В то время, в Почаевской лавре начала пятидесятых годов, прошлого теперь уже столетия, богомольцам, странникам и паломникам, ночевать приходилось на каменном полу, в Троицком соборе. Что значит ночевать на полу в огромном храме осенью и зимой? На полу холодно, у самого пола сквозняки, укрываться нечем.

Ложились не раздеваясь, в верхней одежде, и не разувались. В четыре часа приходил дежурный послушник и, звоня в колокольчик, всех будил, требуя выйти из храма. Потому что в пять часов утра, в Успенском соборе начинались утренние молитвы и полунощница – утреннее монашеское правило, а после монашеского правила в пещерной нижней церкви в честь преподобного Иова, начиналась ранняя Божественная литургия.

Кушать приходилось, кто что подаст, в основном всухомятку. Каждый вечер, когда все желающие ночевать в храме собирались на ночлег, приходили два послушника и приносили полное ведро супа, оставшееся после монашеской вечерней трапезы, и разливали всем, кто был в храме. У каждого была с собой посуда – банка или кружка. В эти посудины и наливали суп.

Подымаясь, как и все в четыре утра, Мария будила съёжившегося от холода сына и сонного тащила за собой в Успенский храм, спеша на утреннее монашеское правило. После его окончания они шли в церковь преподобного Иова на раннюю Литургию. Встав в каком-нибудь углу в церкви, Мария молилась, а её сынишка продолжал досыпать свой прерванный сон, свернувшись в клубок, где-нибудь в углу.

Таких верующих людей, приехавших в Лавру, оставив свои родные места в России и на Украине, было тогда здесь немало. Эти странники, осевшие здесь паломники, оставившие свои родные места, опустошённые бездушием, агрессивным атеизмом советско-ленинского диктата, оставались тут, жили в Лавре подолгу.

Некоторые по году, некоторые по несколько лет, были и такие, которые проживали здесь всю свою оставшуюся жизнь и умирали здесь. На городском кладбище был специально выделен участок, где хоронили умерших странников и странниц. Почаевская Лавра – это было единственное место на всей территории СССР, где могли жить такие люди, глубоко верующие, приехавшие сюда из разных мест, терпевшие и холод, и голод, и нужду, и крайние лишения ради того, чтобы жить под Покровом Божией Матери.

Почаевские странники и инвалиды 50 – 60 годов.

Местные советские власти неоднократно пытались запретить такие сборы, ночлеги в церкви, но у них ничего не получилось, ибо Сама Пресвятая Владычица не допускала этого.

Почти все странники были постоянно простужены. У сына Марии, Серёжи, был хронический гайморит, нос всегда заложен, сильный насморк не оставлял его. В бане помыться таким людям не было возможности. Постирать грязную одежду, тоже негде было...

В то время в Почаевской Лавре жил великий старец, подвижник благочестия – схиигумен Кукша. К нему стремились все, кто приезжал в Лавру, потому что он был большой молитвенник и прозорливец. Каждый искал, ждал, что он скажет ему что-нибудь важное, сокровенное и часто получали желаемое.

Старец, схиигумен Кукша.

На Западной Украине среди местных жителей очень развит антирусский национализм. Многие из них открыто проявляли свою неприязнь к верующим, приехавшим из России: «Понаехали сюда, на нашу землю, кацапы, русские сволочи» и так далее. Но многие относились к русским нормально.

Однажды в Лавре появился, откуда-то прибыл странник Максим. Как только он увидел немытого рыженького мальчика Серёжу, то обнял его, взял на руки и, посадив на плечи, унёс с собой. Мария, видя такое необычное внимание к сыну незнакомца, высказала ему своё недоумение и недовольство. Максим ласково рассказал Марии, что он шёл пешком до Почаева много километров, и когда ему оставался один день ходу, то ему приснился такой сон.

Ему снилось, как будто он уже пришел в Лавру и прикладывается к иконе Божией Матери Почаевской, и тут он увидел рядом с иконой маленького мальчика и услышал голос Божией Матери, исходящий от иконы. Она сказала Максиму, чтобы он позаботился, взял бы под опеку этого мальчика.

И вот, когда Максим пришёл в Лавру и точно так же, как и во сне, прикладывался к Почаевской иконе Божией Матери, то увидел точно такого же мальчика, как ему было показано во сне. «Поэтому ты, не переживай за своего сыночка, – сказал, завершая свой рассказ, Максим, – я исполняю благословение Божией Матери и не обижу твоего мальчика». После этого разговора мать успокоилась.

Так продолжалось около двух лет. После Максим неизвестно куда исчез. Там где он ночевал, рассказали, что милиционеры несколько раз строго приказывали ему, чтобы он покинул Лавру и уехал бы из Почаева, но Максим не уезжал. И когда они пришли прямо в дом в последний раз, то забрали Максима в отделение милиции и, оштрафовав его за то, что он живёт без прописки, пригрозили, что если он не уедет немедленно, то его арестуют и посадят в тюрьму. Вскоре после этого Максим уехал из Почаева, и больше никто его в Почаеве не видел.

Жил на территории Лавры странник Михаил. Он пребывал в постоянной молитве и почти ни с кем не разговаривал. Днём он стоял в храме во время богослужения и усердно молился. После окончания богослужения, находил уединённый уголок и, спрятавшись в этом углу, продолжал молиться. Ночи Михаил проводил на улице под открытым небом, находя себе безлюдные места. В основном он ночевал за алтарем Троицкого собора. И так в любое время года: и летом, и осенью, и зимой, и весной.

Немного отдыхать, он ложился на землю, подстелив под себя лист целлофана и укрываясь кусками целлофана. У него была с собой небольшая котомка – всё его имущество. Ел он совсем мало: кусочек хлебушка, огурчик, немного варёной картошки из того, что ему давали люди. Остальные продукты, которые ему давали, он либо крошил голубям, либо отдавал нищим. Он молился за всех и за всю Россию.

Работники милиции часто ходили по три-четыре человека, бдительно осматривая территорию Лавры, и, обнаружив того или другого странника, требовали немедленно покинуть Лавру и уезжать из Почаева. Если они в следующий раз обнаруживали, что тот или иной странник не уехал, то со страшной злобой избивали таких «непослушных», уводили в отделение милиции и там в застенках избивали ещё сильнее, угрожая заточением в психушку, которая находилась прямо на территории Лавры, в помещении бывшего монашеского корпуса, угрожали лишением свободы в тюрьме.

Когда работники милиции избивали Михаила чем попало и по чему попало, то он смиренно становился на колени и искренне благодарил их, говоря: «Спаси вас, Господи, вы отбиваете мои грехи», и целовал им ступни ног, которыми они его избивали.

Но он всё равно никуда не уезжал. Видимо, он для себя решил твёрдо никуда и ни за что из Лавры не уезжать. Но однажды Михаила не стало. Странники рассказывали, что однажды ему выкрутили руки за спину и увели в психушку. После этого Михаила больше никто не видел.

Несколько лет спустя на кладбище, на том месте, где хоронят странников, появилась свежая могила, и кто-то повесил на крест надпись: «Странник Михаил». Убили раба Божия Михаила в психушке какими-то лекарствами или жестокими побоями. Вечная память истинному рабу Божию Михаилу, Царствие Божие ему, погибшему от злобы осатанелых безбожников, за веру и любовь Христову.

Жил на территории Лавры странник Артём. Он был в течение всего года в одной и той же одежде: старая солдатская шинель (пуговицы на ней были пришиты обычные, черные, взамен армейских, блестящих) в шапке-ушанке и босиком. Он часто сидел у большого старого каштана и тихо шептал молитвы, иногда тихо напевал молитвы, и кормил голубей. Люди, проходя мимо Артема, принимали его за нищего и клали у его ног кто деньги, а кто – продукты.

Через некоторое время он, собрав свою котомку и все деньги, данные ему, приходил в храм. Там он покупал на все деньги много свечей, оставив часть денег на то, чтобы купить крупы для голубей. Купленные свечи он ставил на множество подсвечников в храме. После чего стоял на коленях в углу, стараясь быть никем не замеченным. Никому о себе, он никогда не рассказывал, поэтому никто не знал о его прошлом: кем он был до приезда в Лавру, откуда он приехал, какова была его судьба.

После окончания богослужения Артем покупал много крупы для кормления голубей, приходил на своё место у старого большого каштана и сыпал крупу. Голуби слетались со всех сторон и быстро склевывали его угощение. Они садились ему на плечи, на голову, на руки, любили его за то, что он заботливо кормил их. Шепча и напевая молитвы, Артём смотрел всегда вниз. Некоторые гнали его от себя, а он смиренно и молча уходил от них в сторону и уединялся.

Многие считали его сумасшедшим, а искренне верующие люди видели в нём молитвенника, смиренного раба Божия, оставившего мир сей лукавый и всё, что в мире. Судя по его кратким разговорам, которые он поддерживал с искренне верующими людьми, было ясно, что он был высокообразованным и грамотным человеком. Ночи он проводил так же, как проводил ночи и странник Михаил: на улице, под открытым небом, уединённо пребывая в молитве. Искренне верующие люди говорили, что он обладал даром прозорливости, который старался тщательно скрывать ото всех.

Многие искали возможности, советовались относительно своей жизни и делилась своими трудностями со старцем, отцом Кукшей до тех пор, пока он был в Лавре. Но в один из дней, его увезли далеко от Лавры, за триста с лишним километров в маленький монастырь в горах Прикарпатья, недалеко от районного города Залещики.

Большой скорбью стало для многих верующих это известие, об изгнании старца из Лавры. Ненавидел старца диавол – враг рода человеческого, и старец часто подвергался притеснениям со стороны местных безбожных властей и некоторых нерадивых монахов, которые были мучимы страстью зависти и ревности. И наконец старца, который был для очень многих страждущих и скорбящих настоящим любящим отцом и утешителем, из Лавры изгнали.

Ходил Серёжа в Лавру и там садился рядом с Артёмом и, кормя вместе с ним голубей, слушал его тихое пение. Учил тот мальчика: «Люби Господа и Божию Матерь всей душой, всегда и где бы ты ни был. И если будешь любить Его, то Он никогда не оставит в беде, всегда покроет и всегда будет любить тебя».

Однажды Артём снял с себя свою старую шапку и надел её на голову малшьчику. Попросил его беречь эту шапку. В эти дни он просил у всех нищих и странников прощения, как будто собирался куда-то в далёкую дорогу. Когда его спрашивали: «Куда это ты собрался, Артём?», то он отвечал: «Домой, домой собираюсь я».

Этим словам не верили, потому что знали, что дом у него здесь, на территории Лавры. Но когда через несколько дней нашли его умершим за алтарем Троицкого собора – он лежал на земле, скрестив руки на груди, – тогда поняли, куда он собирался и почему со всеми прощался. Похоронили Артёма на том же участке для странников, на почаевском кладбище. Вечная память рабу Божию Артёму и Царствие Божие ему! Душа его вознеслась к Небу, потому что он уже на земле жил только для Царствия Божьего.

По благословению старца Амфилохия (игумена Иосифа) Мария ежедневно варила постный супчик в шестилитровом бидоне, а в пятилитровом бидоне кипятила чай с лекарственными травами и носила всё это в Лавру, чтобы накормить и напоить странников и приезжих паломников. Приезжие издалека люди и странники с радостью ели супчик и пили хорошо пахнущий лекарственными травами чай. Благодетельница же просила всех молиться о своём сыночке. В этом была вся её радость, вся её жизнь: утром помолиться на ранней Литургии в храме, после Литургии сварить постный супчик и душистый чай из лекарственных трав, покормить странников и приезжих.

По воскресным дням и по праздникам в Лавру приезжало очень много народа. Это были верующие из близлежащих городов и сёл, приезжие со всей Украины и России. В эти дни приезжало очень много нуждающихся;, калек, слепых, хромых, инвалидов… Начиная от автостанции, вдоль улицы, ведущей в Лавру, и на территории Лавры, по пути в храм, и на галерее до самого входа в Успенский собор, по обеим сторонам, сидело и стояло много нищих, слепых, хромых, калек и инвалидов. Некоторые без рук, без ног, на колясках. Они сидели и пели трогательные, наполненные народным горем и глубокой скорбью народные песни и христианские псалмы.

Они пели с глубокой болью, со слезами. Часто рядом с такими калеками без рук, без ног или со слепыми сидели дети. Все эти калеки, хромые и слепые просили милостыни у проходящего на службу народа. Кто-то пел, играя на гармошке, а кто-то молча ждал милостыни. В песнях этих людей звучала народная боль, сильная скорбь искалеченных физически и морально богоборческой антинародной властью. Многие, проходя мимо, останавливались, окружая этих скорбящих калек и слушая их песни, проникались звучащей в них болью. Сострадающие плакали, слушая их.

И так вдоль всего длинного пути, от автостанции до входа в Успенский собор (примерно километр протяженность этого пути), стояли приехавшие в Лавру люди, окружая одних или других калек и слепых, слушая рассказы, или песни инвалидов. Особенно любили слушать, как поёт слепой Владимир, у которого был прекрасный сильный голос, и он знал наизусть множество псалмов и народных песен, молитвенных напевов. Владимир пел искренне и усердно, с глубоким чувством.

В те времена, шестидесятых уже годов, по всей России и Украине свирепствовал воинствующий атеизм, насаждался социалистический уклад жизни. Во всех городах и сёлах были установлены огромных размеров скульптуры и портреты Ленина (Бланка). Везде были плакаты и лозунги: на красной ткани большими белыми буквами слова «Ленин жил, Ленин жив, Ленин будет жить», «Ленин и теперь живее всех живых», и ещё «Коммунизм победит». Эти плакаты красовались на всех площадях и улицах. В Почаеве в самом центре посёлка был установлен огромный портрет Ленина. На стене большого магазина был помещён портрет Юрия Гагарина с летящей ракетой и надписью: «Раньше без Бога не до порога, а теперь в космос открыта дорога».

Немного не доходя до святых лаврских ворот, можно было увидеть большими буквами надпись: «Религия – опиум для народа». Вдоль всей центральной улицы, по обеим её сторонам, были установлены больших размеров карикатуры на священников и монахов. Так на всей обширной территории СССР проводилась травля Святой Православной Церкви. Верующие люди считались сумасшедшими, а священники или простые православные, которые пытались проповедовать среди народа, рассматривались как антисоветские элементы и подвергались гонениям.

Эти годы правления бесноватого Хруща, стали новой волной погрома, обрушившегося на Православную Церковь. В период с 1961 по 1970 год были закрыты многие церкви и монастыри, уцелевшие во время разгрома после революции 1917 года. В 1961 году была закрыта Киево-Печерская Лавра, а монахов Лавры пересажали в тюрьмы, или разогнали.

В конце лета 1961 года была предпринята попытка закрыть и Почаевскую Лавру, чтобы сделать из Лавры государственный музей атеизма. Это решение было принято советским правительством в Киеве. Приехала в Лавру комиссия, состоящая из двадцати чиновников. Это были безбожники-коммунисты, которые требовали, чтобы монахи добровольно покинули Лавру в течение трёх суток и передали ключи местным властям. Но лаврская братия решила ни в коем случае никуда не уезжать, чего бы это ни стоило.

Да и куда монаху уезжать? В ответ на такое смелое решение, через несколько дней в Лавру приехало пять или шесть машин с работниками милиции, которые стали стучать в ворота братского корпуса. Монахи закрылись изнутри и усердно молились Господу и Божией Матери, полагаясь на Их святую волю. Тогда одна из машин развернулась задом и с разгона выломала массивные двери. Разъяренные работники милиции ворвались на территорию братского корпуса и, взламывая двери монашеских келий, избивали монахов дубинками и ногами. Они хватали монахов кого за руки, кого за ноги, кого за бороду и со страшной руганью и злобою вытаскивали их к машинам, впихивали их туда.

К этому времени у ворот Лавры собралось множество народа: верующие женщины и мужчины, приехавшие из далёких мест, паломники и странники и некоторые местные жители. Все они были переполнены негодованием и болью от столь зверского насилия милиции, и все были настроены защищать монахов и не допустить закрытия Лавры. Многие вооружились, в руках были палки и камни. Все эти люди с криками: «Отпустите монахов!» начали бить палками работников милиции и кидать в них камни. Милиционеры попытались избивать народ дубинками. Им удалось отогнать людей от машин. Машины завелись... Тогда люди легли на дорогу, чтобы не дать машинам проехать.

Удивительно, но озверевшие работники милиции не решились ехать по живым людям и давить их. Монахов вынуждены были отпустить, и тогда люди встали с дороги. Однако некоторых монахов и странников милиционеры всё же впихнули в машину и увезли в отделение милиции, находившееся рядом с Лаврой в бывшем монашеском здании. Монахов и странников там били и требовали от них покинуть Лавру и уехать из Почаева. Народ с палками и камнями подошёл вплотную к отделению милиции и начал разбивать стёкла в окнах…

Такая борьба за Лавру длилась два дня. На второй день этих событий много и долго говорили о них радиостанции «Голос Америки» и «Свободная Европа». Неизвестно, что было бы дальше, но, видимо, было дано указание из Кремля отставить операцию по закрытию Почаевской Лавры. Вот таким образом Господь и Божия Матерь не допустили закрытия Святой Почаевской Лавры.

На взгляд властей, потерпевших позорное поражение, зачинщиков и виновников этого сопротивления, народного восстания, всё же надо было строго наказать. Их позже выявили, через осведомителей, арестовали и приговорили к тюремному заключению на несколько лет. Среди осуждённых были иеромонах Сергий, иеромонах Амвросий, иеродиакон Агафон, монах Нестор, монах Антоний и несколько человек из странников. Многие были свидетелями этого потрясающего события и переживали, волновались за судьбу Лавры, монахов и странников.

После этого события местные работники милиции и КГБ стали чаще расхаживать по территории Лавры с проверкой. Они хватали некоторых нищих и странников и уводили их в отделение милиции, там сурово били их, требуя немедленно уехать из Почаева, угрожали бросить их в ином случае в психушку или подвергнуть тюремному заключению. Если видели несогласие, сопротивление со стороны арестованных, то избивали их со страшной злобой. Работники милиции и КГБ нагло входили в монашеские корпуса. Монахи старались спрятаться от них в своих келиях, не открывали им, когда те стучали с требованием открыть. Тогда те нагло выламывали двери и нападали на иноков, избивали, некоторых уводили. Ходили эти обнаглевшие безбожники по территории Лавры с проверками в гражданской одежде, чтобы быть менее заметными.

Наместники Лавры – архимандрит Самуил, архимандрит Августин, а после – архимандрит Иаков, вынуждены были давать этим наглецам и местным властям деньги, чтобы их хоть немного утихомирить. Такие денежные подачки представителям местной власти, видимо, понравились, потому что они стали чаще приходить с проверками и успокаивались только в том случае, когда получали желаемое. Некоторых монахов выписывали без всякой на то причины. Те, кто потвёрже из выписанных монахов, рискуя большими неприятностями и даже жизнью, не покидали Лавру, продолжали жить в ней, прячась от очередной проверки.

В это самое время был закрыт лаврский скит, который находится на расстоянии около пяти километров от Лавры. Закрыв скит и разогнав монахов, молодых послушников при этом заставили идти в советскую армию. Бывший монашеский скит разделили на две части, часть отдали под дом инвалидов, часть – ещё под одну психушку. По-существу, образовалась открытая война властей с их псами-силовиками с народом.

В это же время, один отставной офицер КГБ поджёг деревянную часовню на Божьей горке, и она сгорела дотла. После поджога этот тип был в ужасном состоянии: он беспрерывно метался, не находя себе места и не понимая, что с ним происходит. А дня через три — повесился.

Тогда же, один коммунист-атеист ночью, поджёг и деревянную большую красивую церковь на кладбище. Церковь горела всю ночь. Огненное зарево полыхало так сильно, что проснулись ото сна все жители близлежащих улиц и сбежались к такому большому пожару. Многие горько плакали, видя такую беду, им было жалко горящую церковь, но потушить её не было возможности, а власти намеренно, только под утро прислали пожарную машину и будто издеваясь на верующими — пустую, без воды.

Через некоторое время всем в Почаеве стало известно, что тот поджигатель-коммунист, совершивший страшное преступление, сошёл с ума, зарубил топором свою жену, хотел зарубить ещё и дочь, но ей удалось убежать от него. После этого его поместили в их же, местную психбольницу, где он прожил несколько лет и умер. Когда Мария узнала от людей о такой страшной участи этого коммуниста, то говорила многим: «Вот, знайте, что с Богом шутки плохи, ничего не остается безнаказанным, тем более если кто поднимает руку на Церковь».

Долго потом всё приходило в прежнюю норму и порядок.

Жила на территории Лавры странница Анна. Она приехала откуда-то из Сибири. У неё был строгий обличительный характер. Она сделала из большого листа бумаги гармошку и, растягивая её руками, как будто она была настоящая, «играла» на ней, пела скорбные, наполненные народной болью песни, а иногда пела грустные частушки, обличающие сатанинскую советскую власть.

Приходившие в Лавру с проверками работники милиции ненавидели Анну за её открытую, правдивую душу и со злобою гнали её, требуя, чтобы она немедленно уезжала из Почаева. Она не боялась их, терпела, даже когда они избивали её ногами. Благодарила их за побои и говорила: «Спаси вас Господи, дай вам Бог здоровья и всего доброго за ваши гостинцы». Иногда эти слова, сказанные ею, останавливали их, и они прекращали избиения, а иногда, наоборот, эти слова приводили их в ещё большую ярость и гнев. Анна твёрдо стояла на своём и никуда не уезжала. Она говорила: «Мне некуда уезжать, здесь мой родной дом».

Прожила Анна на территории Лавры несколько лет, терпя гонения, поношения и избиения, и всё время молилась за своих обидчиков. Но потом Анна куда-то исчезла. Через некоторое время выяснилось, что работники милиции схватили её, выбрав момент, когда не было свидетелей, и увели в психушку, откуда она больше не вернулась. Промучилась Анна в психушке несколько лет, там её мучили и убили. Похоронили её вместе со всеми почаевскими странниками на том участке кладбища, который был специально для них отведён.

Странник. Худ. В. И. Суриков.

Жила на территории Лавры блаженная странница Фаина. Питалась она очень скудно, ела совсем мало из того, что ей подавали. Денег она не брала, когда давали ей милостыню деньгами. Она была худенькая, очень скромная и смиренная. Ночи проводила в молитве, где придётся: на скамеечке, в одном из углов большого Успенского собора или у кого-нибудь в сарае, в дровянике.

Всегда Фаина возила за собой небольшие саночки, и зимой, и летом. Санки были наполнены разными тряпками и использованными вещами. Она постоянно творила молитву и всегда улыбалась, со всеми была ласкова и приветлива. Многие считали Фаину сумасшедшей и сочувственно говорили ей: «Феня (так её называли), зачем ты собираешь эти тряпки?» На этот вопрос она отвечала: «А вы зачем собираете тряпки?

Только я собираю старые тряпки, а вы собираете новые». Выслушав её ответ на их вопрос, они хохотали, так и не поняв, что эта смиренная раба Божия обличает их в собирательстве и накопительстве разных вещей, обличает их привязанность к вещам. Частенько она напевала песенку: «А мне ничего не надо, кроме шоколада». Так она пела, видя проходящую сластолюбивую молодёжь. И они, ничего не поняв, хохотали… За её искреннее смирение и любовь к Богу многие не любили её и гнали от себя. Она смиренно уходила, прося у них прощения. Батюшки и искренне верующие видели, что она не сумасшедшая, а просто не от мира сего, то есть что она юродствует, поэтому относились к ней с глубоким уважением.

Жил среди лаврской братии схииеромонах Иринарх. У него была душа детской чистоты и простоты, он был добр, нищелюбив, жалел всех птиц, особенно голубей. Он давал своим духовным чадам послушание, чтобы они покупали в магазине крупу и кормили голубей, те так и делали. Голубей в то время на территории Лавры было очень много – тысячи. Отец Иринарх ходил быстро и легко, несмотря на свою старость. И когда к нему подходили и просили денег, то он давал деньги сколько мог, понемногу и при этом приговаривал: «Эта публика любит просит рублика». Многие заметили, что отец Иринарх был прозорлив, но свою прозорливость старался скрывать, избегая славы человеческой. На всех смотрел отец Иринарх любящим, ласковым взором.

Портрет Почаевского старца, схиигумена Иринарха.

Когда отец Иринарх скончался (это было глубокой осенью), то вот что произошло. В эти дни длительное время стояла сырая погода, туман, дождь. А в тот день, когда отпевали отца Иринарха, погода стала вдруг солнечной, и многие видели, как солнце играло на небе. На всю небольшую церковь, в честь Похвалы Пресвятой Богородицы, где отпевали его тело, разливалось благоухание, которое исходило от гроба старца. Когда несли его тело в гробу до монашеского кладбища (около трёх километров от Лавры), то множество голубей сопровождали его, своего кормильца.

Голуби летели над его гробом и над головами людей, кружились и садились на деревья, ожидая медленно шедшую колонну, состоявшую из большого количества народа. И так они летели до самого кладбища. А когда все пришли на кладбище, принесли гроб с почившим телом отца Иринарха и поставили его в кладбищенской церкви для продолжения погребальных молитв, то голуби сидели на крыше церкви и на деревьях и ждали. Когда гроб опускали в могилу, то голуби все летали и кружили над тем местом, где была могила отца Иринарха.

Такое явление не могли не заметить даже самые невнимательные люди, все, кто был на похоронах отца Иринарха. И только после того, как гроб с его телом опустили в могилу и начали её закапывать, солнышко вдруг зашло, и пошёл дождь, снова пронимала всех насквозь сырая, унылая, туманная погода. Вот как Господь всем показывает, как Он радуется о праведно живших на земле. Святый старче Иринарше, моли Бога о нас!

Жил в Лавре среди монашеской братии схиархидиакон Святополк. Соловьём называли его за прекрасный, чистый, проникновенный голос. Он пел на клиросе, а в свой черёд служил богослужение. Отец Святополк нёс своеобразный древний обычай, который ныне сохранился только на Афоне: он никогда не мылся в бане и не стирал одежду. Его верхняя одежда, ряса – была серая от грязи и пыли. От этого некоторые брезгливо относились к нему.

У него был дар непрестанной умно-сердечной молитвы Иисусовой и дар слёз во время молитвы. Схиархидиакон Святополк был прозорлив и знал о каждом человеке многое. Он искренне считал себя хуже всех людей и всегда у всей братии просил прощения. Когда отец Святополк скончался, представив свою душу Богу, то с погодой происходило то же самое, как это было во время отпевания старца Иринарха.

Всё повторилось: и солнце играло в день отпевания, хотя до этого была сырая, туманная, насквозь пронизывающая дождливая погода, и точно так же солнышко скрылось только после того, как опустили в могилу гроб с останками святого старца. Святый старец отец Святополк, помяни нас грешных в Царствии Небесном!

Жила в Почаеве странница Мария. Приехала она в Лавру откуда-то из России. Мария жила долго на территории Лавры и питалась очень малым количеством той пищи, что ей подавали. Она старалась быть незаметной поэтому всегда ходила опустив вниз голову и почти ни с кем не разговаривала. Не пропускала Мария ни одного богослужения, ежедневно была на всех службах, стояла то в одном углу храма, то в другом, стояла в основном на коленях и усердно молилась.

Ни с кем она старалась не знакомиться и не разговаривать, творила постоянную молитву в уме и в сердце. Пожив некоторое время среди странников в церкви на полу, она впоследствии приютилась у одной женщины, которая тоже откуда-то приехала в Почаев и купила себе маленький старый, полугнилой домик недалеко от Лавры. Поселилась она у этой женщины, молилась и помогала ей в домашних работах: затопить печку, прибраться в жилище, поработать в огороде. Жила так много лет, оставаясь тихой, незаметной и скромной. В прошлом она была преподавателем в каком-то институте.

Была замужем и имела сына, который погиб в армии. Муж её был коммунистом и ярым безбожником. Поэтому Мария однажды тайно покинула свой дом, мужа и навсегда исчезла из родных мест. Спустя много лет её муж всё-таки узнал, где находится жена, приезжал, нашёл её, уговаривал вернуться, но напрасно. После длительных разговоров со своей исчезнувшей женой, муж стал верующим и вернулся домой уже верующим человеком. Так она жила до конца своих дней тихо, скромно, незаметно, пребывая в постоянной молитве. Часто исповедовалась и причащалась Святых Христовых Таин.

Когда Мария тихо скончалась, то её похоронили на том же участке, где хоронили странников. Вечная память благочестивой, смиренной, истинной рабе Божией Марии.

Жил на территории Лавры блаженный Пётр. Он носил одну и ту же одежду: старый пиджак, старые грязные штаны, обувь его была обмотана тряпками и перевязана веревками, на поясе повязана шаль, а на голове – женский платок. Была у него небольшая чёрная борода, а походка его напоминала походку ребёнка – он ходил враскачку.

Пётр подходил к иконе Божией Матери и молился такими словами: «Марие! Покрый нас грешных Твоею благодатию, дай нам всем терпения перенести все издевательства от врагов наших, сломи им рога, сколько же они будут пить кровь нашу!» Или подходил к иконе Архангела Михаила и громко говорил с ним: «Михаил! Поруби их своим огненным мечом, ты ведь всё видишь, как они мучают народ Божий!» и так далее. Затем он подходил к другим иконам и так же громко молился. Иногда он обличал какого-нибудь человека, видя его грехи.

Во время Литургии или вечерней службы он становился на колени, стелил перед собой носовой платок и изо всех сил бил своим лбом об пол в том месте, где был постелен платок, а пол был каменный. На лбу у него всегда были большие синяки. Это он так молился за кого-то. Звуки сильных ударов его лба об пол были слышны даже в другом конце большого Успенского собора. Зимой Пётр ночь проводил сначала в церкви, в Троицком соборе, на полу, а летом на территории Лавры или ночевал в каком-нибудь сарае у кого-то из местных жителей.

Была в те времена в Лавре ещё блаженная Раиса. В прошлом она работала завучем средней школы в Пермской области, но однажды тайно покинула своего неверующего мужа и приехала сюда, в Почаев. Она круглый год ходила в одной и той же одежде: старенькое демисезонное пальто серого цвета и старые галоши, надетые на босу ногу.

Она была очень скромной и молчаливой. Ела совсем чуть-чуть: кусочек хлебушка, огурчик, яблочко, и была очень худенькой. Ночи она проводила в молитве где придётся: когда в церкви, когда на улице, когда заберётся в какой-нибудь сарай и молится там. Когда пытались её угостить, покормить хоть чем-нибудь, она просила только горячего чая и кусочек хлеба и, благодаря Господа, пила горячий чай. Попив чаю, помолившись, Раиса с благодарностью уходила в Лавру.

Долго разыскивали Раису её близкие, сестра Евгения со своею дочерью Алевтиною, и наконец нашли, приехав в Почаев. Видя новый образ её жизни, сестра плакала и уговаривала вернуться домой, но Раиса и слушать не хотела о возврате в ту безбожную среду, от которой сбежала, спасаясь здесь, в Почаеве.

Накануне больших праздников в Лавру по-прежнему приезжало много народа. Так же, как и раньше, было очень много нищих: инвалидов, хромых, слепых, калек на колясочках, но всё же значительно меньше, чем в прежние времена. Всё так же эти нищие и калеки, хромые и слепые пели скорбные, преисполненные народным горем псалмы и песни, играя на гармошке или народных инструментах. И так же, как и прежде, их окружало множество народа, для того чтобы послушать пение. Приезжал и слепой Владимир, пение которого больше всего любили слушать. Он пел и пел свои песни, а люди стояли и плакали. Работники милиции, одетые в гражданскую одежду, подходили к слепому Владимиру и с грубой руганью приказывали покинуть территорию Лавры. Гнали они и других слепых и калек.

Правда, делали они это после окончания службы, когда народ в основной массе уже разъезжался и когда свидетелей было мало. Видимо, они всё-таки опасались свидетелей, так как в высшие инстанции поступало немало жалоб на них от приезжавших в Лавру верующих людей. Когда они с грубой руганью гнали Владимира, то он смиренно говорил: «Уйду, уйду, сейчас уйду» и, взяв котомку, уходил на автостанцию. Из-за этих гонений Владимир стал приезжать в Лавру всё реже и реже, но приезжал, несмотря ни на что. Так безбожные советские работники ненавидели, гнали даже таких беззащитных, искалеченных судьбой инвалидов за то, что они свидетельствовали о горькой народной боли, пели о горькой правде в своих песнях.

Вот такие рабы Божии, подвижники благочестия жили в то время среди братии Лавры и среди странников, обитавших на территории Лавры, или приютившихся в каких-нибудь полугнилых хатах.

Приезжавшие впервые, особенно глубоко воспринимали этот особенный мир странников, сложившийся здесь. Поражались, как велики перед Богом почаевские странники, которые терпят столько лишений и скорбей, не желая иметь ничего общего с жалким, развратным, суетным миром.

В шестидесятых годах, безбожные власти закрыли маленький монастырь в горах Прикарпатья вблизи города Залещики, где жил святой старец отец Кукша после изгнания его из Почаевской Лавры. Некоторых монахов разогнали, а некоторых перевели в другие монастыри. Отца Кукшу перевезли в Одесский мужской монастырь, где он жил в последние дни своей жизни и там отошёл ко Господу.

В те годы, в Одесском монастыре среди немногочисленной братии жил замечательный батюшка – схиигумен Пётр. До поступления в Одесский монастырь, он жил в небольшом Свято-Успенском Жировицком монастыре, который находится в Гродненской области Белоруссии. Ещё там, многие стремились к отцу Петру за советом и наставлением. Видя такой большой авторитет его среди народа, местные власти притесняли отца Петра, обвиняя его в антисоветских разговорах с приезжающими к нему верующими людьми.

Воздействуя на монастырское начальство, власти добились того, что отца Петра отстранили от исповеди и строго запретили ему принимать народ в своей келии или на скамейке у монастыря. Но отец Петр не мог не принимать народ, не мог отказать в утешении приходившим к нему страждущим и скорбящим, и, несмотря на запрет продолжал принимать всех приходивших к нему. И за непослушание отца Петра отчислили из числа монашеской братии Жировицкого монастыря.

Некоторое время он потратил на поиск нового места и наконец приехал в Одесский монастырь, где его приняли как хорошего портного. Он шил подрясники и рясы, скуфейки и клобуки.

После смерти духовника, отца Кукши, Мария, как и многие стала обращаться к отцу Петру и он, видя её искреннюю веру и детскую простоту встречал её с радостью.

Всё время, что отец Пётр провёл в Одесском монастыре, его там не прописывали, потому что монастырское начальство настораживала та характеристика, которая поступила на него из Жировиц. И наконец его попросили покинуть Одесский монастырь. И тут отец Пётр был гоним за то, что не боялся говорить правду, беседуя с народом. Ему некуда было деваться, он вернулся в Жировицы, купил небольшой домик и жил в нём. К нему попросились жить и помогать сначала две послушницы, потом ещё три. Приезжая в Жировицкий монастырь, верующие, которые помнили и любили отца Петра, приходили к нему в его домик, и он принимал их у себя.

Затем он расширил этот домик, достроив его, и получился вместительный, добротный дом, в котором жил он и пять послушниц. Таким образом получился маленький монастырчик. У них был свой распорядок дня, свой молитвенный устав. Молебны, утреннее и вечернее правило они совершали в особой молитвенной комнате. В двух небольших комнатах жил отец Пётр, в них он занимался шитьем подрясников, ряс, скуфеек и клобуков, в них писал ответы на письма.

Были в этом доме ещё три комнаты, в которых жили пять послушниц, была трапезная и комната для приёма гостей, в которой стояли четыре кровати, маленькая кухонька, а также небольшая баня. В сарае держали трёх козочек. Послушницы занимались разными работами по хозяйству, трудились в огороде, готовили пишу. На чердаке была сделана небольшая летняя комната. Так тихонько жила эта маленькая монашеская семья. Приезжали к отцу Петру и Мария с сыном.

Вечером в субботу, все ходили в монастырь на Всенощное богослужение, а утром в воскресные дни и по большим праздникам молились на Литургии. Исповедовались послушницы в доме у отца Петра, а причащались в монастыре за Литургией. Отец Пётр помогал в алтаре. Дом, в котором жил он со своими послушницами, находился на расстоянии около километра от монастыря.

На летние каникулы Серёжа вместе с мамой уехал в Белоруссию, в Жировицы, к отцу Петру. Более месяца они прожили в маленьком скиту отца Петра.

Схиигумен Пётр в Жировицах.

Много думал Сергей о глубоких, серьёзных вопросах жизни. Беседовал с батюшкой. Отец Пётр разъяснил ему многие важные вопросы – житейские и духовные, раскрыл глубинные причины внутрицерковных трудностей. Он говорил о монашестве, о священстве, не навязывал, но пытался разъяснить пытливому юноше, что семейная жизнь свяжет ему руки и он больше не сможет работать творчески. Что в этом смысле лучше быть монахом. Разъяснил отец Пётр и то, что священники бывают разные.

Одни живут ради спасения своей души и своих духовных чад, и такие, как правило, бывают гонимы всегда. Но они готовы лучше быть гонимыми, чем, испугавшись лишений, угасить свою ревность к Богу. Они готовы всё терпеть ради Бога, лишь бы не допустить лукавство в своё сердце.

Многие из священников, пояснял отец Пётр, или вовсе неверующие и приняли сан только ради почёта, удобств, денег, или хотя и являются верующими людьми, но в них нет твёрдости в Православной вере, и в их душе всё перемешано – и православие, и католичество, и восточные ереси. Бывают священники, принимающие священный сан и по заданию врагов Православия для того, чтобы разлагать Церковь изнутри и морочить народу голову. Есть священники, которые имеют связь с КГБ и являются предателями своих собратий и Христа.

Батюшка предупреждал Сергея, что надо быть очень осторожным в выборе духовника, чтобы не попасть в обман, в ловушку. Так же он предупреждал, что некоторые из современных архиереев — экуменисты, то есть не понимают, что истина только в Православии, а остальные течения – это ересь и обман, поэтому они создают новое экуменическое «православие», грубо нарушая святоотеческие предания. Но ни в коем случае нельзя осуждать таких архиереев и священников, а надо за них молиться.

Батюшка много говорил о чистоте Православия. И ещё очень о многом говорил он, и такие беседы сильно укрепляли юношу в вере и благочестии, он все больше начинал понимать, что происходит вокруг.

Возвратившись от отца Петра в Одессу, долго ещё размышлял Сергей над сказанным им. Однажды он узнал о благодатной могилке святого блаженного странника Ивана Петровича, останки которого были похоронены на втором городском кладбище.

В прошлом Иван Петрович был полковник советской армии и отличался верностью и любовью к своей Родине. Вдруг он безследно исчез. Утром, сказав шоферу, что он хочет пройти пешком от дома до штаба, Иван Петрович отпустил машину с водителем. В штабе его не дождались. Начали волноваться, звонить по телефону домой, но дома его не было, и никто не знал, где он. Подали в розыск. Прошло несколько лет, но его так и не нашли. Решили, что он погиб. Но вот прошли годы.

На территории женского монастыря побывали несколько военнослужащих. Они увидели там какого-то нищего, одетого в старенькую длинную рубашку, в старых рваных штанах, бородатого, бродившего босиком с котелком в руках. Присмотревшись к нему, один из офицеров узнал знакомые черты лица. Сомнений не было: это был бывший полковник Иван Петрович. Узнавший его офицер с досадой спросил юродивого: «Что это с вами случилось? Вы ведь были полковником, а стали нищим?» Иван Петрович, улыбнувшись, ответил: «Нет, это я раньше был нищим, а сейчас я генерал».

Он ездил помолиться в мужской монастырь, в Успенский кафедральный собор и в другие церкви, и те кто его видел поражались глубоко смиренному виду его: он отрёкся от мира сего и принял добровольную нищету Христа ради.

Иван Петрович Одесский (ныне прославлен в лике местночтимых святых).

Ночи он проводил в молитве. Ночевал он в основном на территории женского монастыря, на свечном складе. Монахини полюбили его и приютили у себя. Иногда он приходил к верующим людям, которые считали за великое счастье, если Иван Петрович переночует у них. Он творил в душе непрестанную сердечную молитву, кушал очень мало: кусочек хлебушка, чуть-чуть каких-то фруктов, чего-нибудь немного попьёт. Вареную пищу ел очень редко. Но главное в нём было то, что он смиренно терпел лишение всех удобств, на которое пошёл добровольно. За такое смирение и терпение Господь даровал ему дар прозорливости. Исцелял Господь по его молитвам и болезни.

На могилку Ивана Петровича приезжало немало народа. Все, кто узнавали о нём, стремились приехать и помолиться о упокоении раба Божия. Его могилку можно было легко найти, несмотря на то, что кладбище очень большое. Над многими могилами возвышаются надгробные памятники из гранита, скульптуры, обелиски из мрамора, а могилка Ивана Петровича представляет собою простой холмик земли с деревянным крестом, на котором прикреплён лист кровельного железа с надписью: «Раб Божий Иоанн». Такую могилку завещал сделать сам Иван Петрович незадолго до своей кончины.

Одна из духовных чад Ивана Петровича, монахиня Евдокия привозила на могилку каждое воскресение три ведра приготовленного ею обеда: одно ведро с украинским борщом, другое ведро с картофельным пюре или кашей и третье ведро с компотом, чтобы пришедшие могли подкрепиться и помянуть раба Божия Иоанна.

У приезжавших на могилку по молитвам старца Иоанна Петровича происходили перемены в жизни в лучшую сторону, кто-то получал исцеления от болезней, а кто-то какую-то другую благодатную помощь от Господа.

Снова Мария с сыном поехала в Жировицы, к отцу Петру. Пожили они в доме отца Петра более месяца. Отец Пётр снова разговаривал с Сергеем о священстве. Ещё раз напомнил о том, что священники бывают разные, и искренние пастыри, и неверующие, служащие только ради почёта, денег, и такие, которые проходят специальную подготовку, для того, чтобы вести подрывную деятельность внутри Церкви.

Есть батюшки, отличающиеся грамотностью и льстивым красноречием, есть и такие священники, которые, хотя и являются верующими, но твёрдости в вере не имеют и совмещают православие с восточными ересями, то есть священники, вставшие на путь экуменизма. Такие батюшки нарушают святоотеческие предания и таким образом создают новое мирское «православие». И ещё о многом говорил отец Пётр. Он предупреждал о том, что следует быть осторожным и не открывать свою душу, не доверяться многим священникам, потому что именно они будут больше всего гнать искреннего пастыря из-за зависти и ревности предадут.

«КГБ, – говорил он, – не будет так гнать, тебя как свои же собратия. Не лезь в город, не лезь в монастыри, – советовал он, – потому что там ты долго не прослужишь, будут гнать свои же». И ещё он советовал Сергею, если тот хочет служить как требуется, с усердием, а также, чтобы никто ему не завидовал и не ревновал, просить у архиерея самое отдалённое, самое глухое место, в нём потихоньку обустраиваться и служить Богу.

Батюшка подчеркивал, что лучше быть изгнанным за правду, чем приспособиться и относиться к службе нерадиво, как большинство священнослужителей, которые читают и поют очень торопливо, службу совершают очень быстро, к народу невнимательны, любят деньги, а скорбящих и страждущих отчуждаются.

Внимательно слушал батюшку Сергей и впитывал его слова в свою душу. Мария радовалась, видя, что Господь наконец-то укрепил её сына и он решился стать священником и монахом, как говорили ей отец Кукша и отец Амфилохий.

Однажды Сергей познакомился с молодым священником из Курской епархии. Тот рассказал Сергею, что владыка Курской епархии рукополагает в священство и тех, кто не закончил Духовную семинарию, если кандидаты того достойны. После некоторых раздумий Сергей решил поехать в Курск, чтобы встретиться с владыкой и рукоположиться в священный сан. Он поехал в Курск, встретился с владыкой и сказал ему, что хотел бы принять сан священника.

По благословению владыки Сергея поместили в епархиальную гостиницу. Он читал в храме часы, шестопсалмие и каноны во время богослужений. За это время к нему присматривались, и в какой-то день Владыка пригласил его. Задавал Сергею вопросы и остался доволен его ответами, в конце разговора сказал ему: «Готовься, в воскресенье будем рукополагать тебя в диаконы».

И действительно, во время Литургии совершилось рукоположение его в диаконы, а ещё через две недели следующее рукоположение – в иерея. Это было в 1980 году, в праздник Сретения Господня.

Начало служения

Первое место служения, куда был направлен иерей Сергий, – церковь Рождества Богородицы в районном городе Короча Белгородской области (в то время это была единая Курско-Белгородская епархия). Он стал вторым священником, в помощь пожилому протоиерею Владимиру. Но протоиерей Владимир сильно заболел и вскоре умер.

Молодой иерей Сергий с первого дня своего служения начал действовать так, как его учил отец Пётр: службу совершать внимательно, неспешно, исповедь проводить внимательно, неспешно, говорить содержательные проповеди. Вскоре жители узнали отца Сергия, увидели его усердное отношение к служению и стали больше ходить в церковь, а также с уважением относиться к молодому священнику.

Церковные же работники, наоборот, насторожились и были очень недовольны, потому что теперь долго приходилось задерживаться в церкви, к тому же новый батюшка требовал от них вырученные церковные деньги на ремонт и на благоукрашение церкви. Церковь была не ухожена, стены закопчены и грязны, подсвечников было всего два на всю церковь. Облачения были старые, грязные, помятые, зато староста церкви купил себе автомобиль и многое другое.

Отцу Сергию приходилось буквально требовать от церковных работников, чтобы были выделены средства на покупку самого необходимого для церкви. Те вступили в борьбу с молодым батюшкой, решив избавиться от него. В то время избавиться от ревностных священников было нетрудно, советских руководителей такие священники тоже не устраивали. Можно было написать жалобу в советские органы, что священник говорит проповеди антисоветского содержания, и эта жалоба тут же срабатывала.

Написали такую жалобу на отца Сергия работники церкви, и его на следующий же день вызвали в горисполком для выяснения вопроса в связи с этой жалобой. В горисполкоме среди двух его работников сидел ещё один, в штатском, – сотрудник КГБ. Он особенно настаивал на изгнание священника с прихода.

Перевёлся отец Сергий в Киевскую епархию. Попросил Владыку определить его в число почаевской братии. Митрополит Филарет благословил его, и в 1983 году отец Сергий приехал в родную Почаевскую обитель.

Радовалась Мария, что наконец-то её сын будет жить и служить в Лавре. Она сможет часто видеть его, к тому же здесь, в монастыре, ему будет легче, чем на сельских приходах. Для отца Сергия здесь всё близкое, родное, поэтому и он радовался, благодарил Божию Матерь, что Она привела его в Свою святую обитель.

Многих странников и нищих уже не было: кто-то из них умер, а кто-то уехал куда-то. Оставались ещё в Лавре блаженный Пётр и странница Раиса, и еще жила Александра, с которой отец Сергий раньше не был знаком. По большим праздникам всё так же в Лавру приезжали нищие, инвалиды, калеки, слепые, но было их уже намного меньше, чем в прежние годы.

Приезжал и слепой Владимир, уже заметно постаревший, но голос у него был такой же сильный и красивый, пел он всё те же наполненные скорбью и народной болью песни и духовные псалмы. Всё так же по территории Лавры расхаживали работники милиции, они грубо ругались и с угрозами разгоняли странников и нищих. Гнали они и слепого Владимира, а один раз скрутили ему руки за спиной и увели в отделение милиции, где угрожали сдать его в психушку, если он будет ещё приезжать.

Отец Сергий с первого дня жизни в святой Почаевской Лавре старался ревностно служить, молиться и всего себя целиком отдавать служению Богу, Божией Матери и Её святой обители.

Местные почаевские власти не прописывали его, видимо, получив информацию о нём, хотя даже по советским законам они были обязаны прописать его к одинокой матери. Так прожил он в Лавре лето, осень и зиму, а весной, во время Великого поста, его постригли в монашеский чин с именем Серафим, в честь преподобного Серафима Саровского.

Однажды встретился ему на пути блаженный Пётр и сказал: «Погонят тебя, погонят тебя враги». Отец Серафим уже предчувствовал это, а после встречи с Петром он уже в этом не сомневался. То же сказала ему и блаженная Александра: «Скоро выгонят тебя, но Господь тебя не оставит».

Отцу Серафиму не давали служить Литургию, запретили петь на клиросе, отстранили от всех молебнов, в том числе и от ночных. Оставалось только читать записки и синодики в алтаре, вынимать частички из просфор. Как-то раз после окончания водосвятного молебна отец Серафим сказал содержательную проповедь, люди внимательно слушали. Говорил он и о горькой правде наступающего времени, о признаках приближения антихриста, основываясь на учении святых отцов.

После этого прошло несколько дней. Когда он спешил на вечернюю службу и проходил мимо отделения милиции, находившегося недалеко от святых ворот Лавры, к нему подошли два милиционера, грубо схватили за обе руки и увели в отделение милиции. Там его завели в кабинет, в котором сидели несколько человек. Старший из них по чину грубо закричал на отца Серафима: «Ты что это мутишь людям головы, ты почему ведёшь антисоветские разговоры. И вообще, что это ты здесь с ума сводишь людей, живёшь без прописки. Давай, собирай свои вещи и уезжай отсюда, а то мы заведём на тебя уголовное дело».

Отец Серафим был ошеломлён такой злобой работников милиции и, не оправдываясь, ушёл в Лавру.

Посыпались на него неприязненные слухи и клеветы от части «своих». Ему было больно из-за того, что свои же собратия, распускают пасквили в его адрес, но он терпел и это поношение. Вспоминал беседы с отцом Петром и его слова о том, что свои же собратия будут гнать его из-за ревности и зависти.

Прошло около недели, и его вызвал к себе наместник Лавры архимандрит Иаков. Он был весь напряженный. Увидев вошедшего отца Серафима, он гневно сказал: «Ты позоришь нашу святую Лавру. Вон отсюда, чтобы сегодня ты покинул Лавру». Отец Серафим вышел от наместника расстроенный, в этот же день он собрал свои вещи и ушёл к маме на квартиру. Он приходил в Лавру и молился вместе с людьми. Все знакомые – нищие, странники, местные жители – переживали и жалели отца Серафима. Жалели его и близкие батюшки и насельники Лавры.

Время шло, надо было решать, как быть дальше. Однажды отец Серафим встретился на территории Лавры с отцом Силуаном, и тот посоветовал ему ехать куда-нибудь в Россию и служить на приходе в деревне, так как оставаться в Почаеве опасно. Могут ночью приехать и увезти в психушку и там искалечить на всю жизнь. Могут снять священный сан, написав в Киев митрополиту какую-нибудь клевету, могут исподтишка даже убить.

О том же говорила и блаженная Александра: «Надо уезжать в Россию и там искать себе место. Господь не оставит, даст тебе хорошее место, но сначала ты поскитаешься», – так говорила она. А блаженный Пётр, встретив его, громко сказал: «Батюшка, уезжай, уезжай отсюда, а то враги убьют тебя». После этих слов отец Серафим решился ехать в Россию и где-нибудь там искать себе место.

Прожил отец Серафим в Почаевской Лавре полтора года. Спустя некоторое время, когда Мария снова встретила сына, то рассказала ему, что на следующее же утро после его отъезда к дому подъехала «Скорая помощь» и в квартиру вошли три здоровенных мужика в белых халатах. Они спрашивали у Марии, где её сын, начали искать его, заглядывая под кровать, за печку, в кладовку, залезали на чердак и рыскали в сарае, всюду ища отца Серафима.

Мария со скорбью говорила им: «Что вы ищете его, что он вам, преступник что ли?» Один из них ответил: «Он хуже, чем преступник».

Из Москвы отец Серафим заехал в Троице-Сергиеву Лавру. Здесь он встретился со старцем отцом Кириллом (Павловым), коротко рассказал ему о событиях, случившихся с ним в Почаевской Лавре, и советовался, куда ему определиться дальше. Отец Кирилл посоветовал ему не унывать, а поездить, ещё поискать прихода себе.

Сострадающий людям старец Троице-Сергиевой Лавры архимандрит Кирилл (Павлов).

Ему рассказали о том, что из Троице-Сергиевой Лавры тоже изгнали несколько батюшек, которые говорили содержательные проповеди, а известного своими проникновенными проповедями архимандрита Тихона вообще засадили в психушку и там кололи какой-то гадостью и, скорее всего, убили бы его, но духовным чадам, с Божией помощью удалось освободить его из страшных стен психушки. После этого отец Тихон навсегда уехал на Кавказ и всю оставшуюся жизнь провёл в маленьком горном селении в Абхазии. Никто не знал, где он находится, кроме самых близких людей, живших с ним и помогавших ему.

Мытарства

Продолжились скитальческие поиски нового места. Отец Серафим ездил в разные епархии: Ярославскую, Ивановскую, Калужскую, Тверскую, Новгородскую, Владимирскую, ездил и в Нижний Новгород, и в Кострому, и в Рязань, и везде, куда бы он ни приехал, был один и тот же результат. Владыка в той или иной епархии желал принять священника на сельский приход, тем более, что многие сельские приходы пустовали, но для окончательного решения этого вопроса нужно было согласие уполномоченного по делам религии – человека, поставленного в облисполкоме от КГБ. Именно этот человек, а не владыка окончательно решал вопрос.

Уполномоченный по делам религии посылал запрос в облисполком той области, откуда прибыл новый священник, и ему посылали телефонограммой характеристику на данного батюшку, изучив которую, уполномоченный звонил Владыке и сообщал решение: принимать или не принимать священника. Так и получалось, что отцу Серафиму приходилось ждать две-три недели, а потом Владыка вызывал его и говорил: «Я не могу вас принять». И не объяснял почему. А наивный отец Серафим не знал, что существует такая хитрая система приёма в любую епархию, поэтому надеялся, что в какой-то другой епархии его всё-таки примут, и он ехал в другую епархию, в другой областной город.

Бывая в Москве, он приходил в какой-нибудь храм на Литургию, и после Литургии к нему подходили люди, задавали ему вопросы. Он разъяснял, что надо благоговейно относиться к святыне, о том, что надо подробно каяться в том, что любили «красное мира сего». Рассказывал и о грядущих последних временах. В те времена говорить на такие темы было довольно опасно, но надо было, потому что мало кто беседовал с народом на подобные темы. Люди были очень благодарны и желали ещё встретиться с ним.

Однажды отец Серафим в очередной раз рассказывал о многом, в том числе зашёл разговор и о тайной масонской сети, действующей во всём мире. Об этом в то время мало кто знал, а те, кто знали, молчали, ибо говорить об этом было опасно. Люди внимательно слушали его и благодарили за сказанную горькую правду. Когда после беседы отец Серафим всех благословлял, к нему подошла женщина и стала упрашивать его поехать с ней на квартиру, где соберутся её близкие знакомые, чтобы и они услышали всё то, что он рассказывал людям. Он согласился. Ехали в метро, затем на троллейбусе.

Выйдя из метро, эта женщина позвонила кому-то по телефону. Ещё когда ехали в троллейбусе, отец Серафим присматривался к женщине и почувствовал какое-то лукавство в выражении её лица, её поведении, заметил, что лицо её имеет еврейские черты. На душе он почувствовал тревогу, сердце начало волноваться. Однако он подумал, что, может, эти волнения напрасны и продолжил свой путь со спутницей. Когда они подходили к дому, то сердце отца Серафима ещё больше заволновалось. Но он решил идти дальше.

Они поднялись на лифте на какой-то этаж и вошли в квартиру. Тогда батюшка понял, что сердце волновалось не зря, потому что это была еврейская квартира. В большой комнате за столом сидели человек восемь евреев, а на одной из стен висела большая шестиконечная звезда, вычеканенная из металла, именно так, как она изображается в талмудических книгах: два треугольника, сплетённые между собой. Все сидящие были в очень сильном напряжении. Старший из, них которого остальные называли Михаил Львович, спросил, откуда отец Серафим знает о масонстве и почему так смело и открыто говорит об этом.

Он задавал ещё какие-то вопросы. Сердце у пришедшего ещё больше заволновалось, и он почувствовал страшную угрозу, над ним нависшую. В глазах присутствующих была явная злоба. Михаил Львович с двумя мужчинами вышел в другую комнату и несколько минут о чём-то с ними совещался. Отец Серафим вспомнил, что кто-то из знакомых рассказывал ему, что масоны стараются убить тех, кто открыто рассказывает о их тёмных делах. Двое из сидевших в комнате встали и отправились в ванную.

Чувствуя тревогу и сильное волнение на душе, отец Серафим достал из сумки деревянный крест и начал крестить всех присутствующих в комнате евреев. Запел пасхальное:«Христос воскресе из мертвых, смертию смерть поправ и сущим во гробех живот даровав». Он их крестил, крестил, крестил и при этом сильно верил, что Господь не допустит, чтобы они что-то страшное с ним сделали.

Нескольких присутствующих затрясло, двое из них упали со стульев и, прижавшись к стенке, со страхом смотрели на отца Серафима. Михаил Львович тоже прижался к стенке и сидел не шевелясь, как будто его к ней прибили. А отец Серафим всё пел и пел «Христос воскресе...» и крестил, крестил их, держа крест в обеих руках. Увидев, что происходит с этими евреями от такой усердной, истовой молитвы, он сказал им: «Ничего вы со мной не сделаете, Господь не даст вам что-либо сделать со мной!»

Михаил Львович тогда обратился к отцу Серафиму и сказал: «Ну ладно, хватит. Идите, вы свободны, у вас сильная вера». Он вышел из-за стола и сам открыл ему входную дверь. Когда отец Серафим спускался вниз на лифте, то размышлял о том, какая великая милость была явлена в этот момент Господом над ним, и, продолжая свой путь, он всё благодарил и благодарил Бога за Его милость и за такое чудо.

Снова отправлялся он в какую-нибудь епархию с надеждой, что где-нибудь его всё-таки примут. Но каждый раз повторялось то же самое: после двух-трёхнедельного ожидания он снова получал отказ. Он понял, что в документах КГБ попал в «чёрный список» и что ему закрыт путь к церкви, так как власти решили не давать ему больше служить.

После этого отец Серафим поехал в Троице-Сергиеву Лавру к отцу Кириллу, чтобы посоветоваться с ним, что же делать дальше. Отец Кирилл посоветовал поехать подальше от центра России. Он так и сделал: добрался до Оренбурга, но там повторилось всё то же самое. Правда, в отличие от других епархий, здешний владыка, архиепископ Леонтий, отнесся к отцу Серафиму с сочувствием и сказал ему: «За что они вас так сильно ненавидят? Уж очень сильная злоба у них на вас. Видимо, вам решили нигде не давать место».

Посоветовали отцу Серафиму сходить в Отдел по делам религии. В те советские годы было такое учреждение, которое контролировало деятельность Русской Православной Церкви. В общем-то, можно сказать, что это был филиал КГБ. Начальником этого заведения был товарищ Куроедов. Священники между собой шутя говорили: «Попоедов». Посоветовали попроситься на приём и задать там вопрос: «Что мне делать? Ведь я устал скитаться уже почти полтора года. Хочу служить, ведь я священник. Есть ли надежда на то, что мне где-то дадут место для служения?»

Он нашёл это заведение. Его приняла одна из секретарей товарища Куроедова. Она внимательно выслушала и, попросив подождать её в кабинете, вышла. Видимо, она доложила о разговоре с отцом Серафимом. Примерно минут через двадцать она вернулась и сказала ему, что действительно он числится в списке самых активных антисоветчиков.

И поэтому, нет смысла ездить в поисках места в епархиях, находящихся близко к центру и вообще в европейской части России, а в Сибири, и то в сельской местности, пожалуйста, можно устраиваться. Они по-существу повторили то, что ему говорил и старец, архимандрит Кирилл (Павлов) в Троицкой Лавре. Отец Серафим поблагодарил женщину за откровенные разъяснения и вышел из этого учреждения. Теперь ему стало ясно, что действительно, его внесли в «чёрный» список.

К этому времени подоспела «перестройка». Мёртвая чекистская хватка на время ослабла, и его Вятский архиерей дал ему отдалённый приход, чему очень радовался отец Серафим. Восстановил большой храм, собрал вокруг себя прихожан. Образовался и был утверждён монастырь. За понесённые труды, отец Серафим был возведён в игумены, а затем и в архимандрита. Переехала к нему, и наконец обрела утешение, помощь и заботу его многоскорбная мама Мария. Перед своим исходом из мира сего сподобилась пострига в схиму.

Перестройка неслась по стране, круша многое благое. Особенно быстро она разгорелась на окраинах, в том числе на Западной Украине, в Почаеве. Усилилась ненависть по отношению к русским людям. Многие из них, обосновавшиеся там начали уезжать в Россию. Верующие тоже стали уезжать оттуда. Мария рассказывала сыну, что в Почаеве почти никого из русских не осталось, не стало и странников: кто-то из них умер, а кто-то уехал сам. «Остались только нищие-пьяницы», – говорила она.

Несколько раз отец Серафим ездил в Почаев – в 1998, 1999 и в 2003 годах. Многое изменилось в посёлке и на территории Лавры за эти годы. В центре уже не было глиняных одноэтажных хибар. Нет тех хибар в которых им приходилось маяться. Их снесли, и вместо них стояли два пятиэтажных дома и большой двухэтажный магазин. Посмотрел отец Серафим на это, вспомнил своё скорбное детство. Усердно поблагодарил Господа и Божию Матерь за то, что было у него именно такое детство, что пришлось с детских лет хлебнуть скорбей, потому что скорби только на пользу для души.

За то, что детство его прошло здесь, в этом святом месте, под покровом Богородицы, под духовным руководством великих духовных старцев: отца Кукши, отца Амфилохия, отца Силуана, отца Георгия, за то, что были у него близкими людьми странники, которые не просто были верующими, но оставили всё в этом мире ради спасения души и, испытывая самые крайние лишения, жили с Богом: странник Максим, странник Артём, странница Анна, странница Фаина и другие рабы Божии.

Посмотрел отец Серафим, что на территории самой Лавры многое изменилось. И хотя всё стало красиво и чисто, но нет уже той простой травы, нет тех больших старых каштанов, под которыми сидел странник Артём и другие странники. Нет той простоты, которой дышала Лавра в те времена. На территории Лавры строго запретили кормить голубей и приказали кормить их за территорией, да и голубей-то стало мало по сравнению с тем временем, когда проходило здесь детство отца Серафима. Нет ни одного знакомого из нищих; за столько лет, сколько прошло с тех пор, таких нищих уже нет, их сменили другие. Нет тех странников, которые были в то время. Внешне всё стало красивее, а таких преданных Вере, Церкви и Православию людей, таких страдальцев за веру, молитвенников, таких странников уже нет.

Монашеское кладбище Свято-Успенской Почаевской Лавры

Сходил отец Серафим и на монашеское кладбище, навестил могилки близких ему и его маме батюшек. омолился у каждой из могилок, вспомнил всех тех батюшек, которые утешали, вразумляли и наставляли.

Возвращаясь с монашеского кладбища, отец Серафим зашёл на городское кладбище, на тот участок, где похоронены близкие ему люди – странники. Кто из них в какой могилке похоронен, узнать невозможно, потому что их могилки – самые простые и без надписей. Поросли эти могилки травой и на каждой – простой деревянный крест. Только на некоторых из них прикреплены таблички.

Вот на железке надпись: «Странник Михаил», через несколько могилок надпись: «Странница Анна», и ещё далее надпись: «Упокой, Господи, рабу Твою Марию», и на могилке странника Артёма надпись: «Раб Божий Артем». Постоял отец Серафим около каждой могилки, помолился, вспомнил, как он подбегал к сидящему Артёму и чувствовал от него духовную теплоту, вспомнил блаженную Аннушку, как она пела обличительные скорбные песни, играя на бумажной гармошке, вспомнил он и других странников.

Где-то среди этих могилок лежит прах странницы Александры, где-то здесь почивает прах странницы Раисы и убиенной работниками милиции странницы Надежды и многих, многих других. Помолился он о всех странниках, почувствовал радость душевную во время молитвы, ведь их праведные души в Царствии Божием, ради которого они отреклись от мирских благ, терпели многие лишения и скорби. Упокой, Господи, души усопших раб Твоих. Поблагодарил Господа и Божию Матерь за то, что Они привели его маму Марию из глухой удмуртской деревни сюда, в это святое место.

И за то, что такие святые блаженные люди были их близкими людьми. И ради этой великой милости стоило терпеть все трудности, лишения, нужду, которую пришлось им претерпеть. Осознал он, какая великая милость Божия была дана ему и его маме Марии».

(Из книги архимандрита Серафима «Жизнеописание схимонахини Сусанны»)

+ + +

Священник Виктор Кузнецов

Мученики и исповедники.

Дополнение 29-е.

Заказы о пересылке книг священника Виктора Кузнецова по почте принимаются по телефонам: 8 800 200 84 85 (Звонок безплатный по России) — издат. «Зёрна», 8 (495) 374-50-72 — издат. «Благовест», 8 (964) 583-08-11 – маг. «Кириллица».

16 июля 2024 Просмотров: 1 356