Работа Анны Всеволодовой «Министр-мученик Артемий Волынской» это восстановление исторической правды об оклеветанном и жестоко замученном Русском Православном патриоте Артемии Петровиче Волынском во время «бироновщины».

Памяти кабинет-министра
АРТЕМИЯ ПЕТРОВИЧА ВОЛЫНСКОГО
погибшего в неравной борьбе против бироновщины.

Примечание: Следуя московской традиции окончания фамилий которые в современном языке мы пишем и произносим как "ий" писались и произносили как "ой". Поэтому Артемий Петрович Волынской в письмах, Император Петр Первый в приказах, писатель Иван Иванович Лажечников в романах и иные их современники писали и произносили - Волынской. В именном указе Императрицы Анны Иоанновны о произведении в кабинет-министры Артемия Петровича Волынского - прописано Волынской.

Личная подпись Артемия Петровича: Волынской

Артемий Петрович Волынской родился в 1689 году, в дворянской семье. Событие это произошло 2 ноября по новому стилю, в день памяти святого великомученика Артемия Антиохийского. Обстоятельства жития святого Артемия во многом напоминают обстоятельства нареченного в его честь Артемия Петровича пророчески указывают на его подвиг.

Святой великомученик Артемий был одним из выдающихся военачальников в правление равноапостольного царя Константина Великого (306-337, память 21 мая), а затем его сына и преемника Констанция (337-361). Артемий имел много наград за отличную службу и отвагу, был поставлен наместником Египта. В этой должности он много сделал для распространения и укрепления христианства в Египте. Императора Констанция на престоле сменил Юлиан (361363).

Император-отступник, желая возвратить язычество, вел непримиримую борьбу с христианством, отправляя на смерть сотни христиан. В Антиохии он приказал истязать двух епископов, не желавших отречься от Христовой веры. В это время в город пришел святой Артемий и всенародно обличил Юлиана в нечестии. Разгневанный Отступник подверг святого жестоким пыткам. После этого великомученика бросили в темницу.

Во время молитвы, которую святой возносил ко Господу, ему явился Сам Христос в окружении Ангелов и сказал: «Мужайся, Артемий! Я с тобой и избавлю тебя от всякой боли, какую причинили тебе мучители, и уже готовлю тебе венец славы. Ибо как ты исповедал Меня пред людьми, на земле, так и Я исповедую тебя пред Отцем Моим Небесным. Итак, будь мужествен и радуйся ты будешь со Мною в Моем Царстве». Услышав это от Самого Господа, великомученик обрадовался и стал горячо благодарить и славословить Его.

На следующий день Юлиан потребовал, чтобы великомученик Артемий признал языческих богов. Встретив решительный отказ, император прибег к пыткам. Подвижник переносил всё без единого стона. Святой предрек Юлиану, что скоро тот получит справедливое возмездие за зло, причиненное им христианам. Отступник разъярился и прибег к еще более лютым пыткам, но они не сломили волю великомученика, и тогда святой Артемий был обезглавлен (362).

По свидетельству домашних Артемия Петровича Волынского, в молельной его дома находился особо чтимый образ святого. Вернувшись из ссылки, дочь министра-мученика, Мария Артемьевна приказала заложить храм с приделом во имя его небесного покровителя. В родовой усадьбе Волынских Вороново, в храме Спаса Нерукотворного южный придел во имя великомученика Артемия был освящен в 1762 году. Над проектом храма трудился осужденный по «делу Волынского», отбывший ссылку архитектор Карл Бланк.

Так уж угодно было Господу, чтобы храм никогда не закрывался, а только стал свидетелем множества событий жизни Отечества. Так императрица Екатерина II в декабре 1775 года проездом из Калуги посетила это святое место. В период войны с французами, а именно а 1812 году Московский генерал-губернатор Растопчин Федор Васильевич владелец усадьбы, следуя примеру сожжения Москвы сжег дотла дворец свой и конный завод при нем. На дверях церкви он оставил послание для неприятелей: "Франзуцы! Здесь вы найдете только пепел..."!

В дни постоя войск Наполеона в Воронове храм был осквернен, поскольку в нем расположилась кавалерия противника. Однако, сразу за разгромом французов Спасская церковь освящена была вновь. Даже в самые страшный годы, когда Святая Церковь преследовалась новым законом и властью храм продолжал оставаться открытым. Сами жители Воронова не позволили этого сделать то хитростью, то упорством. Богослужения в храме совершаются и поныне.

Само село получило название от имени внука Дмитрия Боброка, бывшего воеводой у князя Дмитрия Донского, боярина Волынского в XV веке. Боярин Волынской имел прозвище “Вороной" откуда и пошло название Вороново. Род Волынских берет начало от славного князя Боброк-Волынского, героя Куликовской битвы и родной сестры князя Дмитрия Донского, Анны. Князь командовал засадным полком, своевременный натиск которого решил исход сражения в пользу русских.

В числе предков Артемия Петровича имеется и прославленный святой ищмен Троицкого Клопского монастыря Михаил, канонизированный в 1547 году. В то время род именовался боярским, потомок великого князя Димитрия Донского (1389 г.) Михаил принял на себя подвиг юродства Христа ради, покинул Москву и в рубище пришел в Клопский монастырь близ Новгорода, где никто не знал, кто он. Об имени блаженного узнали нескоро.

Младший сын Димитрия Донского, князь Константин Димитриевич, в 1419 г. лишен был своего удела и поехал в Новгород, где его помнили с 1408 года как великокняжеского наместника и теперь приняли с любовью. Когда блаженный Михаил читал на трапезе книгу Иова, то князь, услышав голос чтеца, подошел к нему ближе, всмотрелся, узнал и поклонился ему, сказав: «Это Михаил, сын Максимов, княжеского рода». Преподобный Михаил был примером для братии во всех иноческих подвигах. 44 года прожил он в Клопском монастыре, изнуряя тело свое в трудах, бдениях и различных лишениях.

И Господь Бог, ведая сердце человеческое, не восхотел, чтобы великий подвижник оставался потаенным, и скоро явил славу его пред людьми, сообщая ему и дар пророческого предвидения, и силу творить чудеса. В то время в Великом Новгороде и его окрестностях настала засуха. Дождя не было три года. Пересохли не только ручьи, но и реки. И на месте, где преподобный на песке написал: «„Чашу спасения приму и имя Господне призову“ (Пc.115:4). На сем месте будет источник воды неисчерпаемый», пошла вода ключом.

При наступлении голода, хотя хлебные запасы в обители не могли быть велики, но по настоянию блаженного, кормили всех, при этом хлеб в житницах не убывал, сколько бы его ни брали. Святой обличал пороки людей, не страшась сильных мира сего. Предсказал рождение 22 января 1440 г. великого князя Иоанна III (1462—1505 г.) и взятие им Новгорода, обличал князя Димитрия Шемяку за его злодейства и, когда увещания его оказались напрасными, предсказал ему смерть. Многие пророчества будущего, относящиеся и к отдельным лицам, и к судьбе вольного Новгорода, все впоследствии сбылись.

Предчувствуя свое близкое отшествие, блаженный Михаил перестал ходить на обычное свое место в церкви и во время богослужения стоял близ могилы недавно скончавшегося игумена Феодосия. Блаженный Михаил преставился 11 января около 1453—1456 rr. Память святого глубоко почиталась в семействе Волынских.

По традиции своего времени в 15-ти летнем возрасте, Артемий Петрович вступил в военную службу простым солдатом. Он принимал участие в Северной войне России со Швецией, участвовал во многих сражениях, в том числе и в Полтавской баталии. Его мужество было отмечено командирами и самим Петром Великим. В 1712 году Артемий Петрович отправляется с посольской миссией в Турцию. Государственный деятель и дипломат П. Шафиров просит о награждении «нарочитого молодца» Волынского, который «терпит с нами общий страх» заточение в турецкую темницу, куда были брошены все лица русского посольства.

Турецкая сторона, угрожая физической расправой, пыталась оказать давление на русских дипломатов, вынудить их к уступкам, невыгодным Российской Империи. Столкнувшись с мужеством патриотов, дипломаты Османской Порты сами должны были отступить. Уверившись в высоких способностях Волынского, царь Петр поручил ему возглавить посольство в Персию. Благодаря таланту и настойчивости Артемия Петровича, ему удалось основать первую русскую консульскую службу в Персии, заключить выгодные для российской торговли соглашения, начать переговоры о строительстве православных храмов в мусульманских государствах.

Деятельность русского посольства проходила в очень непростых условиях. Несколько раз Артемию Петровичу грозила участь другого русского дипломата Грибоедова, растерзанного толпой фанатиков, в Персии же. На русского посланника оказывалось жесточайшее давление, посредством самых разнообразных мер: от предложения крупных взяток, до блокады посольства, приведшей к голоду и болезням его людей, от лести и лжи, до угроз физической расправы и отмены прежде согласованных решений.

Артемий Петрович проявил удивительные присутствие духа, принципиальность и государственный ум, позволившие ему ни в чем не уронить чести государя и интересов русской дипломатии. За эти и иные заслуги Волынскому было поручено губернаторство в Астрахани, и затем в Казани. В обеих губерниях Артемий Петрович неустанно трудился, заботясь о благополучии жителей и всего края: искоренял нищету, безграмотность, грубость нравов, учреждал школы, прокладывал дороги, закрывал притоны и кабаки, боролся с разбоем и административными непорядками.

В 1725 году губернатор пишет сочинения назидательного характера: «Об управлении деревень», «О десяти Божьих заповедях» и другие. Во всю жизнь Артемий Петрович неукоснительно жертвовал часть своих доходов на дела милосердия: устраивал школы, больницы, украшал церкви, содержал больных, увечных, сирот, вдов и престарелых, разыскивал и оплачивал обучение талантливых самородков из народной среды.

Между тем, сам он постоянно нуждался в деньгах и входил в долги, не получая вовремя жалования и вынужденный следовать требованиям усиливающейся роскоши двора. Кроме забот о собственном семействе, наравне с детьми губернатора в доме его воспитывались бедные родственницы. Меры, принятые деятельным чиновником, в короткий срок значительно изменили ход дел в губерниях. Артемий Петрович был пожалован в генерал-адъютанты. Быстрое возвышение талантливого политика вызвало зависть некоторых людей из окружения государя. Они оклеветали Артемия Петровича и вредили ему.

Вопреки расхожему мнению, попавшему даже в энциклопедии, царь Петр Великий подвергнул Артемия Петровича наказанию отнюдь не за взятки, в которых тот никогда не был повинен. Неприятная сцена между астраханским губернатором Волынским и царем произошла вследствие интриг лиц, стремящихся переложить всю вину за неудачи Персидского похода на Артемия Петровича. Переписка с царем 1723 года, наполненная подробнейшими хозяйственными отчетами и донесениями по всем пунктам обвинения, не оставляет места для кривотолков.

Итогом разбирательства можно считать слова императрицы Екатерины Первой из письма к губернатору Волынскому: «по докладам армейских чинов были на вас сомнения, но доносители были признаны неправыми». Опала 1730 года, когда Артемий Петрович Волынской был отрешен от должности казанского губернатора также результат интриг. Противники Артемия Петровича сохранили свои позиции, в их руках находились учреждения «...к следствию надлежащими делами и справками, а в моих руках того ничего не будет...какой же это будет правый розыск?

Понеже что надобно, того будет и сыскать негде... всяк будет думать, что я отрешен за вину какую» (из письма казанского губернатора Волынского). Так и случилось, мнение будто за губернатором существует «вина» приняло официальный характер и бытует по сию пору. Артемий Петрович, уверенный в своей правоте, просил беспристрастного расследования его «злоупотреблений» в Казани, или даже «следовать в Москве», но стараниями своих недругов не успел в этом законном желании.

На совет М.Г. Головкина, предлагавшего как выход из ситуации женитьбу на родственнице императрицы Салтыковой, находившийся под домашним арестом Волынский отвечал: «...мне, по мнению моему, душа моя и честь милее, нежели весь свет, для того хочу с совестью умереть, нежели последнюю половину века моего со стыдом и беспокойством совести моей доживать».

Ярким примером козней врагов губернатора Волынского служит дело откупщика Турчанинова, которое излагает в своей книге «Артемий Волынский» историк Игорь Курукин: «Следователи установили многочисленные прегрешения откупщика... Комиссия насчитала, что с Турчанинова надлежит взять в казну 47 753 рубля, и начала их с него «править»; в сентябре Волынский (тогда казанский щбернатор) доложил о взысканных десяти тысячах рублей, а в октябре уже о 37 тысячах (за Турчанинова поручились богатые солепромышленники Строгановы)...

Эта довольно обычная служебная история имела неожиданное продолжение. Когда в 1740 году сам Волынский был обвинен во множестве преступлений, в Петербурге ходили слухи о том, что он «...лишил жизни и имущества купца Турчанинова... основателя больших железных заводов и фабрик поблизости от Казани. Губернатор якобы потребовал от него 20 тысяч рублей, обвинил промышленника в невыполнении своих обязательств перед казной, схватил его и держал в подвале своего московского дома, пока не получил деньги».

Говорили, что Волынский, опасаясь, что вымогательство будет раскрыто, отравил Турчанинова, а сын несчастного, узнав о судьбе отца, умер от страха. Эта записанная в изложении саксонских дипломатов неправдоподобная история показывает, как опальному министру создавалась негативная репутация». Но в 1730 году время мученической кончины Артемия Петровича еще не настало. Новым повелением он был назначен в действующую армию в Польшу, вместе с фельдмаршалом Минихом участвовал в боевых действиях.

Затем Артемий Петрович возглавил комиссию о разведении конских заводов, по сути подготовил появление собственной русской породы лошадей, что позволило значительно повысить боеспособность русской армии, сэкономить русской казне миллионы рублей, требующиеся на покупку иностранных лошадей. Именно Артемию Петровичу обязаны мы появлением первого в России исторического музея «мемории Куликовской баталии».

Экспонаты для музея тщательно разыскивались, за «выпаханные из земли диковины: полосу сабельную, копье рогатиное, старинную чернильницу» Артемий Петрович платил крестьянам чрезвычайно щедро по пяти рублей за предмет. К сожалению, родоначальник русского музейного дела не имеет до сих пор музея, посвящённого его памяти ни в одном русском городе, связанном с его именем: Москве, Санкт-Петербурге, Казани, Астрахани.

Занимался Артемий Петрович и составлением разнообразных рассуждений: «о дружбе человеческой», «о том какие вымыслы бывают употребляемы при монаршьих дворах», проявлял желание взяться за грандиозный труд написания истории Российского государства. Государственный ум и сердце патриота не позволяли Артемию Петровичу оставаться равнодушным к бедственному положению русских интересов в царствование императрицы Анны Иоановны, пренебрежению к пользе вскормившего их отечества возвысившихся лиц немецкой нации.

Одновременно с производством в министры он становится во главе группы русских патриотов, объединивших лиц из разных слоев общества от архиереев и сенаторов, до младших офицерских чинов и секретарей, всего более 30-ти человек. Под руководством Артемия Петровича, с ведома императрицы, разрабатывался проект о «поправлении государственных дел», о котором можем судить лишь по сохранившимся фрагментам.

Тем не менее, его прогрессивный просветительский характер, меры, направленные на то, чтобы русские имели привилегии в собственном отечестве не вызывают сомнений. Артемий Петрович хотел заполнить пустующие земли свободными земледельцами, установить правовое и «прозрачное» административное управление, обязательное академическое образование духовенства, поднять общий культурный уровень всех сословий, не исключая крестьянского, для чего открыть ряд университетов.

Беспокоило его и печальное состояние русского монашества, реформы предполагаемые Волынским А. П. должны были укрепить положение монастырей и облегчить вступление на путь иночества для всех желающих, что до некоторой степени расходится с петровским курсом, оставляющим такую возможность преимущественно для пожилых людей и увечных. Проект А. П. Волынского отражал интересы шляхетства и частично выражал ряд выдвинутых последним еще в 1730 г. претензий на более широкое участие его в политической власти, но без республиканских крайностей. "Проект А. П. Волынского отражал интересы шляхетства (прим. - Название дворянства, употреблявшиеся в России в первой половине 18 в.)

"Экскузация" своеобразное предисловие к читателям проекта, под которыми Волынской видел прежде всего кабинет-министров и сенаторов, весьма примечательна. Министр не только предлагал собственную внутриполитическую программу, не считая ее верхом совершенства, он приглашал к обсуждению выдвинутых им вопросов и других ("и ежели вы, господа почтенные, усмотрите сверх что к изъяснению и дополнению, прошу в том потрудиться, и я на резонабельное буду склонен и сердиться и досадовать на то не стану").

Такое высказывание явно не вяжется с принятым нынче представлением министра Волынского человеком излишне амбициозным. Патриархальный, простой уклад отношений в доме министра, особенности прямого характера последнего, делали слушателями, участниками обсуждения и даже критиками его сочинений младших офицеров, дворецкого, некоторых слуг, секретарей, дочерей. Свидетельства полемики Артемия Петровича с младшими подчиненными, да ещё на тему своего любимого сочинения выстраданного проекта, рисует нам его неревнивым, очень терпимым писателем и снисходительным начальником.

Как уже говорилось выше, в отличие от шляхетских проектов 1730 г. проект Волынского уделял гораздо большее внимание положению духовенства. Он предусматривал обязательность его обучения ("чтоб не ученых в полы не поставлять") не только с намерением улучшить духовное воспитательное влияние церкви на население, но и с целью поднять социальный престиж духовного сословия.

На последнее были рассчитаны и другие меры например, улучшение материального положения приходского духовенства ("чтоб им самим не пахать, а чтоб приходским людям платить им деньги"), а также намерение "...в священнический чин вводить шляхетство". Предложение "убогие монастыри все превратить в сиропитательные домы, а монастыри чтоб довольны были, также и монахи" также свидетельствует о намерении отойти от антимонастырских тенденций "Духовного регламента" и улучшить материальное положение черного духовенства.

Волынской намеревался предпринять ряд шагов по реальной интеграции духовенства в "благородное сословие", приближающей его социальный статус к западноевропейским образцам. Доверенное лицо министра, Василий Кубанец, по его собственным показаниям, читал (очевидно, с санкции Волынского) "нечто из проекта" вологодскому архиерею Амвросию. Планируемая Волынским политика резко контрастировала с открытым ущемлением интересов православного духовенства в аннинское царствование.

Даже композиционно проект Волынского был построен в соответствие с основными элементами сложившейся в России общественно-сословной структуры. Первые четыре части касались: армии; духовенства ("о церковных чинах"); шляхетства и купечества. И, таким образом, будучи ориентирован на публичную его огласку (по показаниям Соймонова, Волынской говорил, что "будет то свое сочинение друзьям раздавать, чтоб об оном везде известно было"), предполагал апелляцию к широким слоям общества. Проект, таким образом, выходил за рамки обычной бюрократической записки и был ориентирован на удовлетворение запросов и интересов основных российских сословий, реализовывал их стремление к участию в политической жизни страны.

Масштаб личности министра Волынского и его деятельность вызвали новые преступления его врагов, ожесточенная схватка развернулась вокруг сопротивления проекту частичной приватизации казенных металлургических заводов, инициированному генерал-берг-директором Шембергом при поддержке Бирона. Этот проект отдавал в наследственную собственность лицам немецкой нации стратегически важные для государства горные заводы и месторождения.

Если бы даже А. П. Волынской не принес отечеству никакой иной пользы кроме борьбы против этого проекта, одна она уже заслуживала бы благодарной памяти, музея, памятника! По ничтожному поводу Артемий Петрович был арестован. Вскоре ему инкриминировали сфабрикованное обвинение в попытке государственного переворота. Во время дознания приспешники Бирона и его окружения не постеснялись возвести на министра множество клеветнических обвинений, охватывающих все стороны его жизни, как частной, так и общественной.

В последствии некий анонимный автор (некоторые историки полагают в нем Христофора Манштейна, немца, состоящего на русской службе с 1717 по 1744 rr.) составил из них «Записку о Артемии Волынском». Формальным поводом к аресту Артемия Петровича послужила жалоба Тредиаковского, которую недоброхоты министра Волынского обычно используют в качестве аргумента, стремясь представить его человеком жестким и суровым. Императрица Екатерина Великая, в отличии от современного читателя знавшая особенности «дела Волынского», не придала жалобе Тредиаковского никакого значения.

Обесценивают этот документ и тот факт, что за приобщение его к «делу Волынского» Тредиаковский получил от Бирона более трехсот рублей, что превышало годовое жалование секретаря «Академии де сиянс», и низкая нравственная характеристика Тредиаковского, которую он приобрел у своих современников.

Помимо весьма повредившей ему ссоры с мучеником-министром, он многие годы вредил другому нашему просветителю М. В. Ломоносову, держа сторону его противника в академии, Миллера. Одним из первых попытался привить русскому читателю иной взгляд на трагедию 1740 года Пушкин, усомнившийся, как бы обнародование новых фактов (Пушкин смог указать только на факт ссоры с Тредиаковским) из жизни министра не повредило герою прославленного бестселлера «Ледяной дом».

«Тредиаковский в этом деле мученик» писал Пушкин в защиту своего собрата по перу и против деда своего крестного отца (крестил Пушкина внук Артемия Петровича Артемий Воронцов). По меньшей мере странное изречение «дело» для Тредиаковского кончилось несколькими синяками, а для министра Волынского страшными истязаниями, ужасами застенков Тайной канцелярии, переломанной рукой, вырванным языком, наконец, четвертованием...Так кто же здесь мученик?!

Лажечников великолепно парировал удары Александра Сергеевича, но эти тексты редко цитируемы: «... добросовестно изучил я главные лица моего «Ледяного дома» на исторических данных и достоверных преданиях. В ответе моем я горячо вступился за память моего героя, кабинет-министра Волынского, который, быв губернатором в Астрахани, оживил тамошний край, по назначению Петра Великого ездил послом в Персию и исполнил свои обязанности, как желал царственный гений; в Немирове вел с турками переговоры, полезные для России, и пр. и пр. На Волынского сильные враги свалили преступления, о которых он и не помышлял и в которых не имел средств оправдать себя.

Пушкин указывает на дело, вероятно, следственное. Беспристрастная история спросит, кем, при каких обстоятельствах и отношениях оно было составлено, кто были следователи? На него подавал жалобу Тредьяковский и кого не заставляли подавать на него жалобы! Доносили и крепостные люди его, белые и арапчонки, купленные или страхом наказания, или денежною наградой.

В последствии один сильный авторитет, перед которым должны умолкнуть все другие, читавший дело, на которое указывает Пушкин, авторитет, умевший различать истину от клеветы, оправдал память умного, благородного министра...» Последняя фраза относится к императрице Екатерине Великой. В другом месте о Тредиаковском: «от уважения к его личности да избавит меня Бог!»

О поступке министра Волынского в отношении Тредиаковского: «Если Пушкин приписывает духу времени и нравам народа то, в чем они совсем не повинны, что никогда не могло быть для них потребностью, (Пушкин попытался объяснить жестокости «бироновщины» «духом времени и народа») почему ж не сложить ему было на дух и нравы того времени поступка Волынского с кропателем стихов, который сделался общим посмеянием...». Как видим, Александр Сергеевич применил к героям романа Лажечникова двойные стандарты.

Далее автор «Ледяного дома» пишет: «Привожу здесь этот рассказ, потому что от меня требуют доказательств... Вот слова Ивана Васильевича Ступишина (лица, весьма значительного в свое время и весьма замечательного), умершего девяностолетним старцем, если не ошибаюсь, в 1820 году: «Когда Тредьяковский являлся с своими одами... то он всегда, по приказанию Бирона, полз на коленях из самых сеней через все комнаты, держа обеими руками свои стихи на голове; таким образом доползая до тех лиц, перед которыми должен был читать свои произведения, делал им земные поклоны.

Бирон всегда дурачил его и надседался со смеху». Вот от какого лица влиятельный министр должен был кротко переносить пестрящие ненормативной лексикой сатиры! Несмотря на «увечья», от которых Тредиаковский «ожидал себе кончины» и которые просил освидетельствовать, отказался ли он писать дурацкие стихи на дурацкую свадьбу? Нет, он всетаки написал их и даже прочел, встав с «одра смерти». Далее Лажечников говорит: «Со всем уважением к памяти Пушкина скажу: оправдание Бирона почитаю непостижимою для меня обмолвкой великого поэта. Несчастие быть немцем?..

Напротив, для всех, кто со времен царя Алексея Михайловича посвящал России свою службу усердно, полезно и благородно, никогда иностранное происхождение не было несчастием...услуги их, соединенные с истинным добром для нас, всегда награждались и доброю памятью о них. Что ж заслужил Бирон от народа? Не за то, что он был немец, назвали его время бироновщиною; а народы всегда справедливы в названии эпох.

Что касается до великого ума и великих талантов его (А. С. Пушкин выразился именно так «великий ум, великие таланты Бирона», но не смог привести ни одного подтверждения своему мнению), мы ждем им доказательств от истории. До сих пор мы их не знаем». Спустя двести лет историческая наука ничего не может возразить на этот довод И. И. Лажечникова. Каков бы ни был талант Александра Сергеевича в области поэзии, его подход к данной теме никак не может быть назван «историческим исследованием», как обычно привыкли его именовать в современной нам публицистике.

В гораздо большей степени беспристрастным историком выступает в этой полемике И. И. Лажечников. Однако, анализируя исторические свидетельства, приходится удивляться странной закономерности с их официальной оценкой факты подтверждающие высокие моральные качества министра принято считать «романтизацией» его образа, а не выдерживающие аргументированной критики обвинения в его адрес «историческим подходом к исследованию». Смадывается впечатление, что и сегодня, спустя 280 лет, противостояние «русской» и, условно говоря, «курляндской» партии продолжается, и глава первой имеет не менее врагов, чем при жизни.

Несомненно, пусть не вполне и не во всех своих членах сознающая себя национальной силой, русская партия существовала. Это обстоятельство следует особо подчеркнуть, ибо на протяжении очень долгого времени саму идею возможности русской партии ставили под сомнение, а образ русских сановников того времени старались представить как разрозненное сообщество людей невежественных, грубых, лишенных каких-либо убеждений, словом таких лиц, которые не многим лучше животных и для которых немецкое ярмо - сущее благодеяние.

Всвязи с этим очень любопытна трилогия Василия (Вильгельма) Авенариуса (немца по рождению!) «Бироновщина. Два регентства», его взгляд никак не может быть назван предвзятым. Странным кажется убеждение некоторых современных историков в «сгущение красок» при описании ужасов «бироновщины» - убеждении, основанном на цифрах числа казненных, подвергшихся репрессиям в эти годы.

По воспоминаниям современников (например Болотова, Аксакова, отец последнего был избит палками до полусмерти по вздорному нраву старшего по чину немца) для истязания ни в чем неповинных русских людей заведения судебных дел и не требовалось. Командир-немец при любом конфликте, не разбирая дела, держал сторону своих единоплеменников, не скрывая, что «русским канальям» никогда не поверит, и не скупясь на жестокие наказания. Немцами в ту пору были почти все командиры, а исключения только подтверждали правило. Прообразы продразверсток – вооруженные отряды, взимающие недоимки с малоимущих крестьян рыскали по деревням.

В этой атмосфере перспектива женитьбы сына Бирона на Анне Леопольдовне не просто была неприятна русским вельможам (это откровенно обсуждали Волынской и Черкасский), она грозила бедой всему русскому обществу.

После бесчеловечных пыток, Артемий Петрович и его ближайшие друзья были казнены. День для этого злодеяния был избран праздничный годовщина победы в Полтавской баталии, за участие в которой Артемий Петрович получил из рук царя Петра драгоценную шпагу...В этот день осужденные с большим основанием могли надеяться на помилование императрицей, возможно Артемий Петрович молил о том небесного покровителя славной виктории, св. Сампсона Странноприимца, в день памяти которого Бог даровал победу русскому оружию (10 июля по новому стилю).

В честь этого события Петром Великим на Выборгской стороне был заложен храм в честь св. Сампсона, там суждено было упокоиться праху министра Волынского. Преподобный Сампсон Странноприимец образец истинного христианского милосердия, живой и действенной любви к людям, доходящей до полного самоотвержения. Святой Сампсон родился в Риме в богатой и знатной семье. Он получил хорошее образование, особенно основательно изучил врачебное искусство и использовал его для того, чтобы лечить безвозмездно, преимущественно убогих и нищих.

Понимая, что дела благотворительности можно совершать только при христианском воспитании души, преподобный Сампсон прилежно занимался чтением Священного Писания, много молился. После смерти родителей святой Сампсон раздал все оставшиеся ему по наследству имения, исполняя на деле совет о совершенстве, данный Спасителем богатому юноше (Мф.19,21). Преподобный избрал подвижнический образ жизни, отпустил всех рабов на свободу и, желая стяжать себе духовное сокровище, отправился в пустыню с намерением проводить строгую жизнь аскета.

По Промыслу Божию святой Сампсон прибыл в Константинополь. Здесь он поселился в небольшом доме и стал принимать странников, больных, нищих и с усердием служил им. Преподобный с любовью относился к людям, творил дела милосердия, и это стало для него глубокой потребностью. Господь прославил Своего угодника. Случилось так, что император византийский Юстиниан I (527—565) тяжело заболел. Не получив облегчения от помощи самых искусных придворных врачей, император стал усердно молиться Богу.

Вскоре Юстиниан увидел во сне человека, о котором ему было сказано, что он то и может исцелить императора. В поисках этого врача слуги императора обошли весь Константинополь, наконец преподобный Сампсон был найден и приведен во дворец. Одним прикосновением руки к больному месту святой исцелил Юстиниана. Благодарный император стал предлагать ему много золота и серебра. Но преподобный отказался от даров, а взамен попросил императора построить странноприимный дом и больницу.

Император охотно выполнил эту просьбу и даже приписал к этим учреждениям поместья для их содержания. До глубокой старости продолжал преподобный Сампсон свое служение. Кончина его (ок. 530) была безболезненной и мирной, тело святого погребли в храме во имя священномученика Мокия ({ ок. 295). Господь прославил Своего угодника по смерти даром чудотворений. Однажды, когда в Константинополе был сильный пожар, пламя достигло и до странноприимницы святого Сампсона. Однако здание осталось неповрежденным, ибо по молитвам преподобного вдруг полил сильный дождь.

Некий придворный, по имени Феодорит, оступившись, получил серьезную травму ноги, так что он не только не мог ходить, но от сильных страданий потерял даже сон и аппетит. Больной стал усердно молиться преподобному Сампсону и через три дня получил чудесное исцеление: преподобный сам явился ему, коснулся поврежденной ноги и сказал Феодориту: «Встань, ибо ты уже больше не будешь болеть».

Преподобный и по смерти не оставил своей странноприимницы. Когда начальник странноприимного дома, некто Енесий, стал допускать небрежности в выполнении своих обязанностей, преподобный Сампсон сам явился ему и стал грозно укорять за нерадение. Вразумление подействовало, вскоре Енесий исправился. Мы верим, молитвы министра-мученика были услышаны святым, и на место высокого положения при дворе императрицы Анны Иоанновны он обрел нетленный венец пред престолом Божиим.

«Казнен невинно» объявила императрица Екатерина Великая, ознакомившись с делом министра Волынского. В 1885 году, почитателями памяти Артемия Петровича, на месте древней плиты был воздвигнут памятник.

С тех пор прошло более двух сот лет. В сознании большинства наших современников, исторические и духовные ориентиры и ценности, носят весьма условный, размытый характер. Такие диаметрально противоположные в своей устремленности (не только в сфере политической, но и частной, в области нравственной, вопросах чести и порока) личности, как Волынской, Бирон трактуются как не поладившие из своих мелких интересов вельможи.

Но историческая справедливость, чувство ответственности перед нашими пращурами и потомками восторжествуют, главное прославление верного слуги Христова и мужественного патриота Артемия Петровича Волынского впереди.

Памятник на могиле А.П. Волынского. Сампсониевский собор, Санкт-Петербург

Крест наперсный.

Первая половина XVII века (1606–1619).

Золото, дерево; перегородчатая эмаль. На обороте – гравированная надпись XIX века, согласно которой этим крестом патриарх Филарет (Федор Никитич Романов), находясь в польском плену, благословил боярина А.В. Волынского.

3 ноября 2020 Просмотров: 3 977