вон, никто же не реагирует так болезненно как ты. Пора тебе старику перестать удивляться, и свыкнуться со всеми многими «приколами» нынешнего дня… Такие теперь «нормы». Отстаёшь! Торопись, догоняй, пока в «дурку» не отправили «нормальные»... "Не ищи ласкателя в духовнике" прп. Иоанн Лествичник. Устройство Один молодой человек прибился к известному московскому священнику и стал возить его на своём автомобиле. Вскоре захотелось ему и уважаемым пастырем стать. Выпросил у возимого им настоятеля характеристику. Поступил в недавно образованный тогда Свято-Тихоновский институт, в котором преподавал его пассажир и быстренько, экстерном закончил там заочное отделение. Однако за какие-то канонические препятствия, он не получил благословения своего благодетеля на службу в церкви. После чего, поехал к какому-то неведомому «старцу», но и от того не получил благословения. Помотавшись, нашёл покладистого священника и выпросил у него требуемое и желаемое. Тот благословил, но для служения на дальней периферии. Туда проситель не поехал, а пристроился рядом, в Московской области. В благочинии, где в районном городе был значимой фигурой его родственник. Размахивая полученным дипломом православного института, а также через особую симпатию жены благочинного, которой он умел льстить, — быстро рукоположился. Вначале в диакона, а недельку спустя и в священника. Но и этого ему было мало. Глядя с тоской в сторону столицы, он с завистью стал говаривать: — С нашего курса, все хорошо устроились в Москве. Кто в Патриархии, кто на богатых, столичных приходах… Проведя разведку, войдя в симпатию к полновластной старостихе одного из храмов в центре Москвы, где одиноко служил очень старенький и больной священник, перепрыгнул туда. Старенького священника отправили на почётный покой, за штат. Настоятелем же назначили его, недавнего водителя и выпросителя «благословений» на свои желания. Умело закатывая глазки и говоря медовым голосом, как первый его учитель, у кого он был приходским водителем, вскорости он стал модным, столичным священником... Падкие на умильные зрелища, на такие манерки и рисовки дамочки, валом повалили к нему, восторгаясь и разнося похвалы по всей столице о «необыкновенном батюшке». Гомон рос, (у него и фамилия к тому была соответствующая этому), паства и доходы быстро умножались. Как-то встретил его тот священник, с кем он некогда начинал служить в Подмосковье. При разговоре, сельский священник, напоминая о его прежней тоске и заботе, спросил ловкого продвиженца: — Ну, и как? «Устроился» наконец? Преуспевающий московский настоятель довольно усмехнулся: — Вроде как… ничего. — Да, кому что… — вздохнул «простой» священник. — Грустно у нас получается. В церковь некоторые идут не служить, а «устраиваться». Столичный протоиерей ничего не ответив, и не попрощавшись, важно продефилировал к дорогой иномарке с личным водителем. Теперь его возят!.. Для чего? К Тамаре Изольдовне пришёл давний её ученик по вокалу. Спрашивает о здоровье. — Ничего, Пашенька. Только вот с глазами плохо. Ничего не вижу, — еле слышно произнесла она. — Сколько вам сейчас? — Да уж восемьдесят два. — В таком возрасте у многих проблемы с глазами. — Да, — соглашается хозяйка. Молчат какое-то время, потом она протянула ему руку. Павел сообразил. Он с напряжением приподнял её с кресла и подвёл к столу. Она еле-еле передвигая ноги, с трудом, медленно, придерживаясь за стол, опустилась на стул. Гость привычно подвинул ей чашку. Налил из термоса чая. Подвинул вазу с печеньем. Поблагодарив его, Тамара Изольдовна продолжила разговор: — Болезни, недуги одолели совсем. Видеть совсем почти перестала, — пожаловалась она. Чуть помолчав, сообщила: — Ксюша денег по знакомым набрала. На клинику Управления Президента вышла. Там профессор знаменитый оперирует. — Не страшно? — Побаиваюсь. А что делать? Видеть хочется!.. — А что вот из окружающего, вам особенно хочется видеть? — полюбопытствовал Павел. — Для чего вы на операцию готовы идти? Хозяйка немного подумала, потом ответила: — Телевизор не могу смотреть! Не знаю, что происходит вокруг. Это для меня — полжизни. — Зачем вам это? — Как зачем?! — возмутилась Тамара Изольдовна. — Я же — человек! Должна быть в курсе всего происходящего. — Зачем? Вы же воздействовать на это происходящее не можете. Только лишние волнения, досады от этого будете получать. — Ну и что? Но иначе я — не живу, а так… существую. — Есть же у вас возможность слушать диски с записями прекрасной музыки, спектаклей… У вас столько родных и знакомых. Часто звонят. Да и так, в тишине, неужели побыть не хочется?.. — Нет, — уверенно отрезала хозяйка. — Это всё не то. — Там, по телевизору одна дрянь другую сменяет. То суды, то сериалы, то жестокости, то Малахов с Соловьёвым людей стравливают на потеху. То Собчиха, то Охлобыстин, то Киркоров, то Ширвиндт, то Ургант, то Познер… Их бесовские вопли, крики — неужели это интересно?.. — Интересно! — твёрдо, как печать наложила она на конец разговора. Заботливый гость, в невозможности что-то ещё возразить, в безсилии широко развёл руками... «Мать Моя и братья сии суть, слушающие слово Божие и творящие волю Его». ( Лк. 8, 36 ) РЕВНИТЕЛЬ ВЕРЫ Поднимаемся со знакомым по лестнице перехода. На верхних ступенях стоят какие-то молодые ребята и бойко раздают книжонки и газеты. Знакомый мой спрашивает их: — Вы от кого? — Мы протестанты. — И чего вы тут делаете? — Несём проповедь о нашей вере. — Зачем? У нас своя — хорошая Вера, Православная. — Наша лучше! — Что-о?! Ах, вы! А ну, пошли отсюда в свою поганую, подлую Англию!.. — взрывается мой знакомый. Замахивается на них, чтобы наподдать пинков инославным активистам. Еле удерживаю его. В это время агитаторы испугано убегают вниз к другому переходу в метро. С укором говорю знакомому: — Зачем ты так! — А что? Правильно. Прогнал их! Нечего им тут делать. Жаль, что не удалось всыпать им, как следует! — Неправильно ты действовал. Они на другом входе станции теперь продолжают своё дело. Что ты изменил? Только озлобил их и укрепил в своём заблуждении. — А как с ними надо? — С любовью. — Что-о!.. — вознегодовал ревнитель. — С какой такой «любовью» к этим бесам? — «Где нет любви, там нет истины». Так сказал апостол Павел. Знакомый немного растерялся, не знал, что сказать в ответ. Потом нашёлся и продолжил в прежнем направлении: — Ну... это не по такому поводу. Тут воевать надо! — Воевать тоже надо с умом. Если бы ты спокойно, с терпением и доброжелательностью объяснил им их неправоту, тогда — другое дело. Может, они послушали бы тебя и кто-то из них изменил свои убеждения и действия. Тогда бы ты действительно одержал победу. Своим же кавалерийским наскоком ничего благого ты не добился. Не плохие ребята были, только заблудившиеся. — Да из-за таких приятненьких, сколько людей погибает. Гнать эту нечисть надо! — не соглашается со мной знакомый. Выждав паузу, пытаюсь образумить его: — Не всегда нужно проявлять «благородный гнев». Лучше — милосердие. Знаешь, что святитель Григорий Богослов по этому поводу сказал?.. «Мы добиваемся не победы, а возвращения братьев. Разлука с которыми терзает нас». «Сии на колесницах, и сии на конех, мы же имя Господа Бога нашего призовем». ( Пс. 19. 8. ) Взбучка Рассерженный прихожанин. — Всё — для комфорта, и вы, попы тоже... Священник (насторожённо). — Это что за новая тема у вас? — Какая «новая»? Она давнишняя. — Рассказывай, покопаемся. — Я же не раз вам говорил. Чем нас мир-то берёт? Не явными, открытыми гонениями и мучениями, — начал очередную будоражащую его тему прихожанин. — Они конечно, хитрые, погубители наши. Теперь они скрывают свои кровавые дела. Шельмуют, высмеивают в своих СМИ. А большей частью замалчивают. Потому нам, как говаривали: «на миру и смерть красна», ожидать не стоит. Тех, кто не равнодушен, борется за общее благо, прибьют где-нибудь втихую, несогласных. Или отравят, или вколят чего-нибудь, а их врачи припишут «сердечная недостаточность», аппендицит или другое, успокаивающее всех. А населению, только и надо, чтобы их берегли от тревоги. Чтобы косяками, тихо, мирно, без борьбы, не ища выхода, прорыва заходили в сети, что мы и делаем с удовольствием. — Не растекайтесь. К конкретике, — поторопил священник. — У меня всё определённо, — убеждённо заверил прихожанин. — Я про главное, про спасение наше и веду разговор. Недаром святые отцы говорили, что последние мученики будут выше первых, а почему? — Ну, поведай нам. — Сейчас противники мирового зла скрытно погибать будут, в тяжёлых муках. Теперь какая техника-то! На уровне нервов и подсознания, токами и лучами до самой души добрались изобретатели. Да ещё облитыми ложью и грязью, для всех позорными, мученики будут выставлены. Тут особая подготовка должна быть! Молитву и крепость духовную до костей нам надо вогнать в себя. Чтобы и в безпамятном состоянии нашем, не могли достать и заставить нас сделать что-нибудь погубительное для души. У них ведь такие препараты, инструменты и методы изобретены! — Да, это настораживает, — согласился священник. — Ещё как! — поддержал его тревогу прихожанин. — Отсюда и получается, что в каком напряжении молитвы мы должны быть! С какой силой! А мы?.. — Мы очень заметно отстаём. — А значит — никто из нас не спасётся! — Так мрачно, категорично не надо, — воспротивился священник. — Есть люди спасающиеся. Твёрдые в своей вере и в благочестии. — Есть, но мало, — устало согласился оппонент. — Сравнительно с общим количеством населения, конечно — немного. Об этом давно ещё святые писали.  — Основную массу населения и губят вакуумом информации, комфортом бездумья. Комфорт сейчас стал самым опасным, самым эффективным способом наших погубителей. Невидимое оружие массового поражения, похлеще электронного или радиации, оно стало самым убойным. Именно благодаря своему удобству и приятности. Как всякий грех, нашёптываемый нам бесами. Тёплые тапочки, диван, телевизор и банка пива или рюмка с коньяком, душевная расслабуха — самое желанное на свете. — Соглашусь, — горестно кивнул головой священник. Тут же вспомнив основную тему пришедшего, напомнил про неё. — А нас, «попов», почему шерстил с самого начала? — А потому, что и вы тоже «встроились», приспособились к этому основному поражающему элементу. — Как? — Мало того, что многие из вас стали сами обожать комфортик то. Обзаводиться иномарками, просторными квартирами, мебелью, дачами и прочим, и через это стали способствовать пораженческой силе врагов наших, косящей сейчас людей. — Это не совсем так, — мягко возразил священник. — Основной состав нас, священства, не в больших городах служит, где для этого есть возможности, а в сёлах и небольших городках бедствующей и нищей сейчас России. Так, что даже при желании, не может подавляющее большинство священников так погрязнуть. — Вы забываете ещё про телевидение и газеты. Достаточно одного стяжателя или нарушившего что-нибудь — и визг будет сутками, по всем каналам и «комсомольцам». — Увы, это так. Но тут мы безсильны, — помрачнел священник. — Средство для этого есть. Например, быстрое, опережающее и строгое наказание провинившегося вашим священноначалием. Это вырвет ядовитое жало из черномазников и умножит число ваших поклонников, укрепит в вере людей. — Согласен, но мы, рядовые священники, что можем сделать? — Сурово наказывать провинившихся. — Как? — Были же у офицеров «офицерские суды»! — Хватил! Мало ли чего было у нас, а теперь — нет. Всё стало так заорганизовано, что и не пикнешь. — Боритесь. — Как можем, стараемся, но это ограничено только своим приходом и то, если немного и негромко. После паузы, благодарно взглянув на собеседника, священник поделился: — Да, есть такое... Бережём себя, трясёмся за место, за то, чтобы не нарушить и здоровье своё, достаток, покой — есть такой грех. Напомнили мне моего первого наставника, молодого ещё, лет тридцати с небольшим священника, а я тогда подростком был. Он ради каждого из нас себя не жалел. Когда ел, когда спал, — никто не видел. Так и «сгорел». А уж как он нас пас! Вот настоящий пастырь! От него все в слезах уходили. Всю душу вывернет и вычистит. Не себя спасал, а нас. Так и постигла его ранняя смерть от сердечного приступа… — Вот и вы все, станьте такими, горячими! — поддержал его прихожанин. — Главное же, что я имел в виду в начале, — вспомнил прихожанин и продолжил. — Я сказал, что теперь всё для этого пагубного, засасывающего болота, комфорта, и что на это направлены и вы, священники, тоже. — Как это? Объясните. — А так. Мы все стали «искренне лукавыми», и вы тоже. Мы притворяемся, что трудимся над своим спасением, а вы потакаете нам в этом лукавстве. Говорите только приятненькое, с улыбочками. Боясь, как бы не потерять поклонников, особенно знатных и состоятельных. Притворяетесь, что соблюдаете наши души, а на самом деле усыпляете, вгоняете в это гибельное болото духовного комфорта. — Что же, соглашусь отчасти. На приходах и в монастырях сейчас трудное время — восстановление порушенного, а помощи никакой, ниоткуда. Новая власть, преемница во всех смыслах прежней — гонительницы Веры. Погром, устроенный их предшественниками, они только на словах исправляют. Много у нас в Церкви сейчас трудов, не свойственных нам. Мы почти все — прорабы, бухгалтеры, строители, доставалы всего, от денег до гвоздей. Поэтому не хватает нас на основное наше призвание, главный наш труд — служение. Перед всеми нас — попрошайками сделали. — А вы не унижайтесь ни перед кем, стойте! Ведите себя перед всеми — достойно. Не нужно в церкви «приятненькие беседы с батюшкой», а то и весёленькие устраивать ни с кем. Некоторые приходы в городах можно уже клубами называть. Раз в неделю многие съезжаются туда, для того, чтобы встретиться со знакомыми, «пообщаться» в красивом «интерьере», с хоровой музыкой, любезными батюшками… А кто нас чистить будет, стружку снимать?! Мы уже заржавели, а вы всё поглаживаете нас! Священник улыбнулся, соглашаясь замахал руками: — Прав! Молчу. Справедливо. Прихожанин не остановим: — Сколько мы будем друг друга обманывать и к пропасти подталкивать?! — Будем исправляться. Спасибо за поучение. Вот она — благодатная обратная связь. — Вон что творится-то! — не унимался разошедшийся прихожанин. — Откройте глаза то. Выйдите за ограду. Оглянитесь, где и среди чего живут ваши прихожане! Ювеналка повсюду свирепствует, детей отбирают! Телеящик и Интернет разлагает миллионы! Теперь уже «гендер» втаскивают, отмена полов. Узаконивают не просто содомские грехи, а обучение ими детей наших! А у вас всё тишь да блажь. Тут во все колокола надо бить с утра до ночи, непрестанно!.. — Спасибо. Очень благодарен за такую взбучку, что мне устроили. Есть ваша правда. Помолчал, немного грустя священник, потом, решительно вскинув голову, произнёс твёрдо: — Всё же уверяю вас, есть ещё немало настоящих священников на Руси. Много. Сколько вон убивают наших пастырей! Далеко не о всех нам сообщают. Но это показывает, что скрыто, но бьётся сердце нашего народа. Далеко не все ещё дремлют на диване перед телебесами. Волнуются, ищут пути, идут по хлябям к спасению и вас ведут, многие наши священники. И вера наша ещё — жива! Ваш приход сюда, взволнованная речь, искренность и смелость — тому свидетельство. «Будьте друг ко другу добры, сострадательны, прощайте друг друга, как и Бог во Христе простил вас» (Еф. 4, 32) «Кто без креста, тот — без Христа». БРАТАНЫ̀̀ Идём по главной аллее старого московского кладбища. Налево и направо массивные ограды, обелиски... Интересуемся, читаем... Там боксёр, там артист, там балерина, там бард, там какой-то чиновник... Куда нам грешным!.. Тут — пантеон знаменитостей. Один из спутников привлёк в очередной раз наше внимание, спросил: — О, а это кто тут захоронен?.. Читаем: — Ухарев Эдик, 97-й год рождения. С сожалением протягиваем: — Молодой... Рядом не менее пышная могила. Читаем: — Лихов Валерий, 99-й год рождения... И тут сожалеем: — Тоже молодой... Что ж это они так рано закончили жизнь свою?.. Слышим сзади голос женщины, судя по спецхалату, служительницы кладбища: — А то, что сами себя, друг дружку задолбали. — Как это? — Да так. Они эти вот... — припоминает она выражение, и указывая на их могилы, вспоминает слово. — «Братаны̀». — Родные братья, с разными фамилиями? — по-простецки недоумеваем мы. — Не–ет! — досадует на нашу неосведомлённость служительница. — Как вам объяснить?.. Ну, это так называют себя, друг друга бандюки… — А-а, простите, не знали… — извиняемся мы, но она продолжает дальше нас просвещать: — Того, что год назад здесь закопали, убил вот этот дружок, — показывает она на соседнюю могилу «братана̀». — «Заказали» ему. А потом и его, голубчика, прибили. В пояснение кладбищенская служащая развела руками. Мол, принимайте, как хотите. Видя, что медленно мы соображаем, продолжила пополнять наши познания: — Нынче это в норме. Просто. Жизнь человека ничего не стоит. Сегодня пьют вместе, обнимаются, песни орут, девицы у них общие, деньги неизвестно как добытые, прожигают, а завтра ради них, бумажек и всяких удовольствий, друг друга режут, стреляют... Увидев наше удивление и огорчение, служительница кладбища развела руками: — А чего вы удивляетесь? Жизнь теперь такая пошла. Зато смотрите могилы-то какие!.. Их «братаны̀», пока ещё живые, которые последнего-то укокошили, обнимались тут, плакали, теперь друг друга долбят… они и соорудили им вот это, чтобы тяжёлый грех свой замазать. Не то, что бабушкам и дедушкам своим. У тех вон, войну прошедших, страну поднявших, крестик деревяненький, и то — хорошо, а то чаще сорняки одни, да мусор на могилах их. А у этих! Почти, как у их хозяев, которые управляют ими, но живут долго и умирают своей смертью!.. — Да, — согласился наш спутник. — Знай наших! У хозяев-то, прямо — произведения искусства. Дворцы из дорогого мрамора! — Он обвёл рукой виденные нами перед этим надгробия, при жизни высоких чинуш. — И у этих несчастных «удальцов» тоже — не хилые надгробия... Деньжищ-то сколько стоит?! — А нужны они им теперь?! — резко обрезала наши восхищения служительница. — Зачем они, особенно этим вот бедолагам, которые тут лежат? В свои-то двадцать лет?.. — Да уж... — поддакнул кто-то из нас. — Бедные ребята. У молодых сейчас отобрали, разрушили всё. Оставили только рок-беснование, пьянку, наркотики да кратковременное буйство и разгул. Ни работы, ни учёбы, никаких перспектив у них сегодня... Никакой отрады и интересного, полезного приложения сил и способностей. Выбора почти никакого нет, у большинства из них. Польщённая пониманием и поддержкой, служительница, не теряя активности, грозно продолжила: — По телеящику-то и заводят всех на «красивую жизнь», разврат да мордобой. Вот они, несчастные, и бесятся. Спиваются да буйствуют. — Бедные, бедные наши дети, — тяжело вздохнул один из нас. — Когда же это кончится? — Скоро! — почему-то уверенно ответила нам, на наш философский вопрос, посланный в пространство, служительница кладбища. И определённо добавила. — Лопнет, лопнет терпение и у Бога на наши безобразия. — Похоже, что так… — согласились мы с нею. «Не обманывайтесь. Бог поругаем не бывает!» ( ап. Павел ) «Итак во всём, как хотите, чтобы с вами поступали люди, так поступайте и вы с ними, ибо в этом закон и пророки». (Мф. 7,12) «Профессор» Часто приходится навещать православные магазины, лавки и выставки продаж. По приходским нуждам регулярно делать закупки утвари, икон, книг. К последнему виду приобретений есть у меня особая привязанность с давних лет. Посему основное время пребывания у прилавков и лотков тратится там. Дотошно рассматриваю, знакомлюсь с новинками церковной литературы, расспрашиваю об этом продавцов. Со многими из них знаком и беседую доверительно. Как то, случилось это годиков с десяточек назад. Не заметил я ни на одном из лотков многочисленных павильонов очень нужной, до сих пор полезной многим книги, и других своевременных, необходимых книг свободно продаваемых раньше. Спросил об этом у знакомого продавца. Он извинительно усмехнувшись, ответил: — Всё! Хорошие книги теперь можно покупать только «из под полы». — Почему? — Наступило время жёсткой цензуры, контроля Патриархии за продажей, особенно книг. — Да что вы?! — огорчился я, а потом возразил. — Какой тут контроль? Вон, сколько чего только ни продают! Еретические опусы Кочеткова, Меня, Шмемана, А. Осипова, Охлобыстина, модных оккультисток и других «просветителей» от тьмы. Повсюду бойкая торговля тряпками, ювелирными изделиями, не имеющими отношения к Православию никаким образом. Продавец многозначительно предупредил: — То ли ещё будет!.. А вот книги, где есть честность и правда, для тех, кто устанавливает этот торговый террор, — самый опасный, ненавистный им враг! — А вы всё равно продавайте! — наивно воскликнул я. От этого продавец и вовсе развёл руками: — Батюшка! Как же это я смогу делать? Они же с главными устроителями выставок ходят и проверяют. В основном — книги. Те, что без введённого теперь грифа Издательского отдела, приказывают убирать с прилавков немедленно. Запрещают торговать ими. — Так я часто видел печать этого «отдела» на двусмысленных, примитивных и оккультных книжонках!.. — Это так, — посмеиваясь втолковывает мне продавец. — Те книжицы им не опасны. А вот вот про опасность глобализма, ИНН, про убиенных за Веру, про происходящее ныне отступление в нашей Церкви, или к примеру, ваши книги про архимандрита Кирилла — который является знаменем стояния в Вере для православных людей. Это для них — самое опасное. — Знаю одного литератора, который подрабатывал у них рецензиями. Его прогнали оттуда, за то, что высказался положительно о монархии. Хотя, не так давно, под патронажем Патриарха, в Манеже проходила монархическая выставка «Рюриковичи». Двусмысленность, двурушничество получается на деле... — Ну, тогда чего вам объяснять? Вы и сами всё знаете. Помолчали мы оба, потом я спросил продавца: — Они что-нибудь объясняют, когда какую книгу изымают из продажи? — Нет. Убрать и всё. — А если не послушаетесь? — Они для этого и ходят с устроителями выставки. При повторном обнаружении «запрещённых» книг, разрывается договор о продаже не только на этой выставке, но и на других, последующих. — Да-а… Крепко закручивают… И кто же, от какой организации это проделывает? — Нам они об этом не говорят. Знают только устроители. Единственно, что удалось узнать, мне доверительно сообщили, что начали это «мальчики Кураева». — Он то, какое отношение имеет к Издательскому отделу? Национальное наверное только. — Не знаю. Но имеет. Бумага важная у него на это, скорее всего есть. Иначе тутошнее начальство вряд ли ему подчинялось. К тому же, — продавец приблизившись ко мне, опасливо ппрошептал. — Литератор тот, рецензентом который хотел у них быть, мне также на ушко сообщил, что там у них, в основном «богоизбранный» народец собрался... — Да, какой «богоизбранный», — богоубийственный он! — взрываюсь я. — Тс-сс!.. — испуганно приложив палец к губам, со страхом отпрянул от меня продавец. Некоторое время стою поражённый печальными новостями, воцарившимся вероломством и подлым беззаконием. Потом решаюсь и опять спрашиваю: — Но это может быть ещё и нечестно использовано. Известно, что дьякон Кураев в изобилии заполнивший своими «творениями» православный книжный рынок, может попросту использовать полученное им право для своих интересов. Вполне может включить в свой запретный список, книги «конкурентов», имеющие бо̀льший спрос, чем его сверхизобильная продукция? Продавец уверенно подтверждает: — Конечно, не без этого! Думаю, с таким умыслом и расширяется список «запретных» книг. — То-то и оно… Не думал, что доживу до таких времён. Думал, что коммунистическая цензура — самое страшное. Оказывается — нет, есть и пострашнее. Цензура на духовном поле, в слове на пути спасения — преступление.  Поучительное изображение от наших оппонентов. Неожиданным образом, через полгода эта тема получила дальнейшее продолжение. Как то, обсуждая новости книжного рынка, уже с другим продавцом, услышал я от него такую происшедшую с ним историю: — Иногда, по случаю, какого-нибудь церковного праздника, устраивается торговая ярмарка и вне павильонов. Раньше были места, где шла торговля церковными товарами, патриотической литературой и символикой во многих местах столицы. Потом всё это власти позакрывали. В Сергиевом Посаде, перед Лаврой, тоже был постоянный книжный развал. Приехал я туда, встаю я в общий ряд продавать книги… Торговля вяло идёт. Может день будний. Может погода плохая. Снег недавно сошёл, сыро, слякоть повсюду… Вдруг подходит к нам. К одному, второму, потом ко мне, какой-то упитанный деятель с пухлыми щёчками, в очёчках. Начинает и у меня копаться в книгах на лотке. Явно не собираясь ничего покупать. По поводу одних книг ворчит, возмущается. Хотел я его отбрить хорошенько, но он отошёл от меня. К соседнему лотку подскочил. Стал и там ворошить, копаться, покрикивать, что то требовать от продавца. Потом давай выкидывать с прилавка на землю книгу за книгой. И я ему уж кричать начал, чего мол ты вытворяешь?! Там же в книгах про Бога написано, иконы напечатаны!.. А ему, этому пухленькому, «хоть бы хны». Кидает и кидает книги в грязь. Продавец схватил его за руки, а тот орёт: «Я, Кураев! Профессор академии! Меня все знают!.. Я не позволю! Это что такое? Что за литература? Чем вы торгуете?!..» Полез на продавца с кулаками, стал толкать, хватать его за воротник. Тот мужик был настоящий, и так бы дал дебоширу, как надо!.. Да подоспели казаки, невдалеке дежурившие. Оттащили взъярившегося «профессора». Кто ж его знает, что это сам, видишь ли, «Кураев». Да к тому же — «профессор»? На нём же не написано. Но что это за метод? Кидать книги на землю? Православные!.. Если они тебе кажутся ошибочными — объясни, докажи это. А не так — в грязь!.. Он наверное возомнил себя Богом, а нас библейскими торгашами в храме. Но он — не Христос, а мы не еврейские менялы. Если ты и «профессор», то тем более вести себя надо прилично, а не как мелкий шкодник. Не надо позорить звание своё и то место, где ты «профессор». Мне нечем было его утешить и с ним трудно было не согласиться. Настало время, когда и книжонки этого «профессора», которыми он заполонил прилавки церковных лавок, также полетели вон с книжных прилавков. Да и «профессорствовать» он перестал. И на шельму бывает Божья узда. Так и с чересчур шустрым, вездесущим, зарвавшимся от самомнения и «всезнайства» профессором случилось. Возник конфликт у него с могущественным священноначалием. Вылетел он из множества почётных мест, из преподавательского состава института и Духовной академии. Перестал быть «профессором». Вот как бывает! Даже «свой в доску», верный лизоблюд, обслуживающий своими статейками любые отступления власть предержащих, вылетел вон. Вчера орал что «профессор», а ныне он кто?.. И на старуху бывает проруха. Не заносись! Собой не очень то величайся, Бога — побаивайся. Господь может кого угодно, с любого места сшибить. «Христианство признаёт только одну власть – власть от Бога. Источник власти — Бог. Никто из людей не имеет право на власть. Власть — особый долг. Долг перед Богом» (прп. Иоанн Дамаскин) Антигерой 26.05.2005 г. по «ящику», в «Вестях» показали предателя Отечества, Веры отцов и дедов. Он в Афгане попал в плен. Приняв там ислам, был освобождён кровожадными иноверцами. Получил вместо имени, в котором был крещён, другое, арабское «имя». Женился там на афганке. Родили они дочь. Открыли торговую лавку. Теперь, он вернулся с женой и дочерью в преданную им 20 лет назад Россию. В Самару. Ему дали квартиру (!..). Они – счастливы. Такая вот история. «Нормально», мол, что предал. (Многое, как он предавал, какую плату ещё заплатил за свою поганую жизнюшку, телевизионщиками оставлено «за кадром»). Не сказано, скольких соотечественников, русских он убил за это. После того, как кровожадные талибы «просто так», даровали ему свободу, приняли в «свои». Какой кровавый обряд верности он дал басурманам?.. Об этом — молчок у либеральных рекламщиков подлости. Нам в очередной раз преподнесли — агитацию отступления от принятой у нас веками морали, нравственных устоев — «Сам погибай, а Родину и Веру не предавай!» Здесь — всё прямо наоборот. Как де хорошо, нормально — быть предателем. Какие ещё там «принципы», правила, нормы?.. Совсем это не презренно, не позорно. Молодец!!.. Главное — жить!.. Не важно, как. Лучше — повеселей, и для удовольствий… То, что было преступным, демонстрируется теперь как — «нормальное». Он — «в норме», а воин-мученик Евгений Родионов и многие другие, не согласившиеся на такой выбор от врагов, отдавшие жизнь свою — не в «норме»?.. Не принявшие чуждой, ложной веры, в обмен на эту «высшую ценность» — жизнь. Они, наши святые герои, для таких мерзавцев и их рекламщиков и есть — «ненормальные, дураки». Надо было сдаться, снять крест, принять басурманскую «веру». Жили бы сейчас припеваючи. С жёнами–иноверками, с детьми полуиноземцами. Получили бы теперь от таких же подлых чиновников новые квартиры, удовольствия и здесь, в преданном ими Отечестве, вместо могил.  Воин — мученик Евгений Родионов. Никому из инвалидов войны, героям, пострадавшим за честь, славу Отечества, почему то власти, так шустро квартиры не дают. О них почему то в «новостях», взахлеб, с восторгом, долго не рассказывают. Об их подвигах для подражания молодёжи нашей не рассказывают в школах, и по телеящику не показывают. Подлому презренному предателю — дали всё; рекламу, квартиру, и «подъемные» деньжата наверняка. Маме мученика, воина Евгения Родионова, не дали квартиры, после того, как она продала свою, и этим заплатила убийцам за тело сына и с ним убиенных товарищей. Заплывшее жиром и преступлениями ФСБ, к которому относятся погранвойска, не помогло даже перевести тела убиенных героев из Чечни в Россию и оплатить их похороны. Вернувшись домой, Любовь Васильевна, мама Жени, была — бездомной, без жилья, без помощи. Никто ей тогда не предоставил ни квартирку, ни шумную рекламу по телевидению. Только благодаря добрым людям, отнюдь не из «новостей», узнавшим о ней и подвиге её Сына. Они, а не грозное ведомство, и не администрация области, не чинуши выкупили её прежнюю квартиру и подарили обратно ей... Этому же подонку — тут же всё, — получай!.. За что? За гнусное и подлое предательство? Сколько русских, изгнанны из «братских» республик, — бездомны, даже без гражданства. Ни одному из них квартира услужливо не предоставлена «щедрыми» чиновниками!.. СМИ загадили, попрали в очередной раз святые понятия, — такие, как верность, честь… о которых власть имущие любят потрепаться с трибун. Вот какое направление воспитания народа теперь в нашей стране. Такой сюжет в Штатах, или в милитаризованном до предела Израиле — не возможен! Все там под ружьём, и девицы!.. Служат не по одному, а как раньше у нас — три года! Только у нас можно создавать продажные «комитеты солдатских матерей», вести открытую пропаганду предательства, оскорблять Армию, помогать отлынивать от армии. Свободно показывать вот такие деморализующие, разрушающие страну сюжеты по «государственному» телевидению. Никакой орган СМИ за это не закрывают, никого не снимают. Наоборот, поощрят, награждают, возвышают в должности. К чему мы придём, после такой их ежедневной бомбежки умов, сердец, душ миллионов наших соотечественников?.. Вот в каких информационных, властных цепях мы находимся! Важнейшая задача — освободиться от них. Пока они нас не задушили совсем. «Враг изменил грубые искушения, и теперь они стали утонченные. Они не вызывают из сердца ревность, не возводят его в подвиг, но держат его в каком-то нерешительном положении, в недоумении. Они томят, постепенно источают душевные силы человека, ввергают его в уныние, в бездействие и губят, соделывая жилищем страстей по причине расслабления». Старец Нектарий Оптинский. Надёжное средство Встретились два мужика. Выкатился их разговор на горькую дорожку семейных драм, склок, а то и потасовок. Семён бойко поучает приятеля Трофима: — Баба у меня горячая. Чуть что схватит половник и давай за мной гоняться. Я уж не знаю, какой струмент против неё применить. Всё, что ни схвачу, с маху разбивает. Только ноги и спасают. — Тяжело тебе… — смеётся сосед. — Ещё бы!. Но нашёл я орудие, против какого она безсильна! — Какое? Топор, что ли? — с тревогой, уже без смеха, спрашивает собеседник . — А вот и не угадаешь… — Кочергу какую? — Нет! Ни за что не угадаешь, — прервал Семён напрасные попытки соседа. Сёма, подскочив к кухонному столу, схватил там тефлоновую сковородку, высоко поднял её над собой. С торжеством произнёс: — Вот!. Она — моя защитница. — Почему? — Потому, что — дорогая. Три тыщи за неё Фенька отдала. Никому прикасаться к ней не даёт. Сама накладывает из неё, не дыша, деревянной лопаткой снимает. Покрытие в ней какое-то особое. Он повернул сковороду, показал и сразу, не теряя пыл и настрой, продолжил: — Как-то я случайно, во время нашей баталии схватился за неё. Супружница моя, сразу остолбенела. Рот в ужасе открылся, рука с половником опустилась, дыхание в ней остановилось. Долго она в ужасе таком стояла, а потом жалобно попросила: — Положи, пожалуйста, на место. Уловив в ней такой перемен, уже я ей диктую: — А ты вначале положи половник. Она сразу покорилась, положила половник. Для верности я ей ещё приказал: — Отойди подальше отсюда! Отошла немного и со страхом смотрит на сковородку. Тогда я её предупредил: — Будешь ещё налетать — её буду хватать против тебя. Разобьёшь — сама виновата. Она поняла и согласилась. Закончив рассказ, Семён поучающе произнёс: — Самое главное во всех войнах и драках — оружие оборонительное, уязвительное для неприятеля надо отыскать! Эффект чтобы был в нём, страх у противника появился. Тогда — всё. Ты — победитель! Сеня важно прошёлся по комнате, с важностью продолжил: — Теперь чуть что, я за сковороду вот эту. Цап! И всё!. Все нападения тут же заканчиваются. Мир в мою пользу. Немного помолчав, не найдя ещё чего для поучения, Сеня с торжеством закончил: — В семейной жизни нужно прежде всего найти такое надёжное средство. Такой усмирительный снаряд против гневливой супружницы. Только тогда и будет порядок в доме. «...всяк возносяйся смирится, смиряющий же себя вознесется». (Лк. 18, 14). Нерадивый Взялись помочь хозяйке. Кроме прочих дел, надо было установить и натянуть тросик для штор. Хозяйка предупредила, что одна из стен, перегородка слабая, из гипса. Осторожно просверлив её, Борис Фёдорович поручил ученику Анатолию, забить туда дюбель и ввернуть крюк, на котором будет крепиться металлический тросик. Занятый другим делом, он время от времени посматривал за новичком, готовый в любой момент помочь тридцатилетнему атлету. Тот, успешно забив дюбель в заготовленное отверстие, стал вворачивать туда крюк. Перестарался, крюк вывернулся вместе с дюбелем и большим куском стены. Взглянул с удивлением и пренебрежением на вывороченный ком, атлет пшикнул недовольной усмешкой. Наставник «посочувствовал» ему: — Какой крюк — нехороший. Всё тебе испортил. — Вроде того... — не сводя презрительного взора с крюка и куском гипса в руке, согласился Анатолий. Борис Фёдорович видно не первый раз, выговорил ему: — Ты знаешь, почему ты всё никак не можешь стать нормальным, самостоятельным работником, на которого можно положиться? — Так я... а там... он сам вывалился оттуда, — привычно начал оправдываться незадачливый ученик. — Вот, вот, — подтвердил наставник. — Именно потому, что ты делаешь всё с небрежением, без внимания и чуткости, а главное — всё время ищешь оправданий своим ошибкам. Потому и не исправляешься, делаешь ляп за ляпом. Всё и все у тебя виноваты, только — не ты. — Он сам... я чуть крутанул, а он... — продолжал настойчиво возражать подчинённый, с негодованием тряся крюком с вывороченным дюбелем и комком бетона. Борис Фёдорович горестно вздохнул: — Если ты будешь продолжать таким же путём, ты не только никогда не станешь хорошим работником, по этой же причине и человеком будешь — никудышним. Всегда ты «хороший», все обстоятельства и люди у тебя виноватые. Не понимают тебя, все вокруг тебя виновники, грешники, ты один — безгрешен. У тебя шажок вверх и три шага назад. С таким упорством в самооправдании, а не в учении и умении, ты так и останешься таким, кому никто доверять ничего не будет. Смиряй себя, настырный гордец. Учись этому! Без этого далеко не уйдёшь. Пропадёшь, несмотря на всю твою накачанную комплекцию... «Всякое благое дело без скорби не совершается». ( прп. Варсонофий Вел. ) Продажа и заказы о пересылке книг священника Виктора Кузнецова по почте принимаются по телефонам: 8 (499) 372-00-30 – магазин «Риза», 8 (964) 583-08-11 – магазин «Кириллица», и по тел. 8 (916) 8831297 (Елена). Для оптовых закупок звонить по тел. 8 (495) 670-99-92. Для монастырепй, приходов, православных общин, книги выделяются на пожертвование, безплатно. Звонить по тел. 8 (495) 670-99-92.
|
6 июля 2023
Просмотров: 2 747
Другие новости по теме:
