Паки Адам и Ева вкупе. Но как же, когда Адам осуждался на смерть, о жене не было сказано ни слова? Уж не пощажена ли она, по слабости пола, от сего страшного наказания? Нет, кто вкусил от плода запрещенного, тот не мог оставаться безсмертным. Ева первая простерла к нему руку, и первая же увидит над собой Ангела смерти. Ибо, на основании того же сказания Моисеева, есть причина думать, что она, предварив Адама в нарушении заповеди, предварила его и в смерти. Если же умолчано о ней в определении Божием, то потому конечно, что Адам представлял собой на ту пору все человечество: что изрекалось в сем качестве ему, то само собой падало и на жену, взятую от ребра его. Одной только, по-видимому, черты в наказании Адамовом нельзя отнести к жене: возделывания в поте лица земли. Но и здесь сколько жен, по необходимости разделяющих труд мужа над землей! Если муж раздирает руками своими утробу земли и бросает в нее семена, то жена своими руками собирает то, что произращает земля. И как собирает?

С утомлением и не без воздыханий, когда земля щедро наградила труд мужа; еще с большими воздыханиями и печалью, когда собирать почти нечего, так что ее угнетает и печалит более недостаток пота и труда, как бы он ни был тяжел, нежели избыток усилий. И собранное кто уготовляет на трапезу? Рука жены. Лицо мужа страждет на одном солнце; лицо жены страдает и от солнца во время жатвы, и каждый день от огня, на коем готовится пища. Если сравнить все это, если принять во внимание большую слабость телесного состава жены перед мужем, ее большую чувствительность в минуту несчастья и скорби, то окажется, что жребий жены на земле тяжелее жребия мужа. Посему весьма справедливо, что и законами и общим мнением (где оно идет как должно) оказывается большее внимание и большее снисхождение жене. Только это внимание и это уважение не должны простираться, как иногда бывает, за пределы, - до той безрассудной угодливости прихотям жены, от коей пал прародитель наш и падают доселе многие из домовладык. Но обратимся к тому, что повествует Моисей.

И сотвори Господь Бог Адаму и жене его ризы кожаны, и облече их.

Итак, первые ризы наши были нерукотворенные! Их сделал не человек, и не Ангел, а Сам Бог! Видите ли любовь, видите ли попечение нежного Отца о детях! И в какое время? Когда Он судит и наказует их, преступных! По изречении приговора над виновными надлежало ожидать, что они предоставлены будут самим себе, что Господь не замедлит удалиться от тех, кои сами, еще так недавно, убегали и скрывались от Лица Его. Но Он продолжает Свое присутствие, как бы ожидая и желая видеть, что произведут слова Его; и, не слыша ничего из уст нас, осужденных, тотчас из судии обращается в друга и благодетеля. Прародителей, как мы видели, ничто так не смущало на первый раз, как их нагота; смущала до того, что они не могли переносить собственных взоров, и спешили сделать для себя препоясание. Препоясание это не столько однако же сокрывало, сколько обнажало их наготу, показуя, что они не в прежнем естественном им состоянии невинности. Притом надолго ли бы стало сего препоясания? В состоянии ли оно было защищать тело от будущих перемен воздушных? Скоро ли бы злополучные грешники дошли сами по себе до искусства устроять себе одежды из вещества более прочного? Всеблагий видит все сие, - и настоящее положение Адама и Евы, то есть их стыд и смущение, и будущую потребность для них в большей и прочнейшей защите своего тела от перемен воздушных, и неспособность их скоро удовлетворить сей нужде, - видит, и немедленно Сам восполняет их недостатки: и сотвори Господь Бог Адаму и жене его ризы кожаны, и облече их.

Но что это за ризы кожаны? Не плоть ли наша нынешняя, грубая и скотоподобная, которая, по замечанию Соломона (Прем.9:15), отягощает собой душу и обременяет ум? Если сравнить тело человеческое в нынешнем его состоянии с тем, как оно было вначале, вышло из рук Божиих, и с тем, каким оно имеет быть некогда паки, после будущего всеобщего воскресения из мертвых, то и настоящее грубое тело наше можно, пожалуй, назвать ризами кожаными. Но Моисей, очевидно, разумеет под ними не то, а действительную одежду, которую Господь премилосердый устроил для прародителей наших.

Но откуда же, - спросит кто-либо, - взялись в раю кожи? Пожалуй, если хочешь, прими просто и буквально выражение Моисея - и сотвори; тогда вовсе не нужно будет спрашивать - откуда? И если судить по Лицу и достоинству Того, Кто устроял теперь для Адама одежду, то Ему, как Всемогущему, приличнее было сделать ее не из чего-либо, а из ничего. А если тебя пугает мысль о новом творении (хотя Господь непрестанно творит новое в Царстве благодати), то можно найти ответ на предложенный вопрос и другим образом. Та же, например, священная книга Бытие показывает нам, что Авель приносил уже Богу жертву от первородных и от тука их. Кто, скажи, научил его искать и найти жертву Богу в заклании и смерти животных? Всего вероятнее, пример отца, Адама. А он откуда взял такую мысль необыкновенную?.. Сам дошел до нее?.. Каким образом?.. Здравый разум и тогда уже не мог не внушать того, что изречено впоследствии о подобных жертвах апостолом: невозможно бо, то есть, крови юнчей и козлей отпущати грехи (Евр.10:4). И как, скажи, можно было осмелиться принести в жертву Богу жизнь существа, Им созданного? Сделав это самовольно, скорее можно было опасаться за это гнева Божия, нежели благоволения. Поелику же сыны Адама приносят уже в жертву животных и делают это, как должно думать, потому, что сам Адам делал то же, сам же он не мог начать делать сего от себя и произвольно, то остается положить, что принесение в жертву животных внушено прародителям нашим Самим Богом. Для чего внушено? Господь Сам не мог иметь в этом никакой нужды; значит, это нужно было для Адама. Для чего? Для того же, конечно, для чего введены впоследствии жертвы в целом народе Израильском, дабы, то есть, - как разъяснил нам это апостол Павел в Послании к Евреям, - они служили преобразованием той великой Жертвы крестной, Коею имел быть на Голгофе искуплен весь мир и заглаждены все грехи.

Когда произошло это Божественное научение Адама жертвоприношениям? Не погрешим, кажется, если скажем, что теперь же, по окончании суда над ним, ибо после не видно уже, чтобы Господь являлся ему когда-либо. В смерти приносимого в жертву животного прародители наши тот же час могли видеть и свою будущую смерть и свое будущее искупление страданиями и смертью за всех нас Искупителя мира. И вот вещество для соделания риз Адаму и жене его: кожи, то есть, жертвенных животных! Посему-то, может быть, и после, когда дан Израильтянам закон о жертвоприношениях, кожа от закланного животного не сожигалась вместе с жертвой, а была предоставлена законом жрецу. Если Моисей не говорит теперь обо всем этом, то, конечно, потому, что вообще о происшедшем в Едеме говорится у него весьма мало, одно необходимое; а еще более потому, что, начав речь о первом жертвоприношении в Едеме и его таинственном значении, надлежало уже вместе с тем коснуться и многих других истин и тайн Божиих; а это значило бы приподнять завесу, сокрывавшую до времени Святое святых, за которую входил один первосвященник, то есть только немногие избранные.

Но возвратимся к нашей бедной и вместе богатой и драгоценной одежде: бедной, - ибо она заменила собой благодать Божию и невинность, нас облекавшие; богатой, - ибо она вышла из рук Самого Творца и Господа нашего; бедной, ибо она составлена из смерти существ живых; богатой, - ибо она выражала собой будущие заслуги для нас нашего Искупителя. Приметьте, братие, силу и нежность самого выражения: сотвори... Адаму и жене его ризы кожаны. Можно бы сделать ризу одному Адаму и сказать: вот так сделай и жене! Но Господь творит одеяние для обоих. Далее сказано: и облече их, то есть не только Сам сделал одежду, но и Сам возложил на них, подобно тому как мать, сделав платье своему дитяти, сама надевает на него, показывая, как ходить в нем и как носить его.

Не будем же забывать сего, возлюбленные! Перестанем смотреть легкомысленно на одежду нашу: она есть сугубый памятник и нашего греха пред Богом и милосердия Божия к нам, грешникам. Как знамение нашего падшего состояния, одежду, из чего бы ни состояла она и как бы ни была богата, всегда должно носить со смирением, а не превозноситься ею, как это делают безрассудно некоторые. А как дар любви Божией, одежда должна располагать нас к благодарности Богу. И чем же, спросишь, могу я возблагодарить Бога за нее? Тем, возлюбленный, если ты, в благодарность, сам не откажешься сделать одежду для Бога. Как это? А вот как: если оденешь бедного и нагого собрата твоего. Ибо слышишь ли, что говорит Сам Господь в Евангелии? Понеже сотвористе единому сих братий Моих менших, Мне сотвористе (Мф.25:0). Видишь, на Кого переходит одежда, сделанная нищему?

Вспомним и подумаем при сем случае и еще об одном одеянии. Прародители наши, получив ризы из рук Божиих, без сомнения, не столько носили их потом, сколько берегли, как драгоценность и святыню. И у нас есть одежда, полученная из рук Божиих: это оное драгоценное одеяние, в которое облекла нас при Крещении Святая Церковь. Для составления сего одеяния также необходима была смерть - не животного какого-либо безловесного, а смерть Сына Божия, Спасителя нашего. Ибо мы облечены в Крещении заслугами Его, облечены, можно сказать, в самую крестную смерть Его, за нас претерпенную. Ибо, елицы... во Христа крестистеся, - говорит апостол и поет Святая Церковь, - во Христа облекостеся (Гал.3:7). И в другом месте говорится: елицы во Христа Иисуса крестихомся, в смерть Его крестихомся; спогребохомся убо Ему крещением в смерть, да якоже воста Христос от мертвых... тако и мы во обновлении жизни ходити начнем (Рим.6:3-4). Вот наша одежда! Видите, как она чиста и свята! Как великолепна и божественна! Как вожделенна и вместе страшна! Ибо малая ли вещь облечься в смерть Сына Божия?..

Будем же, братие мои, памятовать все это и вести себя, как прилично людям, облеченным во Христа. Оставим суетное попечение об украшении нашей внешности, которое у многих из нас выходит из всяких пределов и поглощает собой все время. Ах, не до нарядов и украшений, не до изящных, так называемых вкусов и последних мод тем, кои лишены образа Божия, изгнаны из рая сладости, поселены на земле проклятия, осуждены на то, чтобы возвратиться в землю, от неяже взяты, и на краткое время токмо остаются между жизнью и смертью, небом и адом. Благодарение любви вечной, что по падении нашем могли мы удержаться - до времени - хотя на сей зыбкой и опасной середине! Доколе мы не восхищены еще от среды живых, дотоле все может быть исправлено: можем, если захотим, возвратить рай потерянный, и получить еще большее, то есть Царствие Небесное и сожитие со Христом и Ангелами. Но долго ли продлится для нас сия драгоценная возможность? Завтра, послезавтра явится смерть, и позовет нас, подобно прародителям нашим, пред Страшный Суд Божий. Что речем на Суде сем, если явимся без той одежды невинности, в которую Господь Сам облек нас при Крещении? Не будем же тратить драгоценного времени напрасно; употребим все, даже претерпим все, только бы изыти путем веры и покаяния из той бездны, в которую низринул нас грех, прежде нежели она заключится над нами навеки. Аминь.

Свт. Иннокентий Херсонский (Борисов) «Падение Адамово»

29 октября 2014 Просмотров: 4 270