НЕ НУЖНО КОЗЛОГЛАСИЯ... Служить, а не играть в литургию. О декламации в храме. Архимандрит Рафаил (Карелин)

Эти слова могут показаться благочестивыми и отвечающими цели самой литургии — дать возможность людям пережить трагедию Голгофской Жертвы и победу Христа над адом. Но на самом деле получается нечто иное.

Священник не просто служит литургию, а начинает играть в литургию. Он читает молитвы, как ему кажется, выразительно, поднимая голос от шепота до крика, и опять опуская его до глухих звуков и стонов, так, как будто он видит перед своими глазами то, что запечатлено в священных символах. Такой священник считает, что служит литургию не сухо, а «сочно».

<...> Обычно, для священников-трагиков недостаточно молитв и ектений, произносимых вслух, и они, для большего эффекта, громко декламируют тайные молитвы, то есть те молитвы, в которые не должны включаться миряне.

<...> В литургии нет места эмоциям, принадлежащим не к духовной, а к душевной сфере. Поэтому священник своим так называемым выразительным чтением оземляет и профанирует службу, не помогает, а мешает людям молиться.

В литургии нет ярких художественных или поэтических образов; там сложная и глубокая символика, которая обращена к глубинам человеческого духа. Символ — это духовная связь, это особый язык Церкви, знаковая система, в которую включается человек. В литургии должен смолкнуть шум наших страстей, колеблющих душу, и во внутренней тишине должны пробудиться духовные чувства.

Присутствующие в церкви могут пережить эти чувства в разной степени, соответственно духовному состоянию каждого. Здесь выразительное чтение священника, которое зависит от душевности и от того, что отцы называли «кровяным движением», на самом деле является помехой для литургии и искушением для молящихся.

Артист, играющий Христа на сцене, думает, что он переживает как Христос, и передает это чувство людям, но на самом деле он остается только обезьяной Бога. Священник, считающий в глубине души, что может показать через собственную персону величие литургии, становится ее профанатором.

Голос духа тих; он слышен в безмолвии сердца; ему не свойствен эмоциональный, а на самом деле страстный крик. Духовные чувства не могут быть переданы через декламацию. Литургия это тайна, а тайну переживает сердце во внутреннем безмолвии. С тайной можно соприкоснуться через символы; она не передается жестикуляцией и патетическим тоном; напротив, это чуждый налет на литургии, как бы ржавчина на евхаристической чаше. Эмоциональность на богослужении похожа на облако, закрывающее духовный свет.

Священнослужитель в определенные моменты литургии становится символом Христа, именно символом, знаком, а вовсе не картиной Христа, где вместо красок употребляются стоны и вопли, чтобы подчеркнуть несуществующее сходство.

Алтарная перегородка, называемая иконостасом, подчеркивает, что все, происходящее в алтаре храма во время литургии, сакрально и не должно стать общедоступным и тривиальным.

Тайные молитвы — это принадлежность иерархии; если священник громко произносит их, то миряне включаются в это чтение, повторяют слова молитвы в своем уме и тем самым становятся незаконными, если не совершителями, то сослужителями таинств.

Обновленцы стремились к десакрализации службы. Они выносили престол на середину храма, чтобы якобы быть ближе к народу, и обычно читали тайные молитвы вслух, так сказать, для демократизации службы.

В церкви же громкое чтение тайных молитв запрещалось. Одно время, при Юстиниане Великом, когда обнаружилось, что некоторые священники пропускали тайные молитвы, было предписано читать их вслух, но тихо, не для народа, а чтобы их слышали присутствующие в алтаре. Но этот обычай был вскоре отменен. Так что чтение вслух тайных молитв является грубым нарушением устава.

Особенно недопустимо, когда молитвы евхаристического канона священник произносит так, чтобы их слышали из алтаря все люди.
 
<...> Уже в древних правилах было запрещено такое театрализованное служение, называемое «козлогласием». Характерно, что само слово «трагедия» в переводе означает «последняя песнь козла», то есть блеяние и крик козла, которого режут. «Козлогласие» или «козлоглаголание», которое не должен допускать священнослужитель, является эквивалентом слова «трагедия».

Священник должен читать молитвы просто, ясно и сосредоточенно, вникая в их слова, а не давить эмоциями своего разгоряченного воображения или заранее отрепетированной игрой на людей, стоящих в храме. Надо помнить слова апостола Павла «духа не угашайте», а эмоции с их театрализованной передачей угашают дух.