Есть такой анекдот: оптимист приходит на кладбище и говорит: «Что ж, пока я вижу только плюсы». Для меня этот анекдот звучит вполне по-христиански. В том смысле, что крест — видимо, по ассоциации с кладбищем — часто считают символом смерти.

В то время как крест — на самом деле — символ воскресения. То есть, преодоления смерти. А если постараться быть еще более точным, то крест — это символ спасения, замысла Бога о спасении человека. И внутри этого замысла рождение, смерть и воскресение Иисуса Христа не то что взаимосвязаны, а просто неотделимы друг от друга по своему смыслу.

Христос воплотился и родился, чтобы умереть и воскреснуть. Об этом — всё Евангелие, и его ключевое событие: Голгофа, распятие Богочеловека Иисуса Христа, Сына Божия, на Кресте. Любой разговор о христианстве, по большому счету, — это разговор о воскресении Христа. Со всей убедительностью об этом говорит апостол Павел в первом Послании к Коринфянам: «Если Христос не воскрес, то и проповедь наша тщетна, тщетна и вера ваша».

Не хватит никакого хронометража никакой программы, чтобы вместить всю полноту смысла Крестного подвига Спасителя. В том числе и потому, что в конечном итоге это — тайна. Все, что мы можем, — это найти частный аспект этой темы, близкий нам по-человечески. И через него попытаться постигнуть что-то в христианстве в целом. И в этом смысле тема Креста дает нам возможность удивиться христианству как необычно парадоксальной религии.

Где Крест — орудие смерти — становится орудием победы над смертью. Где рядом со смертью почему-то тут же возникает тема жизни. Где казнь, совершенная над тем, кто ни в чем неповинен, становится событием одновременно скорбным и радостным. Словом, мы как всегда зададимся вопросом: что наше знание о Крестном подвиге Христа говорит — или должно сказать нам об отношениях человека и Бога, какими их видит христианство.

21 декабря 2023 Просмотров: 3 625