Русское сердце. Рассказ

Во внешней нашей жизни всё бывает иногда неприглядно и неказисто. Но вот за этой самой убогостью и неприглядностью скрывается очень часто это самое загадочное, но чуткое к добру и правде русское сердце. 
    
Вот вам недавний пример. 
    
Я иду довольно уже поздним утром из нашей поселковой   больницы, где причащал больных. Иду в епитрахили и с дароносицей на груди. В руке несу свой требный чемодан. И   вот вижу, что впереди меня маячит фигура. Тощий мужичок,   уже, видимо, преклонного возраста, в простой светлой   рубахе. Как-то спина его искривлена то ли от болезни, то   ли от многих лет и усталости жизни, а в руке он несет и покуривает время от времени сигарету. По нетвердости его походки я понимаю, что мужичонка этот с утра уже малёха «поддал». 

И я напрягаюсь невольно, потому что   тягостно бывает общение трезвого с пьяным, а особенно если этот пьяный сердит и озлоблен. И если встречается ему священник, то эта встреча становится поводом для сугубого «выяснения отношений с Богом», да еще с пьяных глаз, так что это действительно бывает трудно всё слушать и переносить. Вот почему я сжимаюсь внутренне всякий раз,   когда угадываю неизбежное сближение с пьяным или даже   просто с подвыпившим человеком. Вот так и сейчас. Мужичок   идет впереди меня по сельской дороге, а я искусственно замедляю шаг в надежде, что не успею его обогнать до школы и мы с ним как-нибудь разминемся, не встретившись. 

Он идет, заметно петляя, впрочем, не слишком, не так, как   петляет человек, совсем уже пьяный вдрызг, но всё-таки   прокладывает свой маршрут несколько витиевато. 
    
Но у меня сегодня такое редкостно-благостное расположение   духа, что я напрягаюсь не сильно. Я только что общался с   больными, причащал их, а в такие моменты как-то особенно явственно чувствуешь близость Божию, благодать,   изливающуюся обильно на всех «страждущих и   озлобленных». И вот я под впечатлением этой встречи иду, замедляя шаг за вихлеватой спиной в светлой рубахе, и   молюсь, как могу, об этом незнакомом человеке, повторяя одно и то же: «Приведи его, Господи, к познанию истины! Приведи его, Господи, к познанию истины!..» 
    
Вот уже за деревьями, за зеленью листвы маячит здание   школы и знакомая развилка, как вдруг появляется из проулка   группа селян, и этот человек останавливается перекинуться   с ними парой слов, а я хоть и медленно, но иду и понимаю, что так или иначе, но встречи с ним не избежать. Но он не долго говорит о чем-то обще-приветственном. А потом вдруг что-то совсем простое такое на прощание добавляет: мол,   здоровья нет уже и… Ивану привет передавай… И как-то так просто, задушевно он это сказал и еще   поклонился в конце слегка, что стало сразу понятно: он и   не пьян вовсе, а так, может быть, только слегка подшофе. И идет он неровно, скорее всего, от болезни, даже, может быть, после инсульта… И еще – я понял вдруг   по интонации, по этому полупоклону смиренному, что мужичок этот на самом деле человек добрый. И как-то мне так   радостно стало и отрадно на сердце, как будто я нашел очень нужную, но давно потерянную вещь. 
    
И вот я на развилке его обогнал, прошел несколько шагов и   слышу: 
    
– Батюшка, погодите… 
    
Я остановился и повернулся к нему. 
    
– Можно вам вопрос задать? 
  
 – Да, можно, конечно. 
    
– А вот яблоки – к чему снятся? 
    
Я хотел что-то «умное» сказать про рай, про грехопадение Адама, но потом воздержался и… ничего не придумал. 
    
– Да не знаю, – ответил, – может быть, и   ни к чему… Просто снятся и снятся… 
    
Он засмеялся простодушно и облегченно и подытожил: 
    
– Ага, значит, нейтральное это… Ни то, ни   то… Ну, это хорошо… А вот еще: мамочка мне снится постоянно… и сестра. Это к чему? 
    
– А мамочка ваша жива? – спрашиваю. 
    
– Нет, покойница. И сестра… Сначала мамочка умерла, а потом и сестра. И вот они всё снятся и снятся. Мамочка всё здоровья желает, добрых лет жизни… 
    
– А вот здесь я вам уже прямо скажу, – встрепенулся я, обнаружив «знакомую тему», – раз покойные снятся, значит, просят молитв о них.   Об этом многие духовные люди говорят. Так что надо о   близких своих молиться… 
    
– А я вот… батюшка… даже не знаю, как это – молиться. Но вот по утрам я всегда им Царствия Божиего желаю и водочки еще обязательно выпью за   них… грамм по сто. 
    
Он это говорит совершенно искренне и серьезно, как так и   надо, безо всякой подначки и в простоте. 
    
– Ну, то, что Царствие Небесное желаете, – это   очень хорошо и правильно, – отвечаю я, – вот   только выпивать при этом не надо. Не правильно это. Потому   что молитва – это дело Божие, а выпивка… ну   чего тут хорошего. Это страсть, грех, а Царствие Божие с   пьянством, с грехом несовместимо. 
    
Тут мой собеседник оживляется. 
    
– Отец, а научи меня, как это вот… молиться… ну вот как это, я просто понять   хочу… 
    
– Да как… – отвечаю я, понимая, что невозможно сейчас начать диктовать ему какие-то молитвы. – Ты, отец, просто Богу воздыхай от сердца, как можешь… Вот всё время: дома, в пути, где   угодно… самыми простыми словами, вроде: «Господи, научи меня жить по-доброму!..» Или:   «Господи, помилуй мя, грешного!» Вот и   повторяй так, когда хочешь: и дома, и в пути, вслух или   про себя, только от самого сердца, от самой души, и   Господь тебя не оставит, обязательно поможет… А помолившись – возьми и перекрестись хоть иногда. 
    
– А ты, отец, научи меня. Как это… перекреститься. Научи, я не знаю. 
    
Мы остановились, и я стал ему рассказывать, как правильно осенять себя крестным знамением. 
    
– Возьми вот так три пальца вместе собери, в щепоть. Это в знак того, что мы в Святую Троицу верим. Нет, нет,   на правой руке. Сигарету сейчас в левую возьми, а лучше   выбрось. Да, вот так. Эти три пальца вместе собери, а эти два к ладони прижми. Это значит, что Господь наш Иисус Христос – истинный Бог и истинный Человек. 
   
Он внимательно смотрит на мои руки и старается повторить   за мной – неуверенно, едва ли не первый раз в жизни пытается сложить в троеперстие слегка подрагивающие от   волнения большие, заскорузлые пальцы с крупными, увенчанными черным полумесячьем ногтями. 
    
– Вот, а теперь вот так. На лоб накладываем пальцы… на живот… потом на правое плечо… – он старается повторять за мною, но по «зеркальному обману» его тянет влево. 
    
– Нет, нет – вправо, на правое плечо накладывай пальцы. Теперь на живот. Да, вот так, а теперь   поклонись так слегка, голову склони. Вот хорошо. Ну, и еще  раз вместе. 
    
Мы с ним крестимся неторопливо еще раз. На лице его отображается сосредоточенное благоговение. 
    
– Так что за мамочку и сестру надо молиться. Самыми простыми словами: «Прости им, Господи, грехи! Даруй им Царствие Небесное!» Вот и всё. Мамочка-то крещена   была? 
    
– Да, конечно. 
    
– А сестра? 
    
– И сестра тоже. 
    
– А как их звали? 
    
– Мамочку – Нина, а сестру Натальей. 
    
– Вот и молись за них, и им радостно будет, что ты за них молишься. А… вас-то как зовут? – спрашиваю я, почему-то снова переходя на «вы». 
    
– Николай. 
    
– Ну вот и добро… А еще хорошо бы вам в храм   прийти. Потому что в храме особенно хорошо родных   поминать. У нас в субботу и служба будет специальная – заупокойная, как раз утром. К восьми. Приходите.   Да хоть на минутку: постоите, свечечку поставите, за маму   и сестру помолитесь, а я помяну их в алтаре, и хорошо будет…. А в воскресенье – Троица Святая. Так   что приходите – будем рады… 
  
– Ну, добро, батюшка, добро, – и Николай радостно, крепко тискает мне ладонь своей болезненно-бледной рукой с какой-то нечитаемой уже и размытой стародавней наколкой. 
   
Я прощаюсь с ним – с простым сельским, подвыпившим   слегка, но добрым мужиком, каких миллионы на Руси, и   понимаю… что я ничего не понимаю. Я иду дальше,   здороваюсь с щебетливыми детишками на школьном дворе и всё   думаю, думаю: да, надо, надо учить людей, конечно…   но… ведь не наши слова учат, вернее – не они   только… И не так всё «грамотно» в жизни   бывает, как в книжках прописано. Но и в этой неправильности присутствуют непостижимым образом (только приглядись) и правда, и святость, и красота. Может, потому, что «Дух дышит, где хочет»… Уж не знаю, как и объяснить это. Но мне почему-то верится, что Господь и этого мужичка не оставит, даже если он не засядет завтра за изучение катехизиса… не оставит, потому что душа его тянется к свету, ищет правды, и за одно это расположение сердца Господь не оставит его, не отвратит Лица Своего. 
    
А уж с меня, грешного, – спрос иной. 
    
Священник Димитрий 
4 июля 2023 Просмотров: 3 329