Экуменические богословы и святоотеческое предание о самоубийцах

Самоубийство является самым тяжким грехом, которому нет прощения. Ибо в любом другом грехе, пока человек жив, он может покаяться. А самоубийца уходит из этой жизни в противлении Богу, нераскаянным, и даже за молитвы Церкви не могут быть освободить его от вечных мук.

«Страшная истина, - пишет святой праведный Иоанн Кронштадтский. - Нераскаянные грешники после смерти теряют всякую возможность измениться к лучшему и, значит, неизменно остаются преданными вечным мучениям (грех не может не мучить). Чем доказать это? Это с очевидностью доказывается настоящим состоянием некоторых грешников и свойством самого греха - держать человека в плену своем и заграждать ему все исходы. Кто не знает, как трудно без особенной благодати Божией обратиться грешнику с любимого им пути греха на путь добродетели! Как глубоко грех пускает в сердце грешника и во всем существе его корни свои, как он дает грешнику свое зрение, которое видит вещи совсем иначе, чем как они есть в существе своем, представляясь ему в каком-то обаятельном виде. Потому мы видим, что грешники весьма часто и не думают о своем обращении и не считают себя великими грешниками, потому что самолюбие и гордость ослепляют им глаза; если же почитают себя грешниками, то предаются адскому отчаянию, которое разливает глубокий мрак в их уме и сильно ожесточает их сердце. Если бы не благодать Божия, кто бы из грешников обратился к Богу, так как свойство греха - омрачать нас, связывать нас по рукам и по ногам. Но время и место для действия благодати - только здесь: после смерти - только молитвы Церкви и то на раскаянных грешников могут действовать, на тех, у которых есть приемлемость в душах, свет добрых дел, унесенный ими из этой жизни, к которому может привиться благодать Божия или благодатные молитвы Церкви. Нераскаянные грешники - несомненные сыны погибели».

Выражая эту истину, Церковь Христова отказывает в поминовении самоубийцам. В канонических ответах святейшего Тимофея, епископа Александрийского, единого от ста пятидесяти отцов, бывших на Константинопольском соборе, о самоубийцах сказано следующее. «Вопрос 14. Если кто, будучи вне себя, наложит на себя руки, или повержет себя с высоты, за такового должно ли быть приношение, или нет?

Ответ. О таковом священнослужитель должен рассудить, подлинно ли, будучи вне ума, соделал это. Ибо часто близкие к пострадавшему от самого себя, желая достигнуть, да будет приношение и молитва за него, неправдуют и глаголют, что был вне себя. Может же быть, что соделал это от обиды человеческой, или по иному какому случаю от малодушия, - и о таковом не подобает быть приношения, ибо есть самоубийца. Поэтому священнослужитель непременно должен со всяким тщанием испытывать, да не подпадет осуждению».  Самоубийц разрешается поминать в частных молитвах, молиться за него и подавать милостыню.

На вопрос ученика, как молиться за отца, окончившего жизнь самоубийством, преподобный Лев Оптинский ответил: «По духу добродетельных и мудрых так: "Взыщи, Господи, погибшую душу отца моего; аще возможно есть, помилуй! Неисследимы судьбы Твои. Не постави мне во грех сей молитвы моей. Но да будет святая воля Твоя!". Молись же просто, без испытания, предавая сердце твое в десницу Вышнего».

Опыт святых Отцов и жен так же подтверждает справедливость правил Церкви и церковного предания. У святой блаженной Пелагии Дивеевской брат покончил жизнь самоубийством. Желая как-то ему помочь, Старица затворилась на сорок дней в келье и вымаливала его, соблюдая строгий пост. Через сорок дней ей в видении было показано место мучений брата. Она увидела мрачное подземелье. На большом камне прикованные к нему цепями лежали самоубийцы, среди которых был и ее брат. И вот оковы были сняты с него и он освободился. Его мучения немного облегчились, но окончательно освободиться от них он не смог даже за молитвы такой великой праведницы, каковой была его святая сестра.

Заметим при этом, что и блаженная Пелагия, и послушник преподобного Льва Оптинского молились за своих родственников в частных молитвах келейно, а никак не в церковной молитве.

При этом практика духовной жизни показывает, что если кто-либо, движимый неразумием или гордостью, берется молиться за самоубийц, не будучи близким родственником его, того человека самого начинают одолевать помыслы о самоубийстве.

А сейчас некоторые священнослужители, вопреки учению Церкви и святоотеческим наставлениям, допускают церковное поминовение самоубийц. Например, многолетний участник экуменического движения профессор МДА А. Осипов. «Молиться за самоубийц можно и нужно», - заявил он, отвечая на вопрос в прямом эфире телеканала «Союз» о том, допустимо ли в Православной Церкви молиться за самоубийц, в частности, за поэтессу Марину Цветаеву.

«А насчет совершения панихиды я скажу свое частное мнение. Я считаю, что панихида - это молитва. Если молиться можно, то почему нельзя на панихиде? Я же могу попросить кого-нибудь молиться за такого умершего родственника, могу попросить священника: умершему трудно там. Могу попросить и второго, третьего, пятого, десятого. Панихида - это не какой-то ритуал, а форма молитвы. Поэтому, я считаю, можно панихиду служить, и не только по Марине Цветаевой», - отметил экуменический богослов.

Но частные погрешительные мнения, противоречащие правилам Церкви и святых Отцов, для нас не имеют ни малейшего значения. Нам дорого учение Матери-Церкви и прославленных ею святых Угодников Божиих, которые учили, что за самоубийц церковное поминовение совершать нельзя.