Военная доктрина Российской Федерации как зеркало деградации власти

5 февраля 2010 года наш президент утвердил Военную доктрину Российской Федерации (далее - ВД РФ), текст которой появился в открытой печати. Событие вроде бы важное: люди старой закваски считают, что военная доктрина является одним из главных результатов военной науки и именно она принимается за основу при разработке планов и программ военного строительства и боевой подготовки войск.

Ожидалось, что наконец-то мы получим научно обоснованное, краткое и точное изложение взглядов на использование Россией военной силы для разрешения межгосударственных противоречий и подготовку к этому страны, на характер и цели прогнозируемых военных конфликтов и, разумеется, на подготовку и применение в них наших Вооруженных Сил (далее - ВС). А что получили?

Как и в предыдущих концептуальных документах, не обозначен вероятный противник в ближайшей и отдаленной исторической перспективе. Не даны представления о характере и основных параметрах предполагаемых военных конфликтов, к которым следует готовить ВС. Отсутствуют четкие формулировки целей военного строительства, задач, способов и условий их выполнения. Соответственно, длинные перечисления в тексте ВД РФ «совершенствования, оптимизации, повышения качества или обеспечения» того или иного, повисают в воздухе: когда нет конкретики, ради чего все это, с какой целью и каким образом, слова остаются пустыми словами.

Несмотря на заверения в преемственности, новая редакция ВД РФ имеет по крайней мере одно принципиальное отличие от предыдущих - то, что наряду с внешними, рассматриваются и внутренние военные опасности, для противодействия которым могут быть задействованы Вооруженные Силы. Что ж, все логично: каково государство, таковы и угрозы его существованию. Планирует оно применять армию против своего народа - имеет на то право. Не будем давать этическую оценку сего решения, как и прочих спорных положений доктрины, хотя и интересно было бы выяснить, допускают ли разработчики доктрины возможность применения химического или ядерного оружия против протестующих вблизи Кремля пенсионеров, или нет. Ограничимся анализом чисто общенаучных аспектов.

1. Терминологические неточности

Народная мудрость гласит: «Хоть горшком назови, только в печь не ставь». Вроде бы нет ничего страшного в том, что то или иное слово будет использовано не в общепринятом значении или если будет придумано какое-либо новое название для чего-нибудь несущественного. Однако любой терминологический огрех потенциально влечет неправильное понимание сути касаемой предметной области. Поэтому в государственном документе уровня Военной доктрины не должно быть места ни одной терминологической несуразности. Каждое слово и каждая фраза должны быть выверены и однозначно трактуемы. Что же мы видим?

Согласно статье 6в) ВД РФ под военной угрозой предлагается понимать «состояние межгосударственных или внутригосударственных отношений, характеризуемое реальной возможностью возникновения военного конфликта между противостоящими сторонами, высокой степенью готовности какого-либо государства (группы государств), сепаратистских (террористических) организаций к применению военной силы (вооруженному насилию)». Неужели угроза - это состояние? Гораздо естественнее угрозу считать некоей характеристикой состояния межгосударственных отношений, но не самим состоянием. Действительно, есть межгосударственные отношения союзнические, добрососедские. Есть отношения нейтральные. Есть и недружественные, враждебные. Последние могут характеризоваться определенными угрозами ущемления государственных интересов, в том числе угрозой применения военной силы для разрешения возникших противоречий. Разве не так? Ну не может быть военная угроза состоянием! Однако в статье 6 ВД РФ состоянием названы не только военная угроза, но и военная безопасность Российской Федерации и военная опасность. На этом фоне теряет актуальность выяснение, какая возможность возникновения военного конфликта считается реальной, а какая - нереальной, и что за абстракцию разработчики ВД РФ подразумевали под «реальной возможностью».

В той же статье наряду с военным введено неуклюжее с точки зрения русского языка и, вообще говоря, совершенно ненужное понятие вооруженный конфликт. Как это конфликт может быть вооруженным, поскольку сие суть форма разрешения межгосударственных или внутригосударственных противоречий? Не напоминает ли данное словосочетание, скажем, такие конструкции, как «вооруженный договор», «вооруженная свадьба»?

Непросто также найти принципиальные отличия между раскрытыми в той же статье доктрины понятиями региональной и локальной войны. Кроме того, без необходимых разъяснений использован термин «научный комплекс страны», не имеющий общепринятого понимания. А в статье 6и) ВД РФ приводится глубокомысленная фраза «военная политика - деятельность государства по организации и осуществлению обороны и обеспечению безопасности Российской Федерации, а также интересов ее союзников». Смысл ее довольно туманен. Если убрать раздвигающие эту фразу слова, получается «военная политика - деятельность государства по организации и осуществлению... интересов ее союзников». Ну и ну!

Такое же недоумение вызывает определение в статье 6к) ВД РФ военной организации государства как совокупности «органов государственного и военного управления, Вооруженных Сил Российской Федерации, других войск, воинских формирований и органов (далее - Вооруженные Силы и другие войска), составляющих ее основу и осуществляющих свою деятельность военными методами, а также части производственного и научного комплексов страны, совместная деятельность которых направлена на подготовку к вооруженной защите и вооруженную защиту Российской Федерации». Попробуйте объяснить кому-нибудь, как совокупность органов государственного управления, входящих в военную организацию государства, будет осуществлять свою деятельность военными методами! С кем начнут войну эти органы управления?
Терминологические неточности, однако, меркнут на фоне допущенных идеологических огрехов.

2. Идеологические неточности

Резонно было бы ожидать предельно четкого и ясного перечисления в ВД РФ конкретных военных опасностей и угроз, на парирование которых будет нацелено военное строительство и осуществляться совершенствование и подготовка ВС. Но какие опасности и угрозы перечислены?

Первым в списке внешних военных опасностей, согласно статье 8а) ВД РФ, названо «стремление наделить силовой потенциал Организации Североатлантического договора (НАТО)
глобальными функциями, реализуемыми в нарушение норм международного права, приблизить военную инфраструктуру стран - членов НАТО к границам Российской Федерации, в том числе путем расширения блока». Разве может быть какой-то военной угрозой «стремление наделить» кого бы то ни было чем бы то ни было? Швейцария и Австрия оказались в окружении стран - членов НАТО, ну и что? Они почувствовали какую-то угрозу своему существованию? Военная опасность для России, очевидно, не в каком-то стремлении, а в напряженности отношений между странами НАТО и Российской Федерацией, в нерешенности фундаментальных вопросов поддержания Европейской безопасности, в причислении НАТО к потенциальным противникам.

Аналогично, не может называться военной опасностью отмеченное в статье 8в) ВД РФ «развертывание (наращивание) воинских контингентов иностранных государств (групп государств) на территориях сопредельных с Российской Федерацией и ее союзниками государств, а также в прилегающих акваториях». Чисто гипотетически: если на сопредельных территориях развертываются воинские контингенты союзных государств, то о каком увеличении военной опасности может идти речь? Вот ежели вероятный противник начал развертывать войска вблизи наших границ, тогда действительно возникают резоны для того, чтоб забить тревогу. Так не правильнее было бы прямо назвать в доктрине, развертывание вблизи наших границ войск каких государств и союзов несет России военную опасность?

В перечень внешних военных опасностей, согласно статье 8б) ВД РФ, включены также «попытки дестабилизировать обстановку в отдельных государствах и регионах и подорвать стратегическую стабильность». О чем вообще здесь речь? Чьи попытки? В каких это «отдельных» государствах и регионах? Что такое «стратегическая стабильность», определение которой в ВД РФ не дается? Скажем, если Австралия или Индонезия попытаются дестабилизировать обстановку на Тиморе, это сильно скажется на безопасности России? Российские войска в ходе военных действий в Южной Осетии в августе 2008 года вторгались на территорию собственно Грузии и, тем самым, дестабилизировали в ней обстановку, - это тоже представляло военную опасность для нас? Стало быть, нельзя было преследовать разбегающиеся саакашвиловские войска?

К внешним военным опасностям, согласно статье 8ж) ВД РФ, отнесено «нарушение отдельными государствами международных договоренностей, а также несоблюдение ранее заключенных международных договоров в области ограничения и сокращения вооружений». Какими это - отдельными - государствами? Российская Федерация вроде бы несколько раз срывала принятый и согласованный график уничтожения советского химического оружия - это сильно сказывалось на ее военной безопасности?

Статья 9 ВД РФ достойна полного цитирования:

«9. Основные внутренние военные опасности:
а) попытки насильственного изменения конституционного строя Российской Федерации;
б) подрыв суверенитета, нарушение единства и территориальной целостности Российской Федерации;
в) дезорганизация функционирования органов государственной власти, важных государственных, военных объектов и информационной инфраструктуры Российской Федерации».
Прошу всенародно объявить, где и кем замышляются попытки насильственного изменения конституционного строя Российской Федерации и когда оные задумывались ранее! Это тяжкое уголовное преступление, которое нельзя оставлять без наказания. Но только причем здесь армия? Нельзя ли обойтись силами правоохранительных органов? А кто и где подрывает суверенитет, нарушает единство и территориальную целостность Российской Федерации? Кто дезорганизует функционирование органов государственной власти, важных государственных, военных объектов и информационной инфраструктуры Российской Федерации? Вроде бы все тихо, и единственные структуры, способные на такие действия, - сами органы государственного управления! А коли так, то, опять же, почему не бьют в набат прокуроры, милиционеры и наши доблестные чекисты? Может, именно они и дезорганизуют? Ну и пусть тогда решают между собой, кто из них самый крутой. А армия не может бороться с властными структурами, потому как везде и всегда такие действия квалифицировались и квалифицируются как военный мятеж.

В статье 10 ВД РФ перечислены основные военные угрозы:

«а) резкое обострение военно-политической обстановки (межгосударственных отношений) и создание условий для применения военной силы;
б) воспрепятствование работе систем государственного и военного управления Российской Федерации, нарушение функционирования ее стратегических ядерных сил, систем предупреждения о ракетном нападении, контроля космического пространства, объектов хранения ядерных боеприпасов, атомной энергетики, атомной, химической промышленности и других потенциально опасных объектов;

в) создание и подготовка незаконных вооруженных формирований, их деятельность на территории Российской Федерации или на территориях ее союзников;
г) демонстрация военной силы в ходе проведения учений на территориях сопредельных с Российской Федерацией или ее союзниками государств с провокационными целями;
д) активизация деятельности вооруженных сил отдельных государств (групп государств) с проведением частичной или полной мобилизации, переводом органов государственного и военного управления этих государств на работу в условиях военного времени».

Возникает вопрос: перечисленные угрозы имеют чисто гипотетический характер, то есть могут как-нибудь при случае возникнуть в будущем, или уже возникли? Судя по данному выше определению военной угрозы, они существуют, и именно для их парирования необходимо дальнейшее развитие военной организации государства. Но, простите, назовите, где и когда возникло резкое обострение военно-политической обстановки и создались условия для применения военной силы, и кто сие сделал? Кто, где и когда демонстрирует военную силу в ходе проведения учений на территориях сопредельных с Российской Федерацией или ее союзниками государств с провокационными целями? Где и когда наблюдалась активизация деятельности вооруженных сил с проведением частичной или полной мобилизации и переводом органов государственного и военного управления на работу в условиях военного времени?

Недоуменные вопросы можно множить и множить. Но не будем добивать лежачего. Отметим лишь отдельные несуразности в перечислениях ставящихся задач.
В статье 19 ВД РФ к основным задачам Российской Федерации по сдерживанию и предотвращению военных конфликтов отнесено «а) оценка и прогнозирование развития военно-политической обстановки на глобальном и региональном уровне, а также состояния межгосударственных отношений в военно-политической сфере с использованием современных технических средств и информационных технологий». Неужели это такая важная и сложная задача, которую следует возложить на все государство? Неужели мы всем миром, от мала до велика, рабочие и крестьяне, банкиры и ученые, должны денно и нощно заниматься оценкой и прогнозированием военно-политической обстановки? Гораздо естественнее и, несомненно, правильнее поручить эту задачу специальным разведывательным и аналитическим подразделениям соответствующих государственных ведомств, разве не так?

Далее, в статье 27 ВД РФ скопом перечислены «основные задачи Вооруженных Сил и других войск в мирное время», относящиеся очевидно к разным уровням или, как говорится, к разным весовым категориям: соседствуют, например, «защита суверенитета Российской Федерации, целостности и неприкосновенности ее территории» и относимое скорее к способу, механизму выполнения этой задачи «поддержание состава, состояния боевой и мобилизационной готовности и подготовки стратегических ядерных сил». Ставить же в один ряд с защитой суверенитета страны «борьбу с пиратством, обеспечение безопасности судоходства» (статья 27м) ВД РФ) вообще недопустимо. А вот то, что в перечень основных задач Российской Федерации по сдерживанию и предотвращению военных конфликтов вошло «соблюдение международных договоров в области ограничения и сокращения стратегических наступательных вооружений» может быть объяснено разве что происками нечистой силы.

3. Практическая значимость

Вышедшая военная доктрина в целом представляет собой довольно рыхлый текст с повторами и совершенно ненужными вставками. Создается впечатление, что разработчики оказались в плену «красного словца» и в угоду оному погрешили против ясности и четкости. Так, в статье 3 ВД РФ в перечне юридических документов, составляющих правовую основу доктрины, наряду с конституцией и федеральными законами указываются «федеральные конституционные законы». Зачем? Если федеральный конституционный закон вносит какие-то поправки в действующую конституцию - значит, она уже изменена согласно этому закону, и достаточно ориентироваться только на конституцию.
Статья 7 ВД РФ начинается хорошо знакомым, набившим оскомину штампом: «Мировое развитие на современном этапе характеризуется ослаблением идеологической конфронтации, снижением уровня экономического, политического и военного влияния одних государств (групп государств) и союзов и ростом влияния других государств, претендующих на всеобъемлющее доминирование, многополярностью и глобализацией разнообразных процессов». Скажите, но когда было иначе? Когда все государства мира развивались с одинаковой скоростью? При царе Горохе? Или еще раньше? А если такое положение существовало фактически всегда, зачем об этом писать? Ради объема?

В статье 14 ВД РФ говорится «Овладение стратегической инициативой, сохранение устойчивого государственного и военного управления, обеспечение превосходства на земле, море и в воздушно-космическом пространстве станут решающими факторами достижения поставленных целей». Простите, а разве может быть иначе? Зачем писать банальность?
В статье 16 ВД РФ утверждается, что «ядерное оружие будет оставаться важным фактором предотвращения возникновения ядерных военных конфликтов и военных конфликтов с применением обычных средств поражения» - а какие еще, извините, военные конфликты могут быть? С незаметным или заметным не всем применением ядерного оружия? Или с «почти» применением?

Попробуйте обосновать необходимость включения в текст ВД РФ статьи 4, гласящей, что «Военная доктрина отражает приверженность Российской Федерации использованию политических, дипломатических, правовых, экономических, экологических, информационных, военных и других инструментов защиты национальных интересов Российской Федерации и интересов ее союзников». К чему вообще говорить о какой-то приверженности? А если включено «и других инструментов», то есть всех, какие только нам заблагорассудится использовать, то зачем перечислять «политических, дипломатических...»?

О текстовой грязи ВД РФ можно говорить долго, но это желание пропадает, когда заходит речь о возможной ее практической ценности. Для этого достаточно вдуматься в содержание статьи 5 ВД РФ:

«Положения Военной доктрины конкретизируются в посланиях Президента Российской Федерации Федеральному Собранию Российской Федерации и могут корректироваться в рамках стратегического планирования в военной сфере (военного планирования).

Реализация Военной доктрины достигается путем централизации государственного управления в военной области и осуществляется в соответствии с федеральным законодательством, нормативными правовыми актами Президента Российской Федерации, Правительства Российской Федерации и федеральных органов исполнительной власти».
Если положения ВД РФ могут где-то кем-то корректироваться произвольным образом, то зачем вообще она нужна?

В советские времена, утверждают некоторые, якобы господствовало «телефонное право», поэтому содержание доктринальных документов мало кого интересовало, а их публикация преследовала главным образом пропагандистские цели. Сейчас же Россия строит правовое государство. Поэтому если Президент Российской Федерации, по совместительству Верховный Главнокомандующий утвердил какой-то документ, то положения этого документа должны незамедлительно транслироваться по иерархической лестнице «вниз», вплоть до инструкций ротным командирам. Где в этой системе место для «могут» корректироваться? Если ж это «могут» вдруг реализовалось - значит, фактически появилась новая доктрина?

А вот признание, что Военная доктрина реализуется путем централизации государственного управления, вызывают лишь усмешку.
Не пора ли подвести итоги?

Выводы напрашиваются следующие:

1. Принятая Военная доктрина Российской Федерации представляет собой маловразумительный документ неясного предназначения и ничтожный с точки зрения практики.

2. Единственное принципиальное отличие новой военной доктрины от прежних сводится к введению положения о возможности привлечения регулярных армейских частей для борьбы с собственным народом, со своими гражданами.

3. Сочный и точный язык указов Петра Первого доставляет эстетическое наслаждение. Велеречивое «Мы» Николая Второго порождает невольный протест. На закате эры Брежнева, когда страна уже теряла управляемость, все партийные и правительственные решения и постановления отличались фундаментальностью и выверенностью слога. Ныне же, когда государственная власть фактически полностью выпустила бразды правления российским обществом, даже основополагающие правительственные документы выходят в свет в неприглядно сыром виде. Качество текста Военной доктрины, вероятно, и отражает, как в зеркале, деградацию государственной машины власти в России, которая не может даже бумажки грамотно писать.

Вы способны оспорить эти выводы?