Воспоминания современников о Григории Распутине

«Пили чай с Милицей и Станой. Познакомились с человеком Божьим - Григорием из Тобольской губернии». (1 ноября 1905 г.). ...После обеда имели радость видеть Григория по возвращении из Иерусалима и с Афона (4 июня 1911 г.)».

(Из дневника Николая II).

«В минуты сомнений и душевной тревоги я люблю с ним (Распутиным - сост.) беседовать, и после такой беседы мне всегда на душе делается легко и спокойно».

(Государь Николай Александрович). 

«Граф Фредерикс (Министр Императорского Двора - сост.) однажды, в интимной беседе, в моем присутствии, когда вопрос коснулся злобы дня, сказал: «Вы знаете, что я люблю Государя, как сына, и потому не мог удержаться, чтобы не спросить Его Величество, что же, наконец, такое представляет собой Распутин, о котором все так много говорят.

Его Величество ответил мне совершенно спокойно и просто - «действительно, слишком уж много и, по обыкновению, много лишнего говорят, как и о всяком, кто не из обычной среды принимается изредка нами. Это только простой русский человек, очень религиозный и верующий...

Императрице он нравится своей искренностью; она верит в его преданность и в силу его молитв за нашу семью и Алексея... но ведь это наше совершенно частное дело... удивительно, как люди любят вмешиваться во все то, что их совсем не касается... кому он мешает?».

(Из воспоминаний флигель-адъютанта Мордвинова).

«Прислуга наша, когда Распутин, случалось, ночевал у нас или приезжал к нам на дачу, говорила, что Распутин по ночам не спит, а молится.

Когда мы жили в Харьковской губернии на даче, был такой случай, что дети видели его в лесу, погруженного в глубокую молитву. Это сообщение детишек заинтересовало нашу соседку-генеральшу, которая без отвращения не могла слышать имени Распутина. Она не поленилась пойти за ребятишками в лес, и действительно, хотя уже прошел час, увидела Распутина, погруженного в молитву».

(Из воспоминаний журналиста, кандидата прав Г.П. Сазонова).

Распутину пришлось перебраться в тесную скромную квартирку, где он существовал за счет добровольных пожертвований его почитателей. Жилье старца было весьма скромным, питался он довольно скудно, а вино ему приносили в качестве дара лишь в последний год его жизни».

(Из воспоминаний Юлии Ден «Подлинная Царица»).

Следователь Чрезвычайной следственной комиссии А. Ф. Романов раскрыл секреты появления некоторых «доказательств»: «Среди разного рода бумаг, отобранных при обыске, была найдена фотография, на которой в обстановке оконченного обеда или ужина - стол с остатками еды, недопитыми стаканами - изображены Распутин и какой-то священник с какими-то смеющимися женщинами. Сзади их балалаешники. Впечатление кутежа в отдельном кабинете.

При ближайшем исследовании этой фотографии было обнаружено, что на ней вытравлены две мужские фигуры: одна между Распутиным и стоящей рядом с ним сестрой милосердия, а другая - между священником и стоящей рядом с ним дамою. В дальнейшем оказалось, что фотография была снята в лазарете имени Государыни после завтрака по поводу открытия. Кажется, полковник Л. и еще другой господин взяли под руки - один Распутина и сестру милосердия, а другой - священника и одну даму, привели их в столовую, стараясь их рассмешить, и в таком виде их сфотографировал заранее приглашенный фотограф. Затем инициаторы вытравили свои изображения...».

Другой следователь Чрезвычайной следственной комиссии В.М. Руднев разоблачил еще один миф: о якобы огромном состоянии Распутина. Оказалось, что после его смерти не осталось ни копейки денег, дети же были вынуждены ходатайствовать о Высочайшем пособии.

Руднев пишет: «Распутин, постоянно получая деньги от просителей за удовлетворение их ходатайств, широко раздавал эти деньги нуждающимся и вообще лицам бедных классов, к нему обращавшимся с какими-либо просьбами даже и не материального характера».

Тем не менее обстановка вокруг Царской Семьи и Распутина была насыщена таким количеством лжи, что в ее сети попадали люди и высокой духовной жизни.

В 1910 г. духовник Императрицы епископ Феофан «доложил Царице, что ему на исповеди такая-то открывала нехорошее по отношению поведения Григория. Каково же было глубоко верующей Императрице слышать от своею духовника то, что ему было открыто на исповеди! 

/.../ Царице было известно каноническое постановление о строжайшем наказании духовников, которые дерзают нарушить тайну исповеди включительно до низведения подобных духовников в первобытное состояние. Этим своим поступком; недопустимым для духовника, он решительно оттолкнул от себя так преданную доселе духовную дочь-Царицу...»

(Игумен Серафим, Православный Царь-мученик.

 Русская тип. при Духовной миссии. Пекин. 1920).

К тому же впоследствии женщина, сообщившая вл. Феофану что-то плохое о Распутине, отказалась от своих слов».

(Из комментариев к книге игумена Серафима (Кузнецова) «Православный Царь-мученик», сост. С.Фомин).

«У меня никогда не было, и нет никаких сомнений относительно нравственной чистоты и безукоризненности этих отношений (между Царской Семьей и Распутиным - сост.). Я официально об этом заявляю, как бывший духовник Государыни. Все отношения у нее сложились и поддерживались исключительно только тем, что Григорий Ефимович буквально спасал от смерти своими молитвами жизнь горячо любимого сына, Наследника Цесаревича, в то время как современная научная медицина была бессильна помочь.

И если в революционной толпе распространяются иные толки, то это ложь, говорящая только о самой толпе и о тех; кто ее распространяет; но отнюдь не об Александре Феодоровне...».

(Из показаний духовника Императрицы Александры Феодоровны епископа Феофана (Быстрова) Чрезвычайной следственной комиссии временного правительства).

«Все книги полны рассказами о влиянии Распутина на государственные дела, и утверждают, что Распутин постоянно находился при Их Величествах. Вероятно, если бы я стала это опровергать, то никто бы не поверил. Обращу только внимание на то, что каждый его шаг, со времени знакомства Их Величеств у Великой Княгини Милицы Николаевны до его убийства в юсуповском доме, записывался полицией.

...У Их Величеств были три рода охраны: Дворцовая полиция, конвой и вводный полк. Всем этим заведовал Дворцовый комендант. Последним до 1917 года был генерал Воейков. Никто не мог быть принятым Их Величествами или даже подойти ко Дворцу без ведома Дворцовой полиции. Каждый из них, а также все солдаты сводного полка на главных постах вели точную запись лиц, проходивших и проезжавших. Кроме того, они были обязаны сообщать по телефону дежурному офицеру Сводного полка о каждом человеке, проходившем во Дворец.

Каждый шаг Их Величеств записывался....Везде выходила полиция тайная и явная, со своими записями, следя за каждым шагом Государыни. Стоило ей остановиться где, или поговорить со знакомыми, чтобы этих несчастных сразу обступала после полиция, спрашивая фамилию и повод их разговора с Государыней....

Если я говорю, что Распутин приезжал два или три раза в год к Их Величествам, а последнее время они, может быть, видели его четыре или пять раз в год, то можно проверить по точным записям этих полицейских книг, говорю ли я правду.

В 1916 году лично Государь видел его только два раза. Но Их Величества делали ошибку, окружая посещения Григория Ефимовича тайной. Это послужило поводом к разговорам. Каждый человек любит иметь некоторую интимность и хочет иногда остаться один со своими мыслями или молитвами, закрыть двери своей комнаты.

То же было у Их Величеств по отношению к Распутину, который был для них олицетворением надежд и молитв. Они на час позабывали о земном, слушая рассказы о его странствованиях и так далее. Проводили его каким-нибудь боковым ходом по маленькой лестнице, принимали не в большой приемной, а в кабинете Ее Величества, предварительно пройдя по крайней мере десять постов полиции и охраны с записями.

Эта часовая беседа наделывала шуму на год среди придворных».

«Самое сильное озлобление на Распутина поднялось в два или три последних года его жизни. Его квартира в Петрограде, где он проводил всего больше времени, была переполнена всевозможной беднотой и разными просителями, которые, воображая себе, что он имеет огромную власть и влияние при Дворе, приходили к нему со своими нуждами.

Григорий Ефимович, перебегая от одного к другому, безграмотной рукой писал на бумажках разным влиятельным лицам записки всегда почти одного содержания: «милый, дорогой, прими»; или: «милый, дорогой, выслушай». Несчастные не знали, что менее всего могли рассчитывать на успех, прося через него, так как все относились к нему отрицательно.

Одно из самых трудных поручений Государыни - большей частью из-за болезни Алексея Николаевича - это было ездить на квартиру Григория Ефимовича, всегда полную просителями и часто - проходимцами, которые сейчас же обступали меня и не верили, что я в чем-либо помочь им не могу, так как я считалась, чуть ли не всемогущей.

Все эти прошения, которые шли через Григория Ефимовича, и которые он привозил в последние годы в карманах к Их Величествам, только их сердили; они складывали их в общий пакет на имя графа Ростовцева, который рассматривал их и давал им законный ход.

Но, конечно, это создавало массу разговоров, и я помню, как благомыслящие люди просили Их Величества дать Григорию Ефимовичу келью в Александро-Невской Лавре или другом монастыре, дабы там оградить его от толпы, газетных репортеров и всяких проходимцев, которые впоследствии, чтобы очернить Их Величества, пользовались его простотой, увозили с собой и напаивали его; но Их Величества тогда не обратили внимания на эти советы».

(Из воспоминаний А.А. Вырубовой «Страницы из моей жизни»).

«Я видела лишь моральную сторону этого человека, которого почему-то называли аморальным. И я была не одинока в своей оценке характера сибирского крестьянина. Мне известно наверняка, что многие женщины моего круга, имевшие интрижки на стороне, а также дамы из полусвета именно благодаря влиянию Распутина вылезли из той грязи, в которую погружались.

Помню, что однажды, прогуливаясь по Морской с офицером, сослуживцем моего мужа, капитана 1 ранга Дена, я встретила Распутина. Он строго посмотрел на меня, а когда я вернулась домой, то нашла записку, в которой старец велел зайти к нему. Отчасти из любопытства я повиновалась. Когда я увидела Григория Ефимовича, он потребовал от меня объяснений.

- А что я должна объяснить? - спросила я.

- Сама знаешь не хуже моего. Ты что же это, хочешь походить на этих распутных светских барынек? Почто со своим мужем не гуляешь?

Женщинам, искавшим у него совета, он неизменно повторял: 

-Вздумается тебе сделать что-то нехорошее, приди ко мне и все расскажи, как на духу.

О Распутине я могу поведать только то, что я видела в нем. Будь я распутинианкой или жертвой низменной страсти, я бы не жила счастливо со своим супругом, и капитан 1 ранга Императорского Российского флота Ден не допустил бы, чтобы я встречалась с Распутиным, если бы он вел себя непозволительно в Царском Селе. Его долг мужа превозмог бы преданность Императорской Семье.

Зная религиозные убеждения Государыни и присущие обоим классам особенности, революционеры нашли в лице Распутина подходящее орудие для разрушения Империи».

(Из воспоминаний Юлии Ден «Подлинная Царица»).

Принимая во внимание, что вопрос о принадлежности крестьянина слободы Покровской Григория Распутина-Нового к секте хлыстов внимательно рассмотрен Его Преосвященством, Преосвященнейшим Алексием, Епископом Тобольским и Сибирским по данным следственного дела, на основании личного наблюдения крестьянина Григория Нового и на основании сведений, полученных о нем от людей, хорошо его знающих, что по таким личным наблюдениям этого дела Его Преосвященство считает крестьянина Григория Распутина-Нового православным христианином, человеком, духовно настроенным и ищущим правды Христовой, - дело о крестьянине слободы Покровской Григории Распутине-Новом дальнейшим производством прекратить и причислить оконченным. Такое определение Консистории Преосвященным Алексием того же 29 ноября утверждено».