Митрополит Вениамин (в миру Иван Афанасьевич Федченков; 2 [14] сентября1880, село Вяжля (Ильинка), Кирсановский уезд, Тамбовская губерния — 4 октября1961, Псково-Печерский монастырь) — епископРусской церкви; с 22 ноября1933 годаэкзархМосковской Патриархии в Америке, архиепископ (с 14 июля 1938 годамитрополит) Алеутский и Северо-Американский; с 1948 года в СССР (управлял различными кафедрами); православный подвижник, миссионер, духовный писатель.

Семья

Отец — Афанасий Иванович Федченков (около 1850 — 28 октября 1918) — из семьи безземельных крепостных крестьян Ивана Ильича и Натальи в Смоленской губернии. Мать — Наталия Николаевна (около 1858—1864 — 29 декабря 1928), дочь диакона Николая Васильевича, отец которого также был диаконом.

Семья — отец, мать, шестеро детей и бабушка Надежда Васильевна — жила бедно, порой находясь на грани нищеты, но владыка впоследствии вспоминал детство как один из самых ярких и радостных периодов своей жизни. Обстановка в семье была доброжелательной; стараниями родителей, в первую очередь — матери, доходившей до полного самоотречения, трое детей, в том числе Иван, получили высшее образование, трое других — среднее.

Образование

Иван окончил земскую школу и в 1891 году поступил в уездное училище города Кирсанова. Не закончив последнего года обучения, в 1893 году сдал экзамены в Духовное училище города Тамбова, которое окончил в 1897 году. Окончил Тамбовскую духовную семинарию (1903) и Санкт-Петербургскую духовную академию со степенью кандидата богословия, профессорский стипендиат по кафедребиблейской истории (1907).

Иноческий постриг и рукоположение

26 ноября 1907 годапострижен в монашество с наречением имени Вениамин в честь священномученика диакона Вениамина Персидского. Пострижение совершил духовник будущего митрополита, инспектор Академии архимандрит Феофан (Быстров).

3 декабря 1907 года рукоположен во иеродиакона, а 10 декабря в Троицком соборе Александро-Невской лавры рукоположён во иеромонаха

В 1904—1908 годах трижды встречался со св. прав. Иоанном Кронштадтским и один раз сослужил ему на Литургии.

Жизнь и служение до 1917 года

С 1910 года также исполнял обязанности доцента Санкт-Петербургской духовной академии по кафедре пастырского богословия, гомилетики и аскетики.

В 1911 году назначен инспектором Санкт-Петербургской духовной семинарии, в декабре того же года — ректором Таврической духовной семинарии.

26 декабря 1911 года в Выборге возведён в сан архимандрита.

26 августа 1913 года назначен ректором Тверской духовной семинарии и пробыл на этом посту до 1917 года включительно. Член Тверского епархиального миссионерского совета и Православного братства Св. блгв. кн. Михаила Ярославича.

1917—1920 годы. Белое движение

10 сентября 1917 года преподавательской корпорацией Таврической духовной семинарии избран на должность ректора семинарии на конкурсной основе из десяти претендентов.

10 (23) февраля1919 года в Покровском соборе Севастополяхиротонисан во епископа Севастопольского, викария Таврической епархии.

После восстановления советской власти в Крыму владыка был арестован в июне 1919 года и содержался в камере Севастопольской ЧК. После восьми дней ареста и допроса епископ Вениамин был освобождён из заключения. После оставления Крыма Красной армией двое сотрудников Севастопольской ЧК, в том числе проводивший допрос владыки, были арестованы и приговорены к смертной казни.

Получив от них письмо с просьбой о заступничестве, епископ Вениамин сумел добиться у коменданта Севастополя генерала Субботина отмены смертной казни. В дальнейшем владыка неоднократно обращался к генералу Петру Врангелю с просьбами о помиловании, пока не был издан специальный указ, запрещающий подобные обращения. Вскоре после занятия белыми Крыма владыка объявил о присоединении к Белому движению.

22 марта (ст. ст.) 1920 года, получив предложение стать главнокомандующим Вооружёнными силами Юга России (ВСЮР), генерал Врангель прибыл в архиерейский дом к епископу Вениамину и присутствовавшему там архиепископу Полтавскому Феофану (Быстрову). Генерал обратился с просьбой высказать мнение, следует ли ему принимать командование. Оба архиерея дали положительный ответ, после чего Врангель принял предложение и был избран главнокомандующим. 25 марта, в Благовещенье, новый Главнокомандующий появился в Морском соборе.

В конце марта — начале апреля 1920 года владыка принял предложение Врангеля возглавить военное духовенство ВСЮР (с 11 мая 1920 года — Русской армии) и был назначен епископом армии и флота. Таким образом, стал первым более чем за 200 лет и единственным за время Гражданской войны архиереем, официально возглавившим русское воинское духовенство.

«Для Церкви и белые, и красные, если только они верующие, одинаково приемлемые, а следовательно, я, работая с белыми, не ухожу от народа». — Проповедь епископа Вениамина с крыльца Александро-Невского храма, Севастополь, 1920 год.

После Пасхи 29 марта (11 апреля) 1920 года выехал на фронт для более близкого знакомства с войсками. Увидев моральное состояние войск, владыка определил его как «разложение духа». В докладах Временному высшему церковному управлению на Юго-Востоке России (ВВЦУ ЮВР) и Врангелю после возвращения в Севастополь епископ Вениамин так высказался о белых войсках: «Наша армия героична, но она некрещёная!».

По инициативе епископа Вениамина был подготовлен и предварительно одобрен Врангелем проект указа о запрещении матерной брани в войсках. Неоднократно выезжал на фронт, в том числе — на передовую, бывал под обстрелом противника.

Под руководством епископа Вениамина издавалась газета «Святая Русь»).

Постановлением ВВЦУ, в которое входил епископ Вениамин, от 17 июля 1920 года на всей территории, контролируемой войсками генерала Врангеля, были назначены дни покаяния — 12, 13 и 14 сентября 1920 года. В эти дни верующим предписывалось говение и исповедь, в храмах совершались Литургии с литией по убиенным и в смуте погибшим, панихиды, молебны Божией Матери, молебны с покаянным каноном Спасителю, чин воздвижения Святого Креста. В церквях зачитывалось «Послание к православному русскому народу» с призывом к покаянию и осознанию духовной составляющей происходящих событий и явлений народной жизни: гонений на Православную церковь, отступничества и безразличия к судьбе православных святынь, убийства Николая II и его семьи, братоубийственной войны.

В ноябре 1920 года на линкоре «Генерал Алексеев» вместе с остатками Русской армии и гражданскими беженцами эвакуировался из Крыма.

Эмиграция

После прибытия беженцев в Константинополь вошёл в созданный генералом Врангелем «Русский совет». Вошёл в Высшее русское церковное управление на Юго-Востоке России.

На одном из заседаний ВРЦУЗ, вопреки намеченному регламенту, председательствующий митрополит Антоний (Храповицкий) единолично снял с повестки дня подготовленный митрополитом Платоном доклад об отношении к инославным христианам; епископ Вениамин заявил протест.

Русский всезаграничный церковный собор

Постановлением ВРЦУ был назначен председателем комиссии по подготовке Русского Всезаграничного церковного собора. На нём выступал против превращения Собора в политическое мероприятие. Под руководством владыки были подготовлены «Основные тезисы обличения лжеучений социализма».

После получения в Сремских Карловцах Указа Патриарха Тихона и соединённого присутствия Священного синода и Высшего Церковного совета (№ 347 от 05 мая 1922 года) об упразднении ВРЦУ единственным из находившихся за границей и входивших в ВРЦУ архиереев принял указ к исполнению. В связи с отказом ВРЦУ и лично митр. Антония (Храповицкого) подчиниться Указу Патриарха подал митр. Антонию письменный протест. Кроме того, отказался поддержать «секретные постановления» архиереев о том, чтобы не принимать распоряжений Патриарха, если архиереям они «покажутся несвободными».

Оставаясь Епископом армии и флота, удалился в 1922 году в монастырь Петковица.

Миссионерская деятельность в Карпатской Руси

В 1923 году архиепископ Пражский пригласил владыку Вениамина для помощи в миссионерской деятельности и окормлении православных приходов Подкарпатской Руси. Владыка Вениамин ушёл с поста Епископа армии и флота и осенью 1923 года стал викарием архиепископа Савватия в Карпатской Руси.

Участвовал в первом съезде русской студенческой христианской молодёжи, проходившем с 1 по 8 октября 1923 года и положившем начало Русскому студенческому христианскому движению (РСХД).

Миссионерская деятельность владыки в Закарпатье продолжалась около восьми месяцев, за это время число приходов в Карпатской Руси увеличилось там с 21 до 42. В поездках по Карпатской Руси владыка неоднократно, из-за отсутствия православных храмов, устраивал богослужения на открытом воздухе, в том числе — зимой на снегу. Проживал у местных жителей.

Выступал против дискриминации русского населения в Закарпатье. Деятельность епископа Вениамина в Карпатской Руси встречала препятствия со стороны чехословацких спецслужб. Несмотря на запреты и оказываемое давление, владыка продолжал миссионерскую деятельность до мая 1924 года, когда, несмотря на протесты духовенства, епископ Вениамин был выдворен из Чехословакии.

После высылки он вернулся в Сербию и вновь поселился в монастыре Петковица.

Свято-Сергиевский богословский институт

Летом 1925 года по приглашению митрополита Евлогия (Георгиевского) приехал в Париж; исполнял обязанности инспектора в Свято-Сергиевском православном богословском институте. Преподавал пастырское богословие, литургику, сектоведение, славянский язык.

Был приглашён на Зарубежный съезд части русской эмиграции (проходил с 4 по 11 апреля 1926 года в Париже), но отказался от участия, считая его проведение бесполезным и надуманным.

В 1926 году принял решение о переезде в СССР. Обратился в советское торгпредство в Париже с запросом. При этом на требование советской стороны осудить Белое движение ответил отказом, заявив, что лишь согласен признать советскую власть. Из Москвы был получен положительный ответ и указание выдать епископу Вениамину визу для въезда в СССР. За несколько часов до намеченного оформления документов на въезд получил срочное письмо от митрополита Евлогия, в котором последний умолял его не ехать в СССР, поскольку этот поступок мог иметь непредсказуемые последствия в среде белоэмигрантов. Епископ Вениамин отказался от возвращения, о чём в дальнейшем, по его словам, сожалел.

В конце 1926 года находясь в городе Бела Црква, был назначен законоучителем Кадетского корпуса, начальником Богословско-пастырских курсов и стал настоятелем в русском приходе. Летом 1927 года третий раз удалился в монастырь Петковица.

«Декларация» митрополита Сергия

Находясь в Петковице, получил известие о Послании от 29 июля1927 года (так называемая «Декларация митрополита Сергия»). Кроме того, направленный указ митрополита Сергия (Страгородского) № 95 от 14 июля того же года предлагал всему заграничному духовенству дать подписку о политической лояльности советскому правительству. Отказавшиеся дать такую подписку подлежали увольнению из клира Московского патриархата.

С целью решения для себя вопроса о присоединении или неприсоединении к «Декларации» владыка Вениамин отслужил с 15 сентября по 24 октября 1927 года сорок литургий, записав свои сомнения, размышления и выводы в дневник, известный как «Святый Сорокоуст».

10 ноября 1927 года дал подписку о лояльности (наряду с митрополитом Евлогием).

Верность Московской Патриархии

В 1929 году, осенью вновь был вызван архиепископом Евлогием в Париж для возобновления преподавательской деятельности в Свято-Сергиевском институте, вновь заняв должность инспектора и преподавателя.

После увольнения 10 июня 1930 года митрополитом Сергием Евлогия от управления русскими церквами в Западной Европе, епископ Вениамин остался верным московскому Патриаршему Синоду (вновь оказавшись единственным русским архиереем в Западной Европе, занявшим такую позицию) и был вынужден покинуть Свято-Сергиевский институт.

Трёхсвятительское подворье

В марте 1931 года вместе с небольшой группой эмигрантов, оставшихся верными Московскому Патриархату, епископ Вениамин провёл епархиальное собрание, на котором было принято решение о создании прихода в честь трёх Вселенских святителей (Василия Великого, Григория Богослова, Иоанна Златоуста) и Тихона Задонского. На rue Pétel, 5 был арендован гараж, в его подвале устроен храм.

Освящение и первое богослужение было совершено на Пасху 1931 года. Храм получил статус патриаршего подворья и стал известен как Трёхсвятительское подворье (Московского Патриархата). На верхнем этаже была устроена типография во имя отца Иоанна Кронштадтского. Клирики храма, включая епископа Вениамина, существовали исключительно на скудные пожертвования прихожан.

В 1931—1933 годах владыка Вениамин — настоятель Трёхсвятительского подворья, с 24 декабря 1930 года (временно) управляющего русскими приходами Московского Патриархата в Западной Европе.

19 апреля 1932 года был возведён в сан архиепископа.

Экзарх Русской Церкви в США

В мае 1933 года архиепископ Вениамин прибыл в Нью-Йорк для чтения лекций о Православии.

22 ноября 1933 года определением Священного Синода № 92 владыка Вениамин назначен архиепископом Алеутским и Северо-Американским.

Воспринимаемый как «красный» архиерей, митрополит Вениамин в числе прочих своих задач в Америке считал своей «индивидуальной миссией» защиту «твёрдого Православия» и был весьма строг в канонических вопросах.

14 июня 1938 года возведён в сан митрополита «ввиду особого положения нашей маленькой епархии в Америке перед лицом воинствующих раскольников, а также в воздаяние самоотверженной готовности, с какой Преосвященный экзарх наш несёт тяжкие лишения, труды и поношения» (Указ от 14 июня 1938 года № 555).

К концу служения митрополита Вениамина в Северной Америке (1947) американский Экзархат Русской православной церкви насчитывал около 50 приходов.

Вторая мировая война

После нападения Германии на Советский Союз, митрополит Вениамин выступал с призывами к русской эмиграции забыть разногласия и оказывать помощь СССР.

22 июня 1941 года в храме Серафимовского подворья Русской церкви в Нью-Йорке отслужил молебен Всем святым, в земле Русской просиявшим о даровании русскому народу победы над нацистами.

Возглавлял работу Медицинского комитета помощи России, собиравшего средства и медикаменты, был активистом Международного комитета помощи России, Национального славянского конгресса.

Был избран Почётным председателем Русско-американского Комитета помощи России и получил право в любое время суток входить с докладом к президенту США.

Летом 1943 года состоялась встреча митрополита Вениамина с Генеральным консулом СССР в США Евгением Киселёвым, по совету которого владыка написал автобиографические очерки «На рубеже двух эпох».

Возвращение

В декабре 1944 года получил приглашение прибыть в Москву для участия в Поместном соборе 1945 года, созываемом для избрания Патриарха Московского и всея Руси. 31 января — 2 февраля 1945 года участвовал в Поместном соборе Русской православной церкви в Москве, выборах и интронизации патриарха Алексия I, после чего вернулся в США.

12 февраля 1948 года окончательно возвратился на Родину и 19 февраля — в Ригу. 25 февраля 1948 года совершил в Рижском кафедральном соборе Рождества Христова своё первое богослужение в качестве главы Рижской епархии.

Добился разрешения на издание бюллетеня «Вести», подготовил к открытию двухлетние пастырские курсы, устроил в Дубултах под Ригой скит (под видом архиерейской дачи) с храмом св. равноапостольного князя Владимира.

В Латвии имел конфликты с местными уполномоченными Совета по делам РПЦ. Он пришёл к выводу

об отсутствии свободы для Церкви в СССР, о чём заявил заместителю председателя Совета. Уполномоченный А. Сахаров писал в Совет по делам Русской православной церкви: «Митрополит Вениамин продолжает поддерживать активную переписку как с адресами в Советском Союзе, так и за границей. С духовенством, репрессированным органами советской власти, находящимся в заключении, и оказывает ему материальную помощь, назначает на доходные приходы… оказывает материальную помощь семьям священнослужителей, репрессированных органами государственной безопасности республики за антисоветскую деятельность». Также Уполномоченному не нравилось, что Владыка не желает участвовать в навязанной Церкви государством «борьбе за мир». Уполномоченный доносил в конце 1950 года: «Заслуживает серьёзного внимания высказывание митрополита Вениамина об участии духовенства в борьбе за мир, в частности в организациях и комитетах Сторонников Мира. В ноябре 1950 г., касаясь этого вопроса, митрополит Вениамин высказался, что состояние мира не зависит от воли людей, за мир нельзя бороться, за него только можно молиться. Допускает резкие высказывания против участия духовенства в международном движении за мир». После этого Уполномоченный и первый секретарь ЦК КП(б) Латвийской ССР Я. Э. Калнберзин просили Совет по делам РПЦ удалить владыку Вениамина с рижской кафедры. В итоге митрополит Вениамин был смещён с Рижской кафедры.

27 марта 1951 года назначен митрополитом Ростовским и Новочеркасским. С 8 февраля 1954 года именовался митрополитом Ростовским и Каменским. За годы пребывания на Ростовской кафедре сблизился с архиепископом Лукой (Войно-Ясенецким).

После того, как он разослал по епархии в октябре 1955 года доклад «Утешительное слово», в котором сообщил, что православная вера жива во всех слоях советского общества, несмотря на антирелигиозную кампанию, митрополита вызвали в Москву и по возвращении он сообщил, что уходит с кафедры.

28 ноября 1955 года назначен митрополитом Саратовским и Балашовским (с 26 декабря 1957 года — митрополит Саратовский и Вольский). В Совет по делам РПЦ на митрополита поступали многочисленные доносы; в конце 1956 года рассматривался вопрос о возбуждении против него уголовного дела. В начале 1956 года саратовский Уполномоченный Совета по делам РПЦ В. Филиппов писал в Совет, прося снять архиерея с кафедры: «Митрополит Вениамин проявил себя как махровый реакционер, монархист, для которого чужды советский народ, родина, патриотизм, о чём он намекает и даже говорит в беседах со священниками, преподавателями и воспитанниками семинарии… В лице митрополита Вениамина мы имеем дело с плохо замаскированным врагом советского государства и народа». 26 декабря 1957 года Совет по делам Русской православной церкви рекомендовал Патриарху отправить Вениамина на пенсию.

20 февраля 1958 года митрополит Вениамин был уволен на покой с благословением пребывать в Псково-Печерском монастыре. 27 февраля владыка поселился в монастыре.

Последние годы жизни

Проживая в монастыре, он совершал, когда позволяло состояние здоровья, богослужения и проповедовал в монастырских храмах, писал на различные духовные темы и редактировал написанное ранее, завершил начатую в США книгу «О вере, неверии и сомнении». Незадолго до кончины лишился дара речи. Есть данные, что митрополит Вениамин принял схиму.

4 октября 1961 года владыка Вениамин скончался. Отпевание совершил архиепископ Псковский и Порховский Иоанн (Разумов) с собором духовенства в Сретенском храме Псково-Печерского монастыря.

Митрополит Вениамин похоронен в пещерах монастыря. Место погребения окружено почитанием паломников и монастырской братии.

Возможная канонизация

В конце XX века Псково-Печерский монастырь начал ходатайствовать о канонизации митрополита Вениамина. По состоянию на декабрь 2009 года вёлся сбор материалов для подготовки к прославлению владыки.

Литературное наследие

Митрополит Вениамин оставил обширное наследие. Среди его трудов — работы, посвящённые догматуискупления, литургическому наследию Церкви, объяснению молитвы Господней, Имяславию, жизнеописанию Иоанна Кронштадтского, Серафима Саровского, сокращение и дополнение «Житий» Димитрия Ростовского, дневники, мемуары и другие. Труды митрополита Вениамина, являются ценным источником по русской церковной и гражданской истории первой половины XX века.

Википедия.

Служение митрополита Вениамина

Источник: Богослов.Ru

Он был непосредственным участником многих ключевых событий гражданской и церковной истории. Воспоминания, мысли, рассуждения, запечатлённые в его трудах, помогают нам проследить главнейшие события той сложной эпохи, в которую жил Владыка. Не потеряли своей актуальности и мысли владыки Вениамина, касающиеся взаимоотношений государства и Церкви, а его воспоминания об исторических деятелях того периода, несомненно, дополняют и оживляют картину событий.

Размышления епископа Вениамина по поводу принятия Декларации митрополита Сергия (Страгородского) о лояльности к советской власти отражены в дневниковых записях «„Послужи народу..." Два сорокоуста». Для утверждения в правильности своего решения епископ Вениамин служил подряд 40 литургий и каждый день записывал свои мысли и рассуждения. Второй сорокоуст митрополит Вениамин служил уже на Родине.

В феврале 1948 г. митрополит Вениамин окончательно возвратился на Родину и был назначен на Рижскую кафедру. «Радуйтесь, всегда радуйтесь, и в скорбях радуйтесь!», — такими словами он приветствовал свою новую паству. О состоянии епархии митрополит Вениамин писал: «Состояние епархии удовлетворительное, но не прекрасное: нет воодушевления. А в латышских приходах — плачевное, за недостатком священников и неглубокости в них Православия».

По возвращении в Отечество его взгляды эволюционировали от полного неприятия советской системы до признания её. «У нас (для укрепления новоначального Православия и для сохранения от западной латинской и омерзительной пропаганды) были татары. Теперь Господь допустил безбожную власть — за наше маловерие: жнём, что сеяли XVIII и XIX столетия! Посему должно принять сие, как от Бога. И ревновать лишь о Православии».

Такое понимание российской действительности было у митрополита Вениамина выстраданным и нелицемерным. Сегодня, с высоты нашего нынешнего положения, каждый волен оценивать позицию митрополита Вениамина. Но отказывать ему в искренности и горячей вере, в любви к церкви Христовой и России — никто не в праве!

Свою роль сыграло то, что Владыка при формировании своего мнения относительно большевистской власти пользовался слухами и советскими пропагандистскими публикациями; и в то же время в какой-то мере был отягощён бездуховностью западного, чуждого ему мира, желая вернуться на Родину.

Что касается убеждений в сотрудничестве безбожного государства и Церкви, то Владыке недолго пришлось питать иллюзии. Уже в 1949 г. он записывал в дневнике: «В Москву решил меньше показываться: много причин этому. Печально — но лучше так... не с кем поговорить открыто по многим вопросам... Какая грусть! Неужели это всегда бывало так?»

Но если он мог критиковать советскую власть, то сам институт власти он никогда не отрицал, подчеркивая его необходимость и благо для любого народа: «Люди грешны и слабы и нуждаются во власти. Иначе расслабеют ещё больше. Власть сдерживает анархию... Всякая власть. И по одному этому она „от Бога" (Рим. 13). И начальники обязаны пользоваться силой власти, хотя бы им и не хотелось этого лично. Тогда власть будет творческим началом в жизни». «Нужно молиться о власти! Но скажут: власть грешна. Не наше дело: она -— грешна, но ты не греши враждой, а люби. И Господь их исправит и к добру направит в своё время».

При этом он чётко проводил грань между светской и церковной властью, проводил идею о невмешательстве государства в дела Церкви. «Безусловно, нужно, по-христиански повиноваться власти. Но так же очевидно, что нельзя продавать веру, спасение, Христа Господа! Тут уж выбора нет!!!»

Сам митрополит Вениамин признавал свою малую осведомленность и некомпетенцию в разрешении политических вопросов. Он писал: «По-видимому, согрешил, не имея мудрости земной и кротости. Да, верно!»

Служение Владыки в Латвии продолжалось сравнительно недолго, до марта 1951 г. За это время он успел много сделать. В Риге его основной заботой было восстановление нарушенной в годы Войны церковной жизни. Архиерей совершал частые поездки по приходам епархии. Рукополагал клириков. Проводил епархиальные собрания. Добился от властей разрешения на издание бюллетеня Рижской епархии «Вести», подготовил к открытию двухлетние пастырские курсы.

Отношения с представителями советской власти в этот период были у владыки непростыми. Митрополит Вениамин возмущался по поводу того, что Церковь не пользуется полной свободой, как это было определено Конституцией СССР. «Неизвестно: где начинается область „внутрицерковной жизни" и где кончается „вмешательство Государства во внутрицерковную деятельность". Такой грани не существует. Фактически главным направляющим деятелем церковной жизни является не Архиерей и не Епархиальный Совет, а Уполномоченный».

Так, уполномоченный запретил открытие богословских курсов для подготовки священников. Не редким было и явление, когда «лицам, состоящим на гражданской службе», грозила «опасность лишиться её, если таковые обнаруживают свои религиозные убеждения посещением богослужений».

Протоиерей Евгений Пелешев, вспоминал: «Митрополит Вениамин был каким-то особенно благодатным Владыкой; таких я прежде, пожалуй, и не встречал: кроткий, смиренный, милостивый, терпеливый и ко всем без исключения ласковый... Владыка в каждом своём движении был так благообразен, что, глядя на него, действительно можно было вспомнить, что в человеке присутствует образ Божий...»

22 февраля 1951 г. митрополит сказал заместителю председателя Совета С. К. Белышеву: «Когда я ехал из Америки сюда, то у меня было убеждение о том, что в СССР действительно имеется какая-то свобода в отношении к Церкви. Однако, побыв здесь три года, я пришёл к твёрдому заключению, что такой свободы здесь нет, а, наоборот, имеются гонения на Церковь». И далее продолжил: «Во-первых, в газетах и в отдельных брошюрах ведётся прямая антирелигиозная пропаганда. Во-вторых, в школе детям с малых лет прививаются антирелигиозные взгляды, то же самое и в армии не терпят религиозных людей».

В итоге владыка Вениамин приходит к неутешительному для себя выводу: «Все эти факты убеждают меня в том, что здесь не только нет веротерпимости, а, наоборот, во всей политике проводится подчеркнутая антирелигиозная пропаганда».

По требованию властей Владыка был смещён с Рижской кафедры и 27 февраля 1951 г. был назначен митрополитом Ростовским и Новочеркасским.

В Ростовской епархии митрополит Вениамин столкнулся с проблемой отсутствия достаточного количества священнослужителей. Архиерей выделял из епархиальных средств суммы для ремонта храмов, строительства молитвенных домов для общин, не имевших регистрации.

В Ростовской епархии отношения у митрополита Вениамина с представителями Советской власти сложились у Владыки «деловые и вполне нормальные».

Указом Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия I (Симанского) от 30 ноября 1955 г. митрополиту Вениамину (Федченкову) определено было быть митрополитом Саратовским и Балашовским. Новое назначение было связано с тем, что в Саратове в то время действовала Духовная семинария, и поэтому там требовался архиерей с высшим богословским образованием и опытом педагогической деятельности.

Одна христианка из Ростова, прощаясь с митрополитом Вениамином, написала ему: «Истинного пастыря я представляла себе кротким, смиренным, нелюбостяжательным, простым и доступным для нас. За всю мою жизнь нашла его в Вашем лице».

В Саратове, в связи с усилением давления на Церковь со стороны власти, митрополит Вениамин открыто выступал против вмешательства государства во внутреннюю жизнь религиозных объединений, неоднократно в проповедях отрицательно отзывался о действиях властей. Отвечая на сетования верующих по поводу закрытия храмов, он призывал их к укреплению веры, подчеркивая, что Церковь сильна не только своими обрядами, но силой веры каждого христианина.

В Совет по делам Русской Православной Церкви поступали многочисленные доносы на митрополита Вениамина. Доносы и жалобы имели место и раньше, когда он проходил служение в Ростовской епархии.

В конце 1956 г. решался вопрос о возбуждении против него политического дела. Обвинения касались проповедей митрополита Вениамина, в которых он упоминал молитвы за царскую власть. Припоминалось ему и участие в Белом движении и сотрудничество с генералом П. Врангелем. По ходатайству патриарха Алексия I политическое дело в отношении митрополита Вениамина было прекращено.

В конце 1957 г. он перенёс инсульт. В феврале 1958 г. по настоянию властей, Владыка ушёл на покой и поселился в Свято-Успенском Псково-Печерском монастыре, где провёл последние годы своей земной жизни.

В последние годы жизни, святитель главным образом пребывал в молитве, изредка совершал богослужения, когда позволяло здоровье, а всё остальное время редактировал и систематизировал свои многочисленные сочинения.

В это же время он перенёс тяжёлое из ниспосланных ему испытаний: лишился дара речи, которым столь много принёс духовной пользы своей Церкви и её чадам в течение своей жизни. Архимандрит Алипий, наместник Псково-Печерской обители, писал о митрополите Вениамине: «В последнее время его жизни — сплошное покаяние. Как ни придёшь его навестить, он всё плачет, слезы так и бегут... Больше всего помнится: старец, белый, как снег, и слёзно кается, как последний грешник... А ведь жизнь-то почти святую прожил. И вот пред Господом так о грехах скорбел... Последнее время говорить не мог: молчит — и всё плачет...»

Владыка Вениамин почил о Господе 4 октября 1961 г., в день памяти святителя Димитрия Ростовского. Отпевание почившего иерарха совершил епископ Псковский и Порховский Иоанн (Разумов) с собором духовенства в Сретенском храме Псково-Печерского монастыря. Погребен митрополит Вениамин в пещерах монастыря. Место его пребывания окружено почитанием братии монастыря и благочестивых паломников. В настоящее время по решению духовного Собора монастыря ведётся сбор материалов для подготовки к прославлению митрополита Вениамина.

Таким образом, по возвращении в Советский Союз митрополит Вениамин столкнулся с непростой исторической действительностью, в которой Русская Православная Церковь искала пути существования и диалога в атеистическом государстве.

Он не мог смириться с несправедливостью по отношению к Русской Православной Церкви и притеснением верующих со стороны советской власти, из-за чего нередко вступал в конфликты с уполномоченными на местах. Чётко проводя границы между церковной и государственной сферой, он переживал по поводу вмешательства государства во внутренние дела Церкви.

Постоянные волнения и переживания не могли не отразиться на здоровье митрополита, и спустя 9 лет архипастырского служения в советской России он уходит на покой в Псково-Печерский монастырь, где и заканчивает свою жизнь.

Кафедра Церковной истории МПДА. - Сергиев Посад, 2010. - С. 80 - 93.

«Сердцем веруется в правду».

Источник:Православие и современность

Если попытаться рассказать о митрополите Вениамине (Федченкове) очень коротко, в нескольких словах, придётся использовать для этого определения в превосходной степени: один из самых высокообразованных архипастырей своего времени, выдающийся деятель русского зарубежья, талантливый духовный писатель, великий угодник Божий, в отношении которого начат процесс канонизации.

Когда читаешь его воспоминания, заметки о богослужении, о людях, ощущение какой-то светлой простоты, струящегося со страниц душевного тепла наполняет сердце...

При выходе из Троицкого собора. Саратов. 1956 г.

Саратовская епархия стала последним местом служения Владыки. Он был назначен на Саратовскую кафедру в конце 1955-го, а в 1958-м ушёл на покой. Его наследие составило 18 тысяч машинописных страниц. Значительная его часть – воспоминания о тех, с кем довелось встретиться, о праведниках – не только священниках, монахах исключительных дарований и высокой жизни, но и о «маленьких праведниках» – людях самых простых. О ком бы ни писал Владыка, его воспоминания полны самой искренней любви: Господь наградил его редким даром видеть в людях самое хорошее и святое.

Незаметная самоотверженность

Будущий Владыка, в миру Иван Афанасьевич Федченков, родился 2(15) сентября 1880 года в Кирсановском уезде Тамбовской губернии. Не раз в своих книгах он возвращается к своему детству, к своим родителям: «Они достойны того, чтобы сын их благодарно вспомнил их. Потому ведь я и могу писать, что они с трудом дали шести детям, в частности мне, образование».

Отец, Афанасий Иванович Федченков, родился крепостным. Затем многие годы служил конторщиком, управляющим, хотя быт его семьи почти ничем не отличался от обычного крестьянского быта. Мать, Наталья Николаевна, вела хозяйство. Их «рабочий день», как сейчас принято говорить, начинался в 3 часа утра и продолжался не менее 15-17 часов (он описан подробно в главе «Посвящается моим родителям» в книге «Записки архиерея»). Жизнь родителей Владыки – настоящий подвиг самоотвержения, но сами они вряд ли задумывались об этом...

Семья Федченковых дала своим детям не только образование, но и веру. Три брата – Иван, Сергей, Александр – закончили духовные школы. Владыка вспоминает, что мать всю жизнь «понедельничала» за детей – взяла на себя подвиг дополнительного поста для их благополучия и несла его незаметно для всех.

О том, что произошло в Воронеже, мать рассказала только перед смертью сестре Владыки, а та написала ему в письме: «Мать стояла в храме на коленях, а ты был около неё. В это время проходил мимо старец схимонах. Он взял тебя на руки, благословил и сказал маме: Мать! Это будет духовный светильник!?». Прости, что я написала тебе об этом. Но ты, по своему смирению, прими это с любовью и кротко!».

Уроки на всю жизнь

В 1903 году Иван Федченков стал студентом Санкт-Петербургской Духовной Академии. Вспоминая годы учебы, он говорит о том духовном оскудении, которое было характерно для предреволюционной России и особенно остро ощущалось в духовных школах: «Нужно сознаться, что внешность религиозная у нас продолжала быть ещё блестящей, но дух очень ослабел. И «духовные» сделались мирскими. <...> Лекциями интересовались очень мало: ходили лишь по 2-3 дежурных, чтобы не было полной пустоты в аудиториях. Службы тоже посещали по желанию. <...> Но гораздо опаснее был внутренний враг: религиозное равнодушие. Большинство из нас учились не для священства, а чтобы получить места преподавателей, иногда – чиновников, и лишь 10 процентов шли в пастырство, то есть на 50-60 человек курса каких-то 5-6 человек».

В Петербурге духовником Ивана Федченкова стал инспектор Академии архимандрит Феофан (Быстров), оказавший огромное влияние на всю его жизнь. Глубокая образованность, а главное – всецелая погружённость во внутреннюю, духовную жизнь, истинно иноческий облик отца инспектора привлекали к нему сердца студентов.

Видимо, под влиянием архимандрита Феофана Иван Федченков начинает серьёзно задумываться не только о пастырстве, но и о монашестве. По совету духовника он посещает монастыри и современных ему подвижников.

Рассказывая о «всероссийском светильнике» отце Иоанне Кронштадтском, будущий Владыка свидетельствует: общее религиозное охлаждение было таково, что ни профессора, ни студенты Академии, ни большая часть столичного духовенства нисколько им не интересовались. Только так называемый простой народ «тысячами и за тысячи верст и шёл, и ехал, и плыл в Кронштадт»...

Потрясённый пламенной верой и служением отца Иоанна, будущий Владыка несколько раз приезжал к нему в студенческие годы, последний раз – уже будучи в сане иеромонаха, незадолго до кончины отца Иоанна, сослужил ему за Божественной литургией.

«...Я задал ему такой вопрос:

– Батюшка! Скажите, откуда у вас такая горячая вера?

– Вера? – переспросил он и на минуту задумался. Потом с твердой ясностью ответил: – Я жил в Церкви!

...Эти слова о значении Церкви врезались в память мою на всю жизнь».

Ещё один жизненно важный урок – деятельного исполнения заповедей – в свои студенческие годы Иван Федченков получил от Гефсиманского старца Исидора (он был «сама любовь», «как солнце теплое»). Ответив на вопрос о будущем монашестве («Придёт время, тебя всё равно не удержишь»). «Так мало-помалу раскрывался ответ о. Исидора о моём монашестве: я думал преимущественно о форме, а он – о духе; я полагал, что вот примешь постриг, наденешь иноческие одеяния, и будто главное уже сделано. <...> Человек, пробующий исполнять заповеди Божии, увидит сначала САМОГО СЕБЯ, свои немощи, своё несовершенство, грехи свои, развращённость воли своей, до самых тайников души. Вот что значит: заповедь Господня, она просветит очи».

Иван Федченков принял иноческий постриг с именем Вениамин в честь святого мученика диакона Вениамина, на последнем курсе Академии, 26 ноября 1907 года, в канун празднования в честь иконы Божией Матери «Знамение». Пострижение совершил архимандрит Феофан (Быстров). 3 декабря того же года монах Вениамин был рукоположен во иеродиакона, а 10 декабря в Троицком соборе Александро-Невской Лавры состоялось его рукоположение в сан иеромонаха.

После окончания Академии в 1907 году иеромонах Вениамин был оставлен профессорским стипендиатом на кафедре Библейской истории. В 1910-1911 годах он служил секретарем архиепископа Финляндского Сергия (Страгородского) – будущего Патриарха. С 1911 года, уже будучи возведённым в сан архимандрита, занимал должность ректора Таврической семинарии, а с 1913 по 1917 год трудился на посту ректора семинарии в Твери.

Казалось бы, на всю жизнь определён путь «ученого монашества». Однако и в это время для отца Вениамина не прекращается поиск направления духовной жизни, её опытного познания. В эти годы он посещает Оптину, Зосимову пустынь, подолгу живёт в монастырях, исповедуется у старцев, часто понимая при этом, что ему довелось встретиться со святыми людьми.

Примечателен запомнившийся ему первый разговор с настоятелем Зосимовой пустыни схиигуменом Германом (Гомзиным): «Среди вопросов он задал и такой: Что вы будете преподавать в Академии? Я начал с более невинного предмета: Гомилетику (учение о проповедничестве).

– А ещё? – точно следователь на допросе, спрашивал он.

Я уже затруднялся ответить сразу.

– Пастырское богословие,– говорю. А самому стыдно стало, что я взял на себя такой предмет, как учить студентов быть хорошими пастырями.

– А ещё? – точно провидел он и третий предмет.

Я уже совсем замялся.

– Аскетику, – тихо проговорил я, опустивши глаза...

Аскетику... Науку о духовной жизни... Легко сказать! Я, духовный младенец, приехавший сюда за разрешением собственной запутанности, учу других, как правильно жить... Стыдно было...».

Напрямую и прикровенно старцы предсказывали отцу Вениамину и будущее архиерейство, и жизнь, полную скорбей. А он сохранял их уроки, многократно вспоминая их и в различных жизненных ситуациях, и возвращаясь к ним в своих записках.

«Скорби терпите, скорби терпите! Без терпения нет спасения!» (схимонах Никита)

«Смирения, самоукорения да простоты держитесь!» (схиигумен Герман)

«Примите совет на всю вашу жизнь: если начальники или старшие вам предложат что-нибудь, то, как бы трудно или даже как бы высоко ни казалось это вам,– не отказывайтесь. Бог за послушание поможет!» (преподобный Нектарий Оптинский).

На рубеже двух эпох

События февраля 1917 года застали архимандрита Вениамина в Твери. В своих воспоминаниях он не проводит границы между двумя русскими революциями, очевидцем которых стал, и рассказывает, что Февральская не была «безкровной революцией», как её принято называть.

На Епархиальном съезде в Твери отец Вениамин был избран членом Поместного Собора Православной Российской Церкви и встретил октябрьский переворот в Москве. Соборные заседания проходили в Епархиальном доме в Лиховом переулке, а участвовавшие в нем архиереи и священнослужители жили в самом центре боев – в Кремле, несколько раз переходившем из рук в руки сражающихся сторон. Архимандрит Вениамин был сторонником восстановления патриаршества, участвовал в избрании на Патриарший престол святителя Тихона (†1925), которого глубоко почитал всю свою жизнь.

Революционным событиям, Белому движению, отчасти жизни в эмиграции посвящена книга воспоминаний митрополита Вениамина «На рубеже двух эпох». С одной стороны, это книга-свидетельство: «Пишу лишь о моих личных переживаниях и наблюдениях»; с другой – это попытка ответить на вопросы, к которым приступали многие мыслители – писатели, историки, политики, философы: что случилось с Россией, почему стали возможными страшные события ХХ века.

Владыка Вениамин тоже ищет ответы, исходя из собственного жизненного опыта. Вот детские годы – и ощущение, что «мирно жил народ», «безропотлив был наш народ». Уже в Семинарии столкнулся он с «подпольной революционной организацией», даже читал запрещённые книги – но не лежала к ним душа.

Приводя многие примеры из жизни, приходит Владыка к такому выводу: помещичий и богатый класс жил совершенно обособленной от народа жизнью, либералы-земцы ещё дальше были от народного сердца, чем даже иные крепостные господа; богатство ставило стену между народом и купечеством. Этот разрыв между правящими классами и простым народом к началу ХХ века стал таким непреодолимо глубоким, что «не случайно произошла революция. Это не бунт презренной черни, как любят иногда ссылаться правые деятели на Пушкина... Всему мера, и она переполнилась, вероятно...».

Особо отмечает Владыка, что в высших кругах российского общества к началу ХХ века связь с Церковью была утеряна. Но, вот парадокс, даже в революционном народе сохранялись остатки самой простой веры.

Картинка из жизни: 1917 год, Харьков, на глазах большого количества людей какой-то солдат лезет на крышу сбивать царский герб: «...Не спеша снимает военную фуражку, истово кладет на себя три креста, покрывает голову, берёт обеими руками дубину и двумя-тремя ловкими ударами сбивает и корону, и головы орла».– «...Что же это за загадка – этот русский человек? И царя свергает, и Богу молится».

Осенью 1917 года архимандрит Вениамин был избран на должность ректора Таврической Духовной семинарии. 10 февраля 1919 года, согласно постановлению Священного Синода Украинской Автономной Церкви, он был хиротонисан во епископа Севастопольского, викария Таврической епархии. Хиротония состоялась в Покровском соборе Севастополя. Вручая новохиротонисанному архиерею архипастырский жезл, владыка Димитрий (Абашидзе) сказал ему:

– Ты принял апостольское служение. И вот тебе завещание: не бойся говорить правду пред кем бы то ни было, хотя бы то был и сам Патриарх или другие высокие в мире люди.

Владыка Вениамин воспринял это наставление как слово Божие.

А накануне «походная» всенощная служилась в вагоне специального поезда, по случаю чего один из её участников, с улыбкой сказал:

– Ну, новонареченный святитель! Если ты начинаешь свое архиерейство с путешествия, то, видно, ходить тебе не переходить, ездить не переездить!.

И это слово, признает Владыка, стало пророческим.

Белая гвардия

Весной 1920 года Владыка Вениамин вступил в Белое движение: генерал Врангель просил его возглавить духовенство армии и флота. Незадолго до этого, при вступлении в Севастополь красных, он пережил арест и заключение в чрезвычайке. Выбор Белой армии был для него глубоко осознанным шагом: он «не думал о конце и победах, как и другие, а шёл на голос совести и долга», воспринимая Белое движение как глубоко патриотическое и религиозное.

К началу 1920 года Белая армия потерпела почти полное поражение, несколько десятков тысяч воинов оставались в Крыму – до этого крошечного полуострова сузилась для них Россия. Владыка рассказывает о героизме почти отчаявшихся людей. Навсегда осталась в его сердце кучка совсем юных ребят, «безусых аристократов», которая, греясь ночью у костра возле Перекопского вала, спрашивала его с грустью:

– Батюшка, неужели мы не победим? Ведь мы же за Бога и за Родину!

И в то же время, попав в гущу военной среды, Владыка не просто глубоко разочаровался, но даже был потрясён вскрывшейся перед ним картиной. Его возмущают безсмысленные расстрелы и «молебны с шомполами» (когда сразу после молебна о даровании победы Белой армии проводятся показательные наказания людей, заподозренных в симпатиях к красным). Он с болью пишет о разложении, мародерстве и стяжательстве, о случаях, когда вещи, предназначенные для тяжелораненых бойцов, на следующий же день оказывались на городских рынках. Но более всего он потрясён неверием русских офицеров, матерщиной и богохульствами, которые он от них слышит.

Вспоминаются ему спокойные насмешливые слова внешне благочестивого офицера с золотистой бородкой:

– Где же нам, маленьким бесенятам, победить больших бесов – большевиков.

Спустя несколько лет Владыка запишет: «...В нашей революции есть Промысл Божий – отчасти уже понятный, а ещё больше пока не вскрывшийся... И уже поэтому мы должны принять эту власть, а не только потому, что она принята и народом». Эта позиция была очень схожей с позицией Патриарха Тихона.

«Не будем винить, а лишь поймем всё». Эта фраза очень характерна для владыки Вениамина, который никогда и никого не осуждал. И этого, кстати, одинаково не могли ему простить в дальнейшем ни в советской России, ни в крайне политизированных эмигрантских кругах за рубежом.

«Лишь от Господа нужно ждать оправдания»

В ноябре 1920 года вместе с остатками Белой армии владыка Вениамин надолго покидает Россию.

Проживая в 1920-1921 годах в Болгарии и оставаясь епископом эмигрировавшей армии, он возглавил комиссию по организации церковной жизни русского Зарубежья. Под его председательством в Константинополе прошёл «епархиальный съезд», подготовивший Карловацкий собор, состоявшийся в ноябре 1921 года. Однако Владыка всегда стремился к единству Русской Церкви, и когда в Карловцы поступил Указ Святейшего Патриарха Тихона об упразднении Карловацкого Всезаграничного Высшего церковного управления, епископ Вениамин (единственный из состава ВЦУ) принял указ к исполнению и удалился в монастырь Петковица в Сербии.

В 1925 году в Париже митрополитом Евлогием (Георгиевским) был основан Православный богословский институт имени преподобного Сергия Радонежского, и епископу Вениамину предложили занять в нём должность инспектора и преподавателя. В 1925-27 и 1929-31 годах он ведёт педагогическую деятельность и служит на Сергиевском подворье, где в то время совершались уставные богослужения, близкие к монастырским.

В 1927 году Владыка предпринимает первую попытку вернуться на Родину. Он рассказывает об этом так: «Это желание и мысль сложились давно, сразу после Карловацкого собора. Я тогда почувствовал себя чужим для эмиграции... Потом начались церковные споры, это ещё сильнее увеличило мою тягу домой, прочь от этих бесконечных групповых политических дрязг».

Ещё один сильнейший кризис произошёл в жизни Владыки после получения эмиграцией документа, известного как «Декларация» митрополита Сергия (Страгородского) от 29 июля 1927 года. Несмотря на то что сегодня доподлинно известно, что «Декларация» была принята под сильнейшим давлением властей, поставивших подписание этого документа условием легального существования Православной Церкви в СССР, о нём не прекращаются споры и сейчас. Эмиграция была им возмущена.

Этот кризис в своей жизни владыка Вениамин (Федченков) разрешил так же, как многие другие в своей жизни. Обладая духом глубокой церковности и горячей любовью к Богу, в трудные моменты жизни он служил «сорокоуст» – сорок Литургий, внимательно прислушиваясь к тому, что происходит в его душе. Свои мысли он заносил в дневник, опубликованный под названием «Святый сорокоуст». Вот строки из него:

«Ныне впервые почувствовал сердцем, что в принятом мною важном решении есть смирение... А обратное решение (в той или иной редакции) было бы не смиренно...».

Лишь от Господа нужно ждать оправдания, да история, может быть, со временем скажет своё слово правды...».

«Наше дело духовенства – думать, хотя бы об одной душе народа... А всё прочее предоставить на волю Божию – и самый народ с его властью».

«Вот мы всё из своего ума выдумываем, а слова Божия не читаем. Оно не только нужнее и сильнее всяких книг и мыслей наших, но и как меч рассекает, всё ясно отделяя ложь от истины».

«Пронизали меня мысли о пути спасения других людей: нет, ни борьбою, ни обличением, ни холодным уходом (это тоже вид вражды) не спасти никого... А только смирением себя и самоотверженной любовью и другою – христианскою любовью! Любовь – лишь творческое начало!..

А как это трудно!.. Но и сладко!.. И перенёс я этот частный случай на вопрос об отношении к моему вопросу: НУЖНА ЛЮБОВЬ СПАСАЮЩАЯ. Нужна и к той и к другой стороне, иначе странно было бы: одним помогать, а другим вредить... Но как же это соединить?».

Трехсвятительское подворье

В 1931 году в Париже собрался епархиальный съезд духовенства и мирян, который принял решение о переходе митрополии митрополита Евлогия в юрисдикцию Вселенского Патриарха. И снова епископ Вениамин (Федченков), единственный из архиереев, заявил о своей верности Церкви страдающего Отечества. После этого заявления Владыка вынужден был оставить работу в Православном Богословском институте и из-за разделения с митрополитом Евлогием уже не смог служить в храме Сергиевского подворья.

Эмигрантская пресса кричала: епископ Вениамин – хамелеон, изменник, сторонник сатанистов и сатанинской власти, «неужели на этот вызов наше беженство ничего не ответит?». И беженство ответило. Оказавшись без пристанища, Владыка переживает крайне тяжёлое время: ему приходилось ночевать у знакомых и незнакомых людей, практически голодать и даже, по рассказам, подметать улицы, но главное – переносить страшные оскорбления и насмешки от своих родных, русских, православных людей, таких же изгнанников, как и он сам.

Почему же при такой травле он не остался совершенно одиноким, почему люди продолжали верить ему? Из воспоминаний Н. Зернова, который познакомился с владыкой Вениамином в Константинополе: «Только раз в моей жизни я встретил человека, которому я готов был дать себя всецело на послушание. <...> Вера у него была подлинная, всецелая. Может быть, самым большим его даром была пастырская ревность о людях. Он умел с теплым личным вниманием встречать человека и принимать нужды других в своё горячее сердце».

В том же 1931 году вместе с группой единомышленных ему прихожан (около 20 человек) Владыка смог организовать первый в Париже приход Московской Патриархии. Община смогла арендовать подземный гараж на улице Петэль (rue Petel). В полуподвальном помещении был обустроен храм во имя святителей Василия Великого, Григория Богослова и Иоанна Златоуста, возникло Патриаршее Трехсвятительское подворье с типографией.

Архиепископ Антоний Сурожский вспоминал: «Как-то на Трехсвятительском подворье, я пришёл поздно, и вижу: владыка Вениамин лежит на каменном полу, завернувшись в свою чёрную монашескую мантию, даже без подушки. Просто лежит. Я ему говорю: "Владыка, что Вы здесь делаете?". – "Ты знаешь, я здесь спать устроился". – "Как, у Вас разве комнаты нет?". – "Знаешь что, сейчас на моей кровати спит один нищий, на матрасе другой, еще один спит на подушках, а еще другой – на моих одеялах. Так я здесь устроился, потому что в мантии моей мне тепло".

Вот это для него типично. В это время действительно было голодно. На Трехсвятительском подворье в то время было пять человек. Они ели только то, что прихожане оставляли в картонке у дверей. Денег никаких не было. Но владыка Вениамин умел вдохновить всю службу, её к небу возносить».

В Америке

В мае 1933 года владыка Вениамин, уже в сане архиепископа, выехал в Америку, где должен был прочитать цикл лекций о Русской Православной Церкви.

Митрополит Платон (Рождественский) самочинно провозгласил свой митрополичий округ автономным, тем самым уклонившись в раскол, и 22 ноября 1933 года владыка Вениамин был назначен архиепископом Алеутским и Северо-Американским с оставлением экзархом Московской Патриархии в Америке.

И снова, как несколькими годами раньше во Франции, архиепископ Вениамин оказался в крайне тяжёлом положении: он был экзархом без экзархата, архипастырем без паствы. Подавляющее большинство клира и мирян поддержало раскол митрополита Платона. Причиной тому, было крайнее неприятие паствой всего, что связано с Советским Союзом. Газеты писали: «Теперь уже нет никаких сомнений, что приехавший в Нью-Йорк еп. Вениамин... ловкий советский агент-пропагандист, тёмной рукой переброшенный из Парижа в Америку для того, чтобы усилить и без того бешеный натиск сторонников признания советской России». Накал страстей был таким, что однажды после собрания для безопасности, Владыке предложили выйти через запасной выход, но он решил идти, как и входил, через главный. Кто-то бросил в него окурок, послышались оскорбительные выкрики... Однако Владыка неизменно сохранял доброжелательность и невозмутимость, смирение – и чувство собственного достоинства.

В 1938 году Владыка был возведён в сан митрополита.

С первых же дней Великой Отечественной войны митрополит Вениамин отдавал все силы делу помощи Родине. Он не сомневался: «Всё кончится добром!». Во всех храмах его епархии ежедневно за Божественной литургией молились о даровании русскому народу победы над врагом.

2 июля 1941 года митрополит Алеутский и Северо-Американский выступил с речью на грандиозном митинге в Нью-Йоркском Мэдисон-Сквер-Гарден, произведя на собравшихся огромное впечатление: «Всякий знает, что момент наступил самый страшный и ответственный для всего мира. Можно и должно сказать, что от конца событий в России зависят судьбы мира... И потому нужно приветствовать намерение президента и других государственных мужей о сотрудничестве с Россией... Вся Русь встала!... Не продадим совесть и Родину!» – эти слова, по свидетельству газет, буквально наэлектризовали многотысячную аудиторию. Патриотические чувства охватили массы русского населения в Америке.

На Родине

В 1945 году наконец Владыка смог посетить Россию. Он участвовал в работе Поместного собора (31 января – 2 февраля 1945 года), в избрании и интронизации Патриарха Алексия I (Симанского), служил в московских храмах, общался с людьми. Он увёз с собой теплейшие представления о русском народе – жертвенном, терпеливом, сохранившем веру, и это укрепило его в решении вернуться на Родину: «Сердечность, простота, скромность, дружественность светились почти везде. Стоило сказать где-нибудь ласковое слово приветствия, как в ответ на это почти мгновенно раскрывались уста сердечные, как лепестки розы навстречу тёплому солнышку, и обливали вас дыханием пламенной любви!».

18 февраля 1948 года митрополит Вениамин вернулся на Родину и был назначен на Рижскую кафедру. Позже Владыка был переведён на Ростовскую кафедру, где пробыл до конца 1955 года. В ноябре 1955 года митрополиту Вениамину (Федченкову) определено было стать митрополитом Саратовским и Балашовским.

Несмотря на то что на каждой из своих кафедр он пробыл сравнительно недолго, он успевал сделать многое, стремясь возродить и наладить церковную жизнь в обезкровленных епархиях после всех тех испытаний, которые перенесла Русская Церковь в Отечестве.

В России, как и за рубежом, он часто посещал приходы, совершал богослужения и проповедовал, а проповедник он был замечательный. Его архипастырские труды никогда не ограничивались какими-то хозяйственными хлопотами. Его особой заботой было дать пастве и духовенству правильное направление духовной жизни, прежде всего научить покаянию. Как свидетельствует сохранившийся документ, в 1956 году на совещании благочинных Саратовско-Балашовской епархии Владыка говорит не о финансах, не о взносах и налогах, как того можно было ожидать, а о... Святом Духе: «Начнём с самого главного, с разъяснения сущности христианства. Вот теперь все, читающие житие святого Серафима Саровского, стали повторять бойко и даже с легкомысленным дерзновением его слова: "сущность в стяжании благодати Святого Духа"... Но, всмотримся в себя, в нас, православных: кто же теперь думает о благодати как главной цели нашей жизни? Да и знаем ли мы её? Живём ли в Святом Духе?

Слышим у преп. Серафима: "если кто внешне всё это исполняет, не достигая благодатных результатов, хотя бы был и монах, тот, – "чёрная головешка", из коей уже не может произрасти живого дерева...»

Страшно даже становится...

Омирщение проникло и в Церковь нашу.

Ныне Господь очищает свою Церковь горькими скорбями. Слава Ему!».

«Святое дитя»

Владыку Вениамина всегда любил церковный народ. По сути – отвечал Владыке на его необычайный дар любви и доброжелательности к людям. Он обладал и ещё одним совершенно исключительным качеством: «У него была какая-то изумительная простота. Таких людей надо с фонарём искать». Он был абсолютно неприхотливым человеком, безсребреником, но, кроме того, «в каком-то удивительном смысле он умудрился многого не заметить». Не понимал он (не замечал), например, многих политических реалий.

Когда он вернулся в Россию, то был назначен через некоторое время в Саратов. К нему пришёл уполномоченный. Он сообщил, что он – уполномоченный по делам Церкви и хочет с ним поговорить. Владыка Вениамин его спрашивает: «Вы коммунист и верующий?». – «Нет, я безбожник». – «Вон!», – встал и безстрашно указал ему на дверь владыка Вениамин. Тот несчастный вылетел, и через два дня владыка Вениамин тоже вылетел».

И наоборот, очень часто он по-простецки попадался на лукавые подставки недобрых людей. Наверное, дело в том качестве святых, которое отмечал сам Владыка: «В том-то и величие истинных Божиих святых, что они, по богоподобию своей любящей души, не различают уже (хотя, вероятно, и знают) ни добрых, ни злых: а всех нас приемлют. Как солнышко сияет на праведных и грешников, и как Бог дождит на "благия и злыя" (Мф. 5, 45), так и эти христоподобные люди, или земные Ангелы, ласкою своею готовы согреть всякую душу. И даже грешных-то нас им особенно жалко. Недаром и Господь Иуду почтил особенным доверием, поручив именно ему распоряжение денежным ящиком... То и дивно во святых: это особенно и влечёт к ним грешный мир».

Вечер в Печорах

В феврале 1958 года Владыка ушёл на покой и поселился в Свято-Успенском Псково-Печерском монастыре, где провёл последние годы своей земной жизни. Когда позволяло здоровье, он служил в монастырских храмах, проповедовал, приводил в порядок своё богатое духовно-литературное наследие – записки о богослужении, духовной жизни, дореволюционных монастырях, святых – помня, что на нём «лежит долг благовествовать об этом, по слову Писания: Сердцем веруется в правду, устами же исповедуется во спасение?».

Часто он повторял смиренные слова, выстраданные опытом: «Мы представляем собой существенную ненужность и никому не нужны, кроме Бога».

(Наталья Горенок. «Православие и современность»).

«Он хотел быть только в Церкви»

Беседа с профессором А. Светозарским о митрополите Вениамине (Федченкове)

– В книге «О вере, неверии и сомнении» мы читаем о том, что русское общество на рубежеXIX-XXстолетий было больно «критическими» болезнями, влияние которых испытал и будущий владыка. Почему он не пошёл по революционному бурсацкому пути?

– По политическим взглядам он всегда оставался монархистом, чуждым иным социально-общественным влияниям.

Он был юношей из традиционной среды, всегда учился хорошо, потому, что у него был стимул. Он должен был быть лучшим студентом, чтобы быть освобождённым от оплаты. Ведь он не был поповичем в полном смысле слова: отец у него – из крестьянского сословия, а вот мать – дочка диакона. И она настояла, чтобы дети пошли по духовной стезе, и все мальчики, несмотря на многие житейские невзгоды, на нужду, которую терпела семья, получили богословское образование.

В духовной академии он входил в круг архиепископа Феофана (Быстрова) и стал участником аскетического златоустовского кружка. Там объединялись молодые люди, склонные к монашеству, аскезе. Со своими единомышленниками он много и плодотворно изучал святых отцов. Значимыми для него оказались и две встречи с отцом Иоанном Кронштадтским. А своё обучение в Академии он, как известно, начинает с паломничества на Валаам, где общался со старцами, в том числе и с теми, которые впоследствии подвизались в Оптиной Пустыни.

– Как Иван Федченков пришёл к пастырскому служению? Что способствовало его решению принять постриг?

– Он очень долго шёл к принятию пострига, много думал, колебался. Вначале он мечтал о женатом священстве. Конечно, на принятие пострига во многом повлияло общение с владыкой Феофаном. В «Божиих людях» митрополит Вениамин говорит и о том, что монашество ему предсказали старцы. У Ивана было стремление к подвижнической жизни, не характерное для большинства студентов столичной Академии. У него был живой интерес, потому что он человек внутренне целомудренный и сдержанный, чуткий к любой фальши. Ведь благочестивые люди очень тонко все чувствуют. В его рассказе «На Пасху» об этом говорится: герои пришли на роскошное разговение после Пасхальной Литургии, а затем запели мирские песни – и сразу всё потемнело, благодать отошла…

– Сохранились ли свидетельства о служении владыки Вениамина в качестве инспектора и ректора духовных семинарий в дореволюционной России?

– Он строил новые храмы и старался… образумить семинаристов. Они ходили на патриотические демонстрации, все с утра читали газеты. Как ректор он заботился об элементарных вещах, а его воспитанникам зачастую казалось, что он попирает их права. Многие говорили ему, что курение семинаристов – это мелочи. Вот так!

– Какую память он оставил после себя как преподаватель Свято-Сергиевского института в Париже?

– Там всё непросто. Но, благодаря инспектору, епископу Вениамину институт приобрёл характер полумонашеского учебного заведения, со своим особенным уставом. Это и трапеза, подрясники, и, конечно, это подготовка к пастырскому служению.

– Какие уроки из семинарской и академической жизни владыки Вениамина может почерпнуть для себя современный воспитанник духовной школы?

– Поначалу у него была одна задача – получить хорошее образование. Но ему нравилось учиться, он тянулся к знаниям, а самое важное – он хотел быть только в Церкви. Вот это и есть, наверное, самый главный урок для нынешних воспитанников духовных школ.

9 апреля 2009 г.

Личное дело

Митрополит Вениамин (Иван Афанасьевич Федченков, 1880-1961) .

Начальное образование он получил дома, к шести годам умел читать, писать и считать. В земскую школу пошёл сразу во второй класс, закончил её в девять лет. В 1891 году поступил в уездное училище города Кирсанова. Не закончив последнего года обучения, в 1893 году сдал экзамены в Духовное училище в Тамбове. За ним последовала учеба в Тамбовской духовной семинарии (1897—1903) и Санкт-Петербургской духовной академии (1903—1907).

В ноябре 1907 года Иван Федченков был пострижен в монашество с наречением имени Вениамин.

После Февральской революции летом 1917 года на Епархиальном съезде в Твери, был избран делегатом на Поместный собор Православной Российской Церкви 1917—1918 годов.

В 1918 году архимандрит Вениамин участвовал во Всеукраинском Церковном соборе в Киеве. Собор отверг идею автокефалии Православной церкви на Украине, утвердил каноническое единство с Патриархом Московским и всея России и автономный статус Православной церкви на Украине в составе Православной российской церкви.

Вскоре после занятия белыми Крыма владыка объявил о присоединении к Белому движению. В конце марта — начале апреля 1920 года он принял предложение П. Врангеля возглавить военное духовенство Вооружённых сил Юга России (ВСЮР) и был назначен Епископом армии и флота. Неоднократно выезжал на фронт, в том числе — на передовую, бывал под обстрелом.

В ноябре 1920 года епископ Вениамин на линкоре «Генерал Алексеев» вместе с остатками Русской Армии и гражданскими беженцами эвакуировался из Крыма.

После прибытия в Константинополь, владыка вошёл в созданный генералом Врангелем «Русский Совет». Вошёл в Высшее русское церковное управление на Юго-Востоке России.

Постановлением ВРЦУ епископ Вениамин был назначен председателем комиссии по подготовке Всезарубежного церковного собора. На Русском всезаграничном церковном соборе, проходившем с 21 ноября по 2 декабря 1921 года в Сремских Карловцах последовательно выступал против превращения Собора в политическое мероприятие.

В 1923 году владыка Вениамин ушёл с поста Епископа армии и флота и осенью 1923 года служил в Карпатской Руси.

В поездках по Карпатской Руси владыка неоднократно из-за отсутствия православных храмов устраивал богослужения на открытом воздухе, в том числе зимой на снегу.

Несмотря на запреты и давление со стороны местных властей, владыка продолжал миссионерскую деятельность до мая 1924 года, когда был выдворен из Карпат и вернулся в Сербию. Он вновь поселился в монастыре Петковица.

Летом 1925 года о. Вениамин по приглашению митрополита Евлогия (Георгиевского) приехал в Париж, где стал исполнять обязанности инспектора в Свято-Сергиевском православном богословском институте. Преподавал пастырское богословие, литургику, сектоведение, славянский язык и Священное Писание Ветхого Завета.

В ноябре 1927 года епископ Вениамин дал подписку о лояльности Московскому Патриархату. В апреле 1932 года был возведён в сан архиепископа.

В мае 1933 года владыка Вениамин прибыл в Нью-Йорк для чтения лекций о Православии, а в ноябре уже был назначен архиепископом Алеутским и Северо-Американским. В июне 1938 года был возведён в сан митрополита..

После нападения Германии на Советский Союз выступал с призывами к русской эмиграции забыть разногласия и оказывать помощь СССР. Возглавлял работу Медицинского комитета помощи России, собиравшего средства и медикаменты для нужд Красной армии; был активистом Международного комитета помощи России.

В декабре 1944 года митрополит Вениамин получил приглашение прибыть в Москву для участия в Поместном соборе 1945 года. Участвовал в выборах и интронизации патриарха Алексия I, после чего вернулся в США. 30 июня 1945 года получил гражданство СССР.

К концу служения митрополита Вениамина в Северной Америке в 1947 году американский Экзархат Русской православной церкви насчитывал около 50 приходов. В августе 1947 года он был назначен митрополитом Рижским и Латвийским. В феврале 1948 года прибыл в Ригу.

За время управления Рижской кафедрой добился многого. Однако нараставший долгое время конфликт с местными уполномоченными Совета по делам РПЦ привёл в итоге к тому, что митрополит Вениамин был смещён с Рижской кафедры.

В марте 1951 года он был назначен митрополитом Ростовским и Новочеркасским. После того, как Вениамин разослал по епархии в октябре 1955 года доклад «Утешительное слово», в котором сообщил, что Православная вера жива во всех слоях советского общества, несмотря на антирелигиозную кампанию, митрополита вызвали в Москву и по возвращению он сообщил, что уходит с кафедры.

В конце ноября 1955 года был назначен митрополитом Саратовским и Балашовским. Но и на этом посту в Совет по делам РПЦ на митрополита поступали многочисленные доносы; в конце 1956 года рассматривался вопрос о возбуждении против него уголовного дела. В итоге в декабре 1957 года Совет по делам РПЦ рекомендовал патриарху отправить митрополита Вениамина на пенсию.

20 февраля 1958 года митрополит Вениамин был уволен на покой с благословением пребывать в Псково-Печерском монастыре. Проживая в монастыре, совершал богослужения в монастырских храмах, писал на различные духовные темы и редактировал написанное ранее. Незадолго до кончины лишился дара речи.

Владыка Вениамин скончался 4 октября 1961 года. Похоронен в пещерах Псково-Печерского монастыря.

Он оставил обширное наследие. Среди его трудов — работы, посвящённые догмату искупления, литургическому наследию Церкви, объяснению молитвы Господней, имяславию, жизнеописанию Иоанна Кронштадтского, Серафима Саровского, сокращение и дополнение «Житий» Димитрия Ростовского и другие. Мемуары митрополита Вениамина «являются ценным источником по русской церковной и гражданской истории 1-й половины XX века».

В конце XX века Псково-Печерский монастырь начал ходатайствовать о канонизации митрополита Вениамина. До сих пор ведётся сбор материалов для подготовки к прославлению владыки.

Прямая речь

Проповедь епископа Вениамина в Севастополе, 1920 год: «Для Церкви и белые, и красные, если только они верующие, одинаково приемлемые, а следовательно, я, работая с белыми, не ухожу от народа».

ОРусском всезаграничном церковном соборе: «Перед концом, по предложению члена Собора Н-ва, мне, как главному инициатору и организатору Собора, пропели многолетие… Но я глубоко раскаивался, что создавал его… Конечно, самая идея была совершенно правильна и необходима, но её испортили политические страсти людей».

“Чтение аскетических творений, – писал впоследствии митрополит Вениамин, – так сильно подействовало на меня, что очень скоро я почувствовал влечение к иночеству, никому о том не говоря…

И постепенно стало нарастать стремление к Богу. Начал сознавать недостаточность прочих идеалов, хотя бы и хороших, вроде служения ближним; и во всяком случае мне стало совершенно понятно, что человека ничто не может удовлетворить, кроме любви к Богу”.

Летом 1905 года Иван вместе с двумя сокурсниками побывал на Валааме, где студенты, знакомившиеся с жизнью “Северного Афона”, посетили насельника Иоанно-Предтеченского скита схимонаха Никиту-старца, почитавшегося братией монастыря и приезжими богомольцами.

Подвижник долго беседовал с юношей, пророчески назвал его “владыкой” и благословил вступить на иноческий путь.

В ноябре 1904 года будущий святитель вместе с двумя товарищами по академии впервые побывал в Кронштадте у отца Иоанна.

После своего рукоположения, иеромонах Вениамин вновь посетил Кронштадтского праведника и сослужил ему в Божественной литургии. Последний раз отец Вениамин был у батюшки за полгода до его кончины, последовавшей 20 декабря 1908 года.

В дальнейшем он на протяжении всей своей долгой жизни обращался к творениям святого праведного Иоанна Кронштадтского и хранил в сердце образ этого пламеного молитвенника.

В условиях эмиграции (сам Владыка называл свою жизнь за границей беженством, подчеркивая тем самым вынужденный характер отрыва от Родины) епископ Вениамин осеняет именем отца Иоанна просветительскую деятельность русских беженцев, сохранивших верность Московской Патриархии. При основанном им в Париже Трехсвятительском подворье действовали Православное издательство и Типография имени отца Иоанна Кронштадтского.

События февраля 1917 года застали архимандрита Вениамина в Твери. События эти, как видно из книги воспоминаний Владыки Вениамина, далеко не бескровные, вызвали у него чувство сердечной скорби по поводу разгоравшегося братоубийства. Монархист по убеждениям, он тяжело переживал падение православной монархии, как патриот-государственник скорбел о военных поражениях России и о “параличе власти”, который грозил привести страну к хаосу.

Участвовал в работеУкраинского Верховного собора в Киеве (с декабря 1917 по декабрь 1918 года), где ему пришлось вместе другими иерархами, клириками и мирянами отстаивать единство церкви от посягательств украинских церковных “самостийников”, группировавшихся вокруг т.н. “Верховной Рады”, требовавшей немедленного разрыва с законной Высшей Церковной властью и действовавшей под лозунгом: “Прочь от Москвы!” Твёрдость, а порой и личное мужество, проявленное сторонниками законной канонической власти в Церкви, разрушило планы “самостийников”.

Летом Севастополь заняли красные, и епископ Вениамин был арестован местной “чрезвычайкой”, но под давлением паствы властям пришлось вскоре его освободить.

Весна 1920 года ознаменовалась для него вступлением в белое движение. По приглашению генерала П. Врангеля он возглавил военное и морское духовенство Русской Армии. Как епископ Армии и Флота (таков был новый титул Владыки) он координировал деятельность военных священников, выезжал на фронт, под его руководством осуществлялось издание газеты “Святая Русь”.

Епископ Вениамин принимал участие в организации дней всенародного покаяния, в организации крестных ходов, прилагал усилия к тому, чтобы поднять духовно-нравственный уровень своей паствы, но очень скоро столкнулся с теплохладностью и даже безрелигиозностью многих белых вождей и воинов. Но ради той, пусть незначительной количественно, но дорогой для него части белого воинства, воевавшей “за Бога и Родину”, он прошёл вместе с ними до конца и оставил пределы России в ноябре 1920 года.

В Константинополе епископ Вениамин вошел в состав Высшего Церковного Управления за границей, а также стал членом образованного при генерале Врангеле Русского Совета. В этот же период Владыка Вениамин возглавил комиссию по организации церковной жизни русского Зарубежья.

Владыка Вениамин, как и большинство русских беженцев в те дни, полагал, что пребывание за рубежом будет носить временный характер. Прежде всего он стремился к тому, чтобы зарубежная церковная власть действовала под омофором святителя Тихона, патриарха Всероссийского.

При всех скорбях и лишениях, выпавших на его долю, Владыка неизменно благодарил Бога и молился за своих гонителей и всех, кто ему чем-либо “досаждал”. Свидетельство тому – страницы его дневников и “сорокоустов”. Они же свидетельствуют о том, как глубоко и сокрушенно переживал Владыка любой конфликт с ближним, как умел просить прощение, как оберегал свой душевный мир, гармонию духа. Поношения Владыка сносил с христианской кротостью и смирением.

Неутомимая работа по устроению церковных дел требовала от Владыки колоссального напряжения душевных и физических сил. Он был замечательным проповедником, и его проповеди надолго запоминались слушателям.

В годы Великой Отечественной войны митрополит Вениамин стал одним из вдохновителей мощного патриотического движения, охватившего все слои русской эмиграции. В это движение влились люди самых разных политических и религиозных взглядов, православные разных юрисдикций.

В первый же день войны он заявил: “Все кончится добром!” И с этого дня Владыка неустанно трудился на патриотическом поприще, соединяя своё церковное служение с общественным. Он выступал с лекциями в аудиториях, где производился сбор денежных средств в пользу России, выступал с речами на митингах в разных городах Америки.

В декабре 1944 года митрополит Вениамин получил из Москвы приглашение прибыть на Поместный Собор.

После деятельного участия в Соборе, он возвратился в Америку. Главное впечатление, которое он увозил с собой – уверенность в том, что народ России сохранил живую веру в Бога, несмотря на годы жесточайших гонений, и в значительной своей части остался верен Православной Церкви.

18 февраля 1948 года Владыка окончательно возвратился на Родину.

Трагедия митрополита

Михаил Карпеев

Митрополит Вениамин (Федченков), яркий представитель российского духовенства первой половины ХХ века. Незаурядная личность, свидетель и участник, пожалуй, самых роковых событий нашей истории? В митрополите Вениамине, можно сказать, сконцентрировалось всё множество противоречий, надежд и разочарований постигших наших соотечественников в ту эпоху.

Ни в пленённой безбожниками России, ни за границей православные русские люди не разделялись, а молились и благословляли друг друга. Именно поэтому владыка Вениамин и стремился вернуться в Россию, чтобы быть вместе с народом, не с коммунистической партией, а с православным народом, который несмотря ни на какое давление старался хранить веру Христову.

Но всё резко меняется, как только митрополиту разрешили приехать в СССР на постоянное место жительства и назначили на кафедру в Ригу.

22 февраля 1951 года владыка так признался в своей наивной доверчивости в разговоре с заместителем председателя Совета по делам Русской Православной Церкви С. Белышевым: «Когда я ехал из Америки сюда, то у меня было убеждение о том, что в СССР действительно имеется какая-то свобода в отношении к Церкви. Однако, пробыв здесь три года, я пришёл к твёрдому заключению, что такой свободы здесь нет, а, наоборот, имеются гонения на Церковь».

Начался покаянный исповеднический путь митрополита Вениамина (Федченкова).

Владыке коммунисты этого не простили и в лице первого секретаря ЦК КП(б) Латвийской ССР Я. Э. Калнберзина и уполномоченного А. Сахарова попросили Совет по делам РПЦ удалить митрополита Вениамина с рижской кафедры. Что в результате и произошло в начале 1951 года.

В течении многих лет, заключительный момент его исповеднической жизни умалчивается. Таким образом создаётся совершенно ложный образ владыки, как человека вполне системного, даже советского. Но как мы видим из свидетельств сотрудников безбожной власти митрополит Вениамин воспринимался ими как враг и антисоветчик. И здесь именно враги Церкви в своей злобе показывают нам, что владыка последние годы своей жизни показал себя исповедником и, несмотря на первоначальный самообман, он признал, что в СССР Церковь подвергалась гонениям со стороны безбожной власти. Эта сторона жизни митрополита сегодня востребована особенно на фоне сказок о коммунистическом прошлом и возрождения советчины в современной России.

Можно очень красиво и хорошо начать дело, но если ты его плохо закончил, что грош цена такому делу. Мудрая народная пословица говорит: конец – делу венец. Как бы мы ни относились к перипетиям жизни митрополита Вениамина, к его ошибкам и просчётам, очевидно, что в конце жизни владыка осознал многое и своими трудами постарался насколько возможно это было в пленённой безбожниками России нести веру во Христа.

Вечная память митрополиту Вениамину!

«Я таков и теперь, каким был прежде»

Его духовный и просто человеческий опыт уникален. Три года пребывания на Саратовской кафедре (1955–1958) — это страница горькая. Опираясь на многочисленные документы, есть свидетельства о том, как неугодного властям, так и не сумевшего вписаться в советскую систему архиерея выживали из Саратова, как его выпроводили, наконец в Печоры — на покой, то есть умирать.

Когда митрополит Вениамин прибыл в Саратов, то первым же делом он распорядился снять портреты Сталина и Патриарха Алексия (Симанского) в архиерейском доме, где тогда располагалось епархиальное управление. Рядом с иконами был помещён портрет отца Иоанна Кронштадтского. О «Всероссийском батюшке» владыка говорил и во время своей первой встречи с учащимися и преподавателями Саратовской духовной семинарии, призывая слушателей подражать его жизни. Акцент на личности тогда ещё не прославленного для общецерковного почитания отца Иоанна являлся довольно смелым шагом для саратовского архипастыря. В официальной советской историографии святой праведный Иоанн Кронштадтский характеризовался как ярый монархист и черносотенец.

В беседах с саратовским духовенством митрополит Вениамин пояснял, что под лояльностью надо понимать нейтральность, невмешательство Церкви и духовенства в мирские дела. На уже упоминавшейся выше встрече с учащимися и преподавателями Саратовской семинарии владыка признавался: «Когда я приехал в Россию, меня спросили, скучал ли я по Родине? Я ответил: “Нет, не скучал… скучал я по Матери-Церкви, к Ней и приехал”». О Семинарии же уполномоченному откровенно говорил: «Теперешняя Семинария — осколок старой, в котором мало благочестия».

По всему было видно, что, несмотря на лояльность, митрополит давно разочаровался в возможности какого бы то ни было конструктивного диалога и сотрудничества между Церковью и государством. Ещё направляясь из Ростова-на-Дону в Саратов, он определил себе следующие задачи: «1) новое место проповедей; 2) самому нужно учиться молитве — ибо и конец близок (76 г.), последний этап жизни; 3) забота о семинарии и семинаристах; 4) окончание письменных работ моих; 5) а еще: что Бог укажет». Не более того.

Свои первые проповеди на новой кафедре митрополит Вениамин начал говорить смело и открыто. Он не боялся свидетельствовать о преследовании верующих в Советском Союзе. В первой своей проповеди в Троицком кафедральном соборе владыка заявил, что многие люди не посещают храм не потому, что не верят в Бога, а потому, что боятся увольнения с работы или проблем на службе или учёбе. В качестве примера он приводил слова одного прихожанина, который не ходил в церковь почти сорок лет, так как работал в советском учреждении. Когда же вышел на пенсию, то вновь начал посещать храм.

Притеснения со стороны советской власти касались не только простых верующих. На епархиальном совете, интересуясь вопросом обложения духовенства налогом, владыка при всех резюмировал: «Вот, сами видите, как не права советская власть».

Вскоре, перед очередным заседанием епархиального совета, митрополит Вениамин в кругу духовенства высказал своё недовольство речью Первого секретаря ЦК КПСС Н. С. Хрущева на четвёртой сессии Верховного Совета СССР. Как говорилось в доносе отца Константина Вендланда саратовскому уполномоченному Совета по делам Русской Православной Церкви В. Филиппову, владыка был недоволен тем местом речи, где Хрущев касался «Рождественского послания» американских общественных деятелей. В послании речь шла о том, что они молятся за изменение существующего строя в странах народной демократии.

При этом доброе отношение к людям и особое внимание к нуждам прихожан (то есть именно то, что является заслугой любого архипастыря) уполномоченный ставил владыке в вину: «Этот травленый волк в целях более сильного воздействия на верующих прикидывается кроткой овечкой. Так, во время проповеди он вздыхает, плачет, заставляя тем самым плакать и верующих. Проповеди говорит доходчивым языком и проверяет, как поняли его. Такими методами он добивается нужного для него влияния на верующих.

Необходимо немедленно освободить митрополита Вениамина от обязанностей управляющего Саратовской епархией, так как я убедился, что с таким “управителем” нельзя установить нужного для дела контакта».

Председатель Совета по делам религий Карпов на встрече с Патриархом Алексием 24 января 1956 года не преминул ознакомить его с «поведением» саратовского митрополита. По словам Карпова, Патриарх был возмущён поведением митрополита: «И это в то время, когда мы искренне хотим хороших отношений с Правительством и когда видим, что Правительство к нам так благоприятно относится».

Через несколько дней, 3 февраля 1956 года, митрополит Вениамин был на приёме у Патриарха. «Вы же можете поссорить нас с правительством», — увещевал владыку Патриарх.

После возвращения из Москвы, 6 февраля 1956 года, митрополит Вениамин нанёс визит саратовскому уполномоченному. Однако главной причиной своей поездки в Патриархию назвал крайне возмутительное поведение иеромонаха Лактанция, служившего в управлении епархии экономом и злоупотребившего своим служебным положением. Речь шла о финансовых злоупотреблениях. Стоит отметить, что именно усиление контроля за церковными средствами вызвало наибольшее недовольство у части саратовского духовенства. В итоге, в качестве первых результатов его деятельности в Саратовской епархии, к приезду владыки Вениамина, в декабре 1955 года на епархиальном счёте было 10 тысяч рублей, а к маю 1956 года уже имелось 700 тысяч.

К числу иных «мероприятий» митрополита Вениамина «по укреплению церкви» относились: еженедельное воскресное богослужение в Троицком соборе и службы в большие церковные праздники; отпуск свыше миллиона рублей на ремонт церквей.

Митрополит Вениамин также совершал многочисленные поездки по приходам действующих храмов Саратовской епархии, встречался с духовенством и верующими.

В то же время в своём отчёте Филиппов сообщал, что митрополит Вениамин «даже после предупреждения Патриарха продолжает протаскивать в проповедях и беседах с приближенными ему людьми свою реакционную контрабанду». И вновь настойчиво просил принять меры к освобождению от должности управляющего Саратовской епархией.

Митрополит Вениамин встречаясь с саратовским духовенством, не раз обращал их внимание на укрепление и распространение веры среди населения. Архипастырь стремился возгревать веру, богобоязненность и духовное горение в духовенстве, чтобы оно тем самым показывало пример своим прихожанам.

Несомненно, что с таким активным архипастырем Филиппову оказалось очень тяжело справиться. Более того, уполномоченный испытывал к Владыке личную неприязнь.

Одним из следующих поводов крайнего его возмущения стало то, что 9 декабря 1956 года во время своей проповеди в кафедральном соборе митрополит Вениамин нелестно отозвался о неверующих людях. Филиппов тут же вызвал владыку к себе. Возникла полемика, в ходе которой уполномоченный стал утверждать, что «Царства Небесного нет и координат его никто не знает, поэтому, не надеясь на Небо, мы строим счастливую жизнь для всех людей на земле».

После этого случая саратовский уполномоченный вновь просил Совет поставить перед Патриархией вопрос о немедленном освобождении митрополита Вениамина от поста управляющего Саратовской епархией. Ему разъясняли, что нельзя уполномоченному дискутировать по вопросам вероучения с управляющим епархией, так как этим он себя ставит в глупое положение. «У вас с Вениамином, — замечали Филиппову, — сложились такие отношения, которые исключают возможность какого-либо влияния на него с вашей стороны в нужном для нас направлении. Приводить в официальном докладе такие выражения, как “собачьей преданностью”, “своей гнусной болтовней”, “к лающему и кусающему церберу”, “находился в трогательно-лирических отношениях”, “тарабумбией морочил голову” и т. д. совершенно неуместно».

В Совете также указывали на то, что уполномоченный в своих донесениях ограничивался только одними оценками, но не давал ни конкретных фактов, ни мест из проповедей управляющего епархией, которые свидетельствовали бы о его антисоветских выпадах. Иными словами, повторялась та же ситуация, какая сложилась у владыки в самом начале его служения в СССР с уполномоченным на Латвийской кафедре в 1948 году. Оказалось, что здесь, так же как и в случае в Латвии, не обошлось без вмешательства органов госбезопасности. Филиппов признавал, что его «неумелое вмешательство» произошло именно по просьбе работников КГБ.

Если же смотреть официальную статистику, то дела в Саратовской епархии обстояли весьма благополучно. Росло также количество крещений детей. Всё это беспокоило не только саратовского уполномоченного, но и местные государственные и партийные органы.

16 октября 1957 года владыка Вениамин записал в своем дневнике: «…теперь надвигаются новые события; возможно, что придётся опять переменять епархию (уже 4‑ю в России за десятилетие)… Обстоятельства так осложняются, что не видно выхода. Следовательно, нужно молиться и молиться… Однако — на волю Божию».

Недовольство части духовенства своим архипастырем, а также их «подначивание» со стороны уполномоченного привели к ещё одному довольно значимому эпизоду в жизни Саратовской епархии. В журнале «Октябрь» был опубликован роман Олеся Гончара «Перекоп», в котором митрополит Вениамин был показан не просто как один из участников Белого движения, но как его духовный возглавитель и «разбойник в рясе».

За публикацией последовала радиопостановка; вскоре после этого, 29 ноября 1957 года, группа «студентов семинарии» в письме Карпову сообщала: «Вся наша Родина слушает об ужасах, которые Врангель и его друзья совершали на территории нашей молодой республики, и возмущаются той жестокостью и дикостью, чинимой ими. Мы тем более возмущаемся, что у нас в Саратове руководит духовной жизнью этот самый епископ Вениамин, и теперь уже в сане митрополита. Просим Вашего вмешательства об удалении его от нас, ибо мы не хотим учиться под руководством душителя свободы русских граждан, и чтобы был назначен новый руководитель, более уважаемый в нашей среде епископ».

В то же самое время в Москву к Патриарху с копией в Совет была послана ещё одна жалоба на владыку и его окружение за подписью шести человек. Впоследствии, ознакомившись с этой жалобой, владыка писал, что в ней сплошная ложь. «Из Москвы пришлют ревизию. Но — не против нас, а наоборот. Мне и это нерадостно: лучше терпеть, чем “побеждать”!.. Впрочем — воля Божия. Буду ждать, не торопясь. Господи, помилуй нас, грешных!».

Ждать оставалось недолго. Совет по делам Русской Православной Церкви при Совете Министров СССР 25–26 декабря 1957 года постановил рекомендовать Патриарху Алексию «направить митрополита Вениамина на пенсию». Своя своих не познаша (Ин. 1, 11). Оставалось ждать лишь патриаршего слова из Москвы.

1 февраля 1958 года владыка Вениамин записал в дневнике: «Перемены жизни. Мне предстоит в близком будущем (может быть, через 1–2 недели) оставить Саратов и уехать, по постановлению Патриарха (точнее: за ним стоящих), в Псково‑Печерский монастырь “на отдых”. Может быть, “временно” (едва ли). А может быть? Церковь Божия учит нас, что всё совершается по милостивому Промыслу Господню. Слава Богу за всё».

Наконец, 20 февраля 1958 года он был официально уволен на покой с назначением ему пребывания в Псково-Печерском монастыре, где и поселился 27 февраля.

Отведённое время на покое митрополит Вениамин использовал для молитвы и приведения в порядок своих литературных трудов. Когда он имел возможность, то служил и проповедовал в храме. Уполномоченный по Псковской области А. Лузин в своём отчётно-информационном докладе за 1958 год сообщал: «Спустя месяц после приезда митрополита в монастырь, будучи в монастыре, я посетил его, познакомился с ним и справился о том, как он устроился, митрополит ответил: “Какие претензии может предъявлять опальный митрополит”. Беседа ограничилась 10 минутами. Я был информирован и предупреждён, чтобы как можно реже с ним встречался. Митрополит Вениамин живёт очень замкнуто и пишет какие-то труды».

Сбылось предсказание старца Нектария Оптинского: «Вспоминаю я непонятное мне доселе указание на Патриарха Никона, когда он был уже лишён сана и сослан в монастырь: там он плакал много; и одни слёзы, кажется, собирал в какой-то сосуд, а другие падали мимо на пол. “Богу угодны более были слёзы, падающие мимо горшка”, — говорил мне старец Нектарий. <…> Я тогда не понял: зачем это?» Теперь стало всё понятно».

Незадолго до своей кончины владыка лишился дара речи. «Как ни придёшь его навестить, он всё на кровати плачет, слёзы так и бегут… Больше всего помнится: старец белый, как лунь, и слёзно кается, как последний грешник. А ведь жизнь-то святую прожил», — вспоминал наместник Псково-Печерского монастыря архимандрит Алипий (Воронов). 4 октября 1961 года митрополит Вениамин отошёл ко Господу и был похоронен в пещерах Псково‑Печерского монастыря.

Место упокоения митрополита Вениамина (Федченкова) в пещерах Успенского Псково-Печерского монастыря.

Памяти митрополита

Дмитрий Филин.

Если кратко вспомнить жизненный путь Владыки, то он таков:

Занимал различные должности в духовных учебных заведениях.

События февраля 1917 года застали архимандрита Вениамина в Твери и вызвали у него чувство сердечной скорби по поводу разгоравшегося братоубийства. Монархист по убеждениям, он тяжело переживал падение православной монархии, как патриот-государственник скорбел о военных поражениях России и о "параличе власти", который грозил привести страну к хаосу.

В феврале 1919 года хиротонисан во епископа Севастопольского, викария Таврической епархии. В том же году претерпел арест и пребывание в ЧК, но под давлением паствы чекистам пришлось вскоре его освободить.

После освобождения Крыма белыми присоединился к Белому движению. С апреля 1920 года возглавлял военное духовенство армии Врангеля (Русской армии). Епископ Вениамин принимал участие в организации дней всенародного покаяния, в организации крестных ходов, прилагал усилия к тому, чтобы поднять духовно-нравственный уровень своей паствы, но очень скоро столкнулся с теплохладностью и даже безрелигиозностью многих белых вождей и воинов. Но ради той, пусть незначительной количественно, но безконечно дорогой для него части белого воинства, воевавшей "за Бога и Родину", он прошёл вместе с ними до конца и вместе с остатками армии оставил пределы России в ноябре 1920 года.

В дальнейшем стал одной из ключевых фигур русской эмиграции в Европе. Последовательно настаивал на сохранении единства с Церковью, пребывающей в России, на послушании Святейшему Патриарху Тихону. В 1922 году удалился в монастырь Петковица в Сербии, но затем оставил обитель ради миссионерской деятельности среди карпатороссов (этнических русских, оказавшихся на территории Чехословакии) и защиты их от дискриминации.

Летом 1925 года переехал в Париж, преподавал в Свято-Сергиевском богословском институте. В 1927 году, в отличие от многих других представителей эмигрантского духовенства, дал подписку о лояльности советской власти.

В 1931 году епископ Вениамин создаёт Трехсвятительское подворье Московского Патриархата в Париже. С апреля 1932 года он — архиепископ; в мае 1933 года приезжает в США с целью решения внутрицерковных проблем. С ноября 1933 года — архиепископ Алеутский и Северо-Американский. С июня 1938 года — митрополит.

Владыке Вениамину пришлось положить немало сил, чтобы приобрести тот высокий авторитет, которым он обладал к концу своего служения в Америке. А в первое время ему приходилось спать на полу, подметать улицы, терпеть оскорбления за верность Матери-Церкви.

С началом Великой Отечественной войны митрополит Вениамин активно выступает с призывами к русской эмиграции — забыть о распрях и разногласиях и оказывать всю возможную помощь СССР.

Он первый отслужил молебен «Всем святым Земли Русской», о даровании победы православному народу России. В первый же день войны он заявил: "Всё кончится добром!" Владыка неустанно трудился на патриотическом поприще, соединяя своё церковное служение с общественным.

Митрополит Вениамин (Федченков) — один из больших богословов современности, человек, в котором в полной мере жил дух послушания Церкви и святоотеческому Преданию. Как разительно отличается его богословия от "богословия" тех, кто пренебрегая Преданием, основывает свои изыскания на собственных "знаниях", преклоняясь пред идолом гордыни.

При всех скорбях и лишениях, выпавших на долю его, Владыка неизменно благодарил Бога и молился за своих гонителей и всех, кто ему чем-либо досаждал. Свидетельство тому - страницы его дневников и "сорокоустов". Они же свидетельствуют о том, как глубоко и сокрушенно переживал Владыка любой конфликт с ближним, как умел просить прощение, как оберегал свой душевный мир, гармонию духа. Поношения он сносил с христианской кротостью и смирением.

Неутомимая работа по устроению церковных дел требовала от него колоссального напряжения душевных и физических сил. Он часто посещал приходы, совершал богослужения и проповедовал.

В период гонений на Церковь, развернутых властями в конце 50-х годов, призывал свою паству к твёрдому стоянию за веру и Церковь.

Верим, что владыко предстоит ныне пред Престолом Господа и молится за вех нас!

+ + +

Священник Виктор Кузнецов

Мученики и исповедники.

Дополнение 33-е.

Заказы о пересылке книг священника Виктора Кузнецова по почте принимаются по телефонам: 8 800 200 84 85 (Звонок безплатный по России) — издат. «Зёрна», 8 (964) 583-08-11 – маг. «Кириллица», 8 (495) 374-50-72 — издат. «Благовест».

14 августа 2024 Просмотров: 1 387