ПРЕСТУПЛЕНИЕ БЕЗ СРОКА ДАВНОСТИ... "Убийства у Оптиной пустыни продолжаются"

Козельский район давно уже «прославился» в России серией заведомо нераскрытых ритуальных убийств. Это лидерство местные Прокуратура, Следственные органы, МВД и Администрации района продолжают удерживать и пополнять новыми, покрываемыми ими преступлениями. (Пора уже их рекорд зачислять в пресловутую «Книгу Гиннеса»!..) Расчётливый убийца трёх Оптинских монахов — Аверин, благодаря Козельской Фемиде, разгуливает давно уже на свободе, а может и соучаствует с подручными в новых преступлениях…

Не пора ли, наконец, включиться Генеральной Прокуратуре, Следственному Комитету и Российским МВД и ФСБ в многолетние действия спецов из Козельска? Проверить их на предмет профессиональности и не причастности отдельных ответственных лиц, к постоянно происходящих там убийствам, имеющим все основания считаться ритуальными и направленными исключительно против православных и патриотически настроенных людей. Или это «генеральная линия» исходящая "сверху"?..

ПРЕСТУПЛЕНИЕ  БЕЗ  СРОКА  ДАВНОСТИ
Опубликовано в газете «Русский вестник» 08.05.2021г.
  
Убийство юноши и монаха на Калужской земле имеет все признаки ритуального.
«08 июня 2018 года около 00 часов 05 минут в лесном массиве возле деревни Хотенки Козельского района Калужской области обнаружен труп Геннадия Лазарева, 13.09.2000 года рождения, в повешенном состоянии на веревке синего цвета, обвязанной вокруг шеи и привязанной к суку дерева».



Сухие строки из уголовного дела не способны передать меру страдания и горя, обрушившегося на мою семью, потерявшую старшего брата и сына. Все младшие дети – два брата и три сестры не только любили его, но и уважали за светлый ум, за чистое сердце, за высокую душу, за безкорыстие и ответственность, за мягкий нрав и любовь, за бережливость и надёжность. 

Для меня, его отца, это был настоящий сын. Мои мысли он ловил на лету. За свою маленькую жизнь он, как известный библейский персонаж характеризовал своего слугу: «…говоришь иди, и идёт, говоришь приди, и приходит», заслужил право называться личностью. Совершенно не знакомые люди, порой пообщавшиеся с ним некоторое время, делились со мной восторженными отзывами, искренне удивляясь: «Такие люди ещё есть!» Педагог из музыкальной школы в интервью на камеру сказала: «У нас такого ученика никогда не было и уже не будет».

Увы, наше тяжелейшее положение многократно усилило казённое расследование, со свойственным бюрократизмом, формализмом и видимостью законности.

В служебном кабинете следователь в лицо мне прошипела: «Я считаю, что это Вы довели сына до самоубийства». Таким образом, человек, занимающий служебное положение, обязывающее, опираясь на весь административно-технический ресурс, установить истину, не просто не тактично, но цинично и жестоко бросает в лицо безутешного отца тяжкое обвинение. 

Молодая девица, окончившая курс юриспруденции, не имеющая собственных детей, жизненного опыта и весьма далекая от понимания, какие силы стоят за гибелью моего сына. В конце концов, просто бездушная и чёрствая карьеристка, идущая на ложь и подлог ради служебного роста — вот портрет «молодого специалиста», навербованного вместо опытных кадров после реформы Медведева в силовых структурах.

В доказательство моих слов подробно опишу обстоятельства произошедшей трагедии.

Нашу семью следствие называет патриархальной, используя уничижительный тон. Это подчеркивает предвзятое отношение светской номенклатуры к традиционной русской семье.

Диапазон увлечений детей весьма широк и разнообразен: музыка и спорт, лепка и гончарное дело, вокал и живопись, бисероплетение, шитьё и рисование — всё это отмечено неоднократно грамотами и призами. Несмотря на внешние бури, в семейном кругу мы просто купались в счастье.

Отдельной строкой надо выделить как стиль общения; шутки и розыгрыши, веселые игры, заводилой которых был старший брат. Благодаря широкому кругозору и творческому потенциалу он был настоящим затейником детского досуга.

В тот злополучный день после текущих дел мы поехали в город. Мама пошла на работу. Старший сын — Геннадий с младшим братом и младшей сестрой пошли на мероприятие, проводимое в краеведческом музее, посвященное Царской семье. Мероприятие проходило в канун столетней годовщины ритуального убийства последнего Российского Государя со чадами и супругой. 



Геннадий Лазарев на Собрании посвящённом 100-летию убиения Царской семьи. Стоит слева, поддерживая портрет Царственных мучеников.

Гена на этом мероприятии вёл раздел под названием «Во что играли Царские дети». Он приехал со своими поделками: катапультой, луком и стрелами. Показывал приёмы стрельбы, принципы обороны русских крепостей, открывая отрокам целый исторический пласт. Его исполнение на аккордеоне марша «Прощание славянки» никогда никого не оставляло равнодушным…

Под «занавес» собрались для общего снимка, и Гена предложил поднять портрет Царской семьи, промыслительно поднимая свой исповедальный крест. До скорбной столетней даты 17 июля осталось 40 дней. Через несколько часов Гены не стало...

По приезде домой мы пообедали. Сыну предстояло, в свою очередь, пасти коров. А я продолжил подбирать материал для его письменной работы на епархиальный конкурс, приуроченный вышеозначенной дате.

Мой тридцатилетний стаж участия в патриотическом движении, статус председателя регионального отделения монархической партии, а также личная библиотека объясняют мою роль как научного руководителя.

В 19 часов Гена должен был пригнать коров. Но стадо пришло само к 20:00. Вернувшаяся с работы жена послала брата найти Гену. Но попытка розыска не дала результата. Высокая трава и возможная зона поиска в районе 100 гектаров исключали эффективный поиск.

Ввиду надвигающегося тёмного времени суток, изрядно встревожившись, я позвонил в ОВД, объяснил ситуацию и попросил вызвать кинолога с собакой. Но порочная практика регистрации сигнала, основанная на показателях, зафиксировала мой звонок не в 21:00, а в 22:05. К 23:00 подъехали пожарная машина МЧС и УАЗ. 

По вялым движениям и неуместному спокойствию приехавших сотрудников я вынужден сделать вывод, что это не оперативная группа. Инспектор по делам несовершеннолетних в юбке, явно не была готова к поиску. Вместо оперативных поисковых мероприятий группа занялась взятием объяснений, которые никому ничего не могли объяснить, но призваны были бюрократическим путём прикрыть официально равнодушные служебные тылы. 

В полночь, выйдя из дома в кромешную тьму (ночь была безлунная) без элементарного плана, без волонтёров, без собаки, по накатанной грунтовке всей толпой двинулась эта группа неизвестно куда. Пройдя метров двести, группа уперлась в стену из кустарника. Дорога уходила круто вправо — налево была тропка через овраг.

Так как направление «прямо» было нами прочёсано, а со мной никто не советовался, я повернул налево, пересёк овраг и пошёл параллельно движению группы, которая преодолела кусты и через 2–3 минуты была у рокового места, из чего я делаю простой вывод: группа шла по наводке. 

Три часа тянули время, а кто-то в это время делал своё чёрное дело. Когда я на ватных ногах перешёл овраг и увидел тело сына, я упал на колени. Жизнь для меня в тот момент потеряла смысл. 

Какое-то бесчувственное бревно бодрым голосом из темноты поведало мне, что он удавился. Хотя никто не имеет право, каким-либо образом квалифицировать что-либо до исследования улик и экспертиз.

Приведу выдержку из бодренького отчета о собственной деятельности главы следственного отдела, регулярно публикующегося в местной газете: «Следователь-криминалист — это старший товарищ для следователя, который помогает на практике проводить следственные действия и консультирует относительно методики сбора доказательств. На вооружении следователей и криминалистов сейчас находится современная техника, которая позволяет найти следы преступлений спустя годы и десятилетия»!!!

Как совместить показушный отчёт с материалами дела: «Участвовавший в осмотре места происшествия (первый осмотр проводился через месяц (!) после происшествия) А.Г. Лазарев указывает на одну из веток, на которой был обнаружен труп его сына. При осмотре данной ветки обнаружена потёртость на коре ветки. Со слов Лазарева в этом месте находилась петля». Где же «старший товарищ» следователя — эксперт-криминалист, для которого факт потёртости однозначно свидетельствует о том, что тело подтягивали те, кто осуществлял инсценировку самоубийства!?

Первый и главный вопрос к следствию: почему не производился осмотр места происшествия «по горячим следам»? И кто ответит за эту халатность? Или это была не халатность, а спущенные сверху указания?

В канун столетия ритуального убийства Царской семьи убивают сына председателя регионального отделения монархической партии. Убийство двойное. В полутора километрах точно в такой же позе на таком же шпагате обнаружен труп иеромонаха.

Учитывая свидетельство полицейского (у обоих сломан позвоночник, что не характерно для удавленника, а именно в такой позе находились оба тела), представителя МЧС (узел профессиональный) и, наконец, прокуратуры (почерк один), возникает второй вопрос: почему не отрабатывалась версия об инсценировке самоубийства?

Дело не в том, что я служил в разведке ВДВ, — любой нормальный мужчина не пройдет мимо явных улик. Но я эти улики искал и нашёл.
Это — обломанные с обеих сторон ветки, что говорит о количестве убийц: один подтягивал, а двое помогали.
Это — следы машины и людей на подходе к месту происшествия.
Это — приспособления для совершения грязного ритуала.

Увы, закрыт единственный в стране отдел криминалистики, специализирующийся на ритуальных убийствах (характерная странность). Верующий человек или конспиролог поймут, о чём речь. 

Надо отметить ещё одну странность — в морг мне пришлось везти тело сына самому! Жестокая практика! Учитывая, что ночь я провёл в эмоциональном шоке, можно не придавать значения моим словам, но, возвращаясь домой из морга в пять часов утра, я решил забрать брошенные на месте происшествия вещи сына: меч, сделанный из двуручной пилы для борьбы с борщевиком, топор и копьё. Однако подъезжая, я испытал мистический ужас, поймав себя на мысли, что не могу даже посмотреть в ту сторону, а если приду на это место, то там и «сдохну»! Поверьте мне на слово: я человек бывалый, и чтобы меня напугать — надо очень постараться! Я хочу сказать, что почувствовал присутствие инфернальных сущностей. Юриспруденция здесь бессильна.

Надо сказать, что к делу мной приложен туристический путеводитель по Калужской области, где рекламируется местечко под названием «Чёртово городище». Путеводитель нам сообщает, что в этом месте сатанисты проводят свои ритуалы.

Месяц май, предшествующий гибели сына, явился своего рода экзаменом на зрелость и, увы, итогом жизни юного гражданина. Заканчивались пять лет обучения в музыкальной школе. В результате, кроме аккордеона и фортепияно, он начал осваивать гитару. Мечтал научиться играть на трубе. Концерты, репетиции, экзамены шли чередой. Его с братом приглашали играть на различных мероприятиях, на других он был ведущим. Соревнования и тренировки шли параллельно. Делили с братом пастьбу коров. Этот ритм жизни был для наших детей нормой. Они не могли никому отказать…

Среди его бумаг была найдена недописанная записка к некой девочке, к которой он обращался как к другу: «…в мире много зла, и я хочу тебя защитить от него». Следствие опрашивало девушек, к которым могла быть обращена эта записка. Не установив объект обращения, сам факт духовного уровня человека, его желание помогать, быть полезным оно практически отвергло.

Цитата из уголовного дела: «Таким образом, в ходе предварительного следствия установлено, что Лазарев Г.А. совершил самоубийство по собственной инициативе, ему никто не угрожал, жестоко с ним не обращался и не унижал его человеческое достоинство». Занавес…

Также мудрый следователь установила: «…Г.А. Лазарев умел завязывать различного рода узлы и петли, что подтверждается наличием на самодельном луке Г.А. Лазарева узелков, аналогичных узлам на веревке, на которой последний повесился…» Узлы не отпечатки пальцев и не могут служить доказательством. Сто человек завяжут узел, и он будет один и тот же. По выводу следствия: любой, умеющий завязать шнурки – потенциальный самоубийца. С другой стороны, все доводы, представленные следствию мной на десяти листах, «носят, по своей сути, необоснованный и надуманный характер и не могут однозначно свидетельствовать о криминальном характере смерти Г.А. Лазарева».

Такое «следствие» наводит на мысль, что работа по ритуальным убийствам проводится по накатанной колее

(Здесь можно привести ещё несколько предыдущих подобных примеров «работы» Прокуратуры, следователей, работников МВД и чиновников Администрации Козельского района. Они описаны в книге Нины Павловой «Пасха красная» и в сборнике священника Виктора Кузнецова «Мученики нашего времени» вышедшем в 2015 г. + Сноска…)

В обычном преступлении фигурируют две стороны: преступник и жертва. Убийство же с ритуальным уклоном характеризуется наличием заказчика (сатанинских организаций), рядовых исполнителей (убийц) и собственно властных структур, где сатанисты с 1917 года действуют легально. 

Ошибиться может отдельно взятый человек (следователь), но контора в целом (следственный отдел) просто не имеет права. А если учесть, что «ошибается» и контролирующий орган, т.е. прокуратура, врёт судмедэксперт и молчит МВДтакое сочетание линии поведения охранительных структур свидетельствует о политике власти

За копейку власть человека измордует, «пришьёт» экстремизм, за правдивую информацию о реальности нашей жизни, но не пошевелит и пальцем, чтобы защитить хотя бы детей от дьявольского насилия. Ау, ювенальная юстиция!

В областном центре мне была организована встреча с руководством СК области, на которой присутствовала уполномоченный по правам ребенка, сказавшая мне: «Спасибо, что не оставляете это дело!» Встреча была организована после того, как я пригрозил самосудом (пообещал оторвать голову начальнику следственного отдела и прокурору, курирующему дело) в результате закрытия дела, проведённого с вопиющими и недопустимыми нарушениями. Замначальника СК области сказал мне «…извините, если мы что-то нароем…», дело формально возобновили, переписав под копирку.

Первый адвокат, к которому мы обратились за помощью, оказался связан финансовыми махинациями с начальником следственного отдела (отмазывал от больших сроков за деньги), за год не сделал ничего. Второй адвокат, начав работать по делу активно, стал получать звонки с просьбой «не копать глубоко», но не испугался, результатом чего стала авария. Месяц человек был нетрудоспособен.

В свою очередь, власть выявила отношение к народу на примере регистрации нашей монархической партии. Нас четыре года «регистрировали», изменяя правила регистрации, только чтобы не допустить до выборов. А зарегистрировав, «разрешили» побыть юридическим лицом два месяца. Официальное решение о лишении юридического лица основывалось на бюрократическом крючкотворстве. Неофициально причина одна – деньги. Стоимость регистрации политической партии, хотя бы одного человека, составляла на тот момент — 100 000 рублей. На совещании координационного совета партии мы сочли невозможным для морально-этического облика партии идти на подобную сделку. Этот факт позволяет трезвым взглядом оценить уровень политического истеблишмента. Ау, борцы с коррупцией!

P.S. Я разыскал человека, обнаружившего труп иеромонаха. Придя на это место вместе с ним, я обнаружил привязанную к дереву верёвку, которую не удосужились снять и исследовать на предмет узла и следов постороннего человека. Точно так же была оставлена веревка на месте гибели моего сына, которую снял я, которая была исследована через полтора года. Результат — найдены следы постороннего человека. Найти по этим следам человека не представляется возможным. Но если провести экспертизу второй веревки и сравнить следы, то при условии совпадения (одна рука) факт ритуального убийства доказан.

А.Г. ЛАЗАРЕВ,
председатель Калужского
регионального отделения
«Самодержавная Россия»,
атаман хутора, подхорунжий.


ОПТИНСКИЕ МУЧЕНИКИ... Памяти трёх оптинских иноков — новомучеников



Изд.  2015 года.
Оптинские мученики

— иеромонах Василий (Росляков), иноки Трофим (Татарников) и Ферапонт (Пушкарёв).  
— Юрий Ефимчук
— Поэт, режиссёр, писатель Николай Мельников

Памяти трёх оптинских иноков — новомучеников



"Истина тогда ликует, когда за неё умирают",
(Прп. Севастиан Карагандинский).

«Пасха красная»
Вот рубеж в истории Оптиной пустыни — Пасха 18 апреля 1993 года. И Оптина прошла через то огненное испытание, из которого она вышла уже иной. В этот день в нашу жизнь зримо вошла вечность. 

В храме перед открытыми Царскими Вратами стояли три гроба, и люди с ослепшими от слёз глазами шли к братьям с последним целованием: "Христос воскресе, отец Василий!", "Христос воскресе, Трофимушка!", "Христос воскресе, отец Ферапонт!" Душа почему-то не вмещала этой смерти — с братьями шли христосоваться, как с живыми, и, выбрав самое красивое пасхальное яичко, клали на край гроба, наивно подталкивая поближе к руке. "Христос воскресе, родные!"

Так и стоят до сих пор перед глазами три гроба, окружённые, будто венцами, яркой радугой пасхальных яиц. А над онемевшим от горя храмом звучал с амвона тихий голос игумена Павла: "Вот жили мы, жили и не знали, что среди нас живут святые".

Но, чтобы осознать всё это, надо было смириться с утратой и унять крик боли в душе: как так — убиты молодые и такие прекрасные люди? Как же мало им было отпущено, и как стремительно краток был их монашеский путь! 

Врач Ольга Анатольевна, знавшая о. Василия ещё по Москве, сказала о его пути: "Это было восхождение по вертикальной стене".

В храмах России уже пишут их иконы, а люди приезжают в Оптину, чтобы рассказать о случаях дивной помощи по их молитвам. Надо радоваться этому. Но только жива ещё в Оптиной боль утраты —      нет с нами наших братьев. "Прости нас, Господи, — сказано было в годовщину памяти новомучеников, — у Тебя много святых, у Тебя всего много, но как же нам не хватает наших братьев. Сколько доброго они бы ещё сделали на земле. Прости нас, Господи, что скорбим"...

Убийство обычно готовят втайне, но культпросветработник Николай Аверин, убивший трёх оптинских братьев, спешил перед убийством разрекламировать себя. Колхозные механизаторы вспоминают, как он пришёл перед Пасхой в мастерскую заточить меч на станке, выставив при этом выпивку.
—  Николай,   на кого зуб точишь — на будущую тёщу? — пошутил кто-то.
—  Нет, монахов подрезать хочу, — ответил он.
А лётчики аэродрома  сельхозавиации, где перед убийством работал Аверин, вспоминают, как он демонстрировал им этот страшный меч, заявляя: «Я прославлюсь на весь мир!» Был он при этом трезв. И водку, замечали, не пил, но приторговывал ею, имея всегда запас в своей личной машине.

Незадолго до убийства у Аверина появились, похоже, немалые деньги, ибо поил он тогда многих и о своих планах вещал открыто...
В книге Сергея Нилуса «Близ грядущий антихрист или царство диавола на земле», прочитанной иноком Трофимом перед смертью, приведено пророчество преподобного Ефрема Сирина: «В годы пришествия антихриста, когда будет "страх внутри, извне трепет", "святые укрепятся, потому что отринули всякое попечение о жизни сей». Именно так живут перед Пасхой трое будущих новомучеников — воистину отринув попечение о жизни сей и напрягая все сипы в духовном подвиге...

Тайна единения Церкви земной и Небесной сокрыта от нас в нынешнем веке и всё же ощутима порой. В Страстную Субботу 1993 года киевляне привезли в Оптину пустынь частицы облачения священномученика Владимира Киевского и за несколько часов до убийства раздали их оптинской братии.

Иноку Ферапонту вручили эту святыню на Литургии в скиту, а иеромонаху Василию на Литургии в Свято-Введенском соборе, и как раз в тот момент, когда пели тропарь: "Благообразный Иосиф, с древа снем пречистое тело Твое..." Этот тропарь пел перед расстрелом священномученик Владимир Киевский. Так уже в распеве Страстной Субботы явила себя связь новомученичества наших дней с новомучениками прежних лет.

Двенадцатилетняя киевлянка Наташа вручила иноку Трофиму частицу облачения священномученика Владимира Киевского уже перед крестным ходом на Пасху...

Убийство было расчётливым и тщательно подготовленным. Местные жители вспоминают, как перед Пасхой убийца приходил в монастырь, сидел на корточках у звонницы, изучая позы звонарей, и по-хозяйски осматривал входы и выходы.

У восточной стены монастыря в тот год была сложена огромная поленница дров, достигавшая верха стены. Перед убийством и явно не в один день поленница была выложена столь удобной лесенкой, что взбежать по ней наверх стены мог бы без труда и ребенок. Именно этим путём ушёл потом из монастыря убийца, перемахнув через стену и бросив близ неё самодельный окровавленный меч с меткой "сатана 666", финку с тремя шестёрками на ней и шинель.

О шинели. В те годы монастырю пожертвовали большую партию черных флотских шинелей, и они были униформой оптинских паломников-трудников или своего рода опознавательным знаком: это свой, монастырский человек. Специально для убийства культпросветработник Николай Аверин, 1961 года рождения, отпустил бородку, чтобы иметь вид православного паломника, и достал где-то чёрные шинели: их нашли у него потом дома при обыске вместе с книгами по черной магии и изрубленной Библией. 

Но для убийства он взял в скитской гостинице шинель одного паломника и положил в её карман выкраденный паспорт и трудовую книжку другого паломника. Чужую шинель с документами он бросил подле окровавленного меча. По этим "уликам" тут же нашли "преступников" и, скрутив им руки, затолкали в камеру. А одного из них, беззащитного инвалида, не способного убить даже муху, "Московский комсомолец" тут же объявил убийцей. Сколько же горя выпало Оптиной, когда убийство трех братьев усугубили аресты невинных, а следом хлынуло море клеветы!

У святителя Иоанна Златоуста есть тонкое наблюдение, что в ту ночь, когда Христос с учениками вкушал пасху, члены синедриона, собравшись вкупе ради убийства, отказались от вкушения пасхи в установленный законом срок: "Христос не пропустил бы времени Пасхи, — пишет он, — но Его убийцы осмеливались на всё и нарушали многие законы".

Для убийства был избран святой день Пасхи, а сам час убийства тщательно расчислен. В Оптиной ведь всегда многолюдно, и есть лишь малый промежуток времени, когда пустеет двор. "Скоро ли начнется Литургия в скиту?" — спросил убийца у паломниц. — "В шесть утра", — ответили ему. Он ждал этого часа...

Первым был убит инок Ферапонт. Он упал, пронзённый мечом насквозь, но как это было, никто не видел. В рабочей тетрадке инока, говорят, осталась последняя запись: "Молчание есть тайна будущего века". И как он жил на земле в безмолвии, так и ушёл тихим Ангелом в будущий век.

Следом за ним отлетела ко Господу душа инока Трофима, убитого также ударом в спину. Инок упал. Но уже убитый — раненный насмерть — он воистину "восста из мертвых": подтянулся на веревках к колоколам и ударил в набат, раскачивая колокола уже мертвым телом и тут же упав бездыханным. Он любил людей и уже в смерти восстал на защиту обители, поднимая по тревоге монастырь. У колоколов свой язык. 

Иеромонах Василий шёл в это время исповедовать в скит, но, услышав зов набата, повернул к колоколам — навстречу убийце...
Убегавшего от звонницы убийцу видели ещё две паломницы, как раз появившиеся у алтарной части храма и вскрикнувшие при виде крови. Рядом с ними стояли двое мужчин, и один из них сказал: "Только пикните, и с вами будет то же"...

Вот одна из загадок убийства, не дающая иным покоя и ныне: как мог невысокий щуплый человек зарезать трёх богатырей? Инок Трофим кочергу завязывал бантиком. Инок Ферапонт, прослуживший пять лет близ границы Японии и владевший её боевыми искусствами, мог держать оборону против толпы. А у иеромонаха Василия, заслуженного мастера спорта, чемпиона мира по водному поло в прошлом, были такие бицепсы, что от них топорищло рясу, вздымая её на плечах, как надкрылья. Значит, всё дело в том, что били со спины?

Следствие установило, что о. Василий встретился лицом к лицу с убийцей, и был между ними краткий разговор, после которого о. Василий доверчиво повернулся спиной к убийце. Удар был нанесён снизу вверх — через почки к сердцу. Все внутренности были перерезаны. Но о. Василий ещё стоял на ногах и, сделав несколько шагов, упал, заливая кровью молодую траву. Он жил после этого около часа, но жизнь уходила от него с потоками крови.

Даже годы спустя дело об убийстве в Оптиной полно загадок. Но однажды в день Собора исповедников и новомучеников Российских молодой приезжий иеромонах говорил проповедь. И, помянув о. Василия, вдруг будто сбился, рассказав о том, как на преподобного Серафима Саровского напали в лесу трое разбойников. Преподобный был с топором и такой силы, что мог бы постоять за себя. "В житии преподобного Серафима Саровского говорится, — рассказывал проповедник, — что, когда он поднял топор, то вспомнил слова Господа: "Взявшие меч, мечом и погибнут". И он отбросил топор от себя". Вот и ответ на вопрос: “Мог ли о. Василий обрушить на убийцу ответный смертоносный удар?”

Дерзость злодеяния была на том и построена, что здесь святая земля, где даже воздух напитан любовью. И верша казнь православных монахов, палач был уверен — уж его-то здесь не убьют.

Дело об убийстве оптинских братьев было закрыто, как известно, по статье о невменяемости убийцы. Судебного разбирательства, как водится в таких случаях, не было — не были допрошены многие важные свидетели, и не был проведён следственный эксперимент. Между тем общественно-церковная комиссия, проводившая самостоятельно расследование, опубликованное затем в газете "Русский Вестник", установила: "У комиссии есть данные, что в убийстве участвовало не менее трёх человек, которых видели и могут опознать свидетели". Но требования православной общественности о расследовании дела и проведении независимой психиатрической экспертизы не были услышаны...

В понедельник, ближе к вечеру, на звоннице были настланы новые полы. Но убили звонарей, и молчали колокола.
Колокола в Оптиной старинные и с особой мученической судьбой — они достались обители в наследие от монастырей и храмов, разрушенных революцией 1917 года. Вот старинный колокол из Страстного монастыря, находившегося прежде в центре Москвы. Камня на камне от монастыря не осталось — теперь здесь Пушкинская площадь и редакция газеты "Известия", написавшая о трагедии в Оптиной столь глумливо, будто всё ещё витает на этом месте дух губителей Страстного монастыря. А вот колокола из разрушенных храмов Костромы, Ярославля, ещё откуда-то, являющие собою немую повесть о гонении на христиан. Сколько крови пролилось уже под этими колоколами! И опять кровь...

"Всякий христианин, хорошо знакомый с учением Церкви, — сказал в слове на погребении игумен Феофилакт, — знает, что на Пасху просто так не умирают, что в нашей жизни нет случайностей, и отойти ко Господу в день Святой Пасхи составляет особую честь и милость... И мы сегодня не столько печалимся, сколько радуемся, потому что эти три брата благополучно начали и успешно завершили свой жизненный, монашеский путь, и обращаемся к ним с радостным пасхальным приветствием: "Христос воскресе!"

Случайностей действительно нет. И если отшествие новомучеников ко Господу совпало с Пасхой, то сороковой день их кончины пришёлся на Вознесение Господне, а погребение — на праздник Иверской иконы Божией Матери. В IX веке во время гонений эта икона была усечена мечом иконоборца в лик, "и тогда из ланиты Богоматери, — повествует летопись, — как бы из живого тела потекла кровь". И теперь над усеченными мечом новомучениками воссияла благая Вратарница, "двери райские верным отверзающая".

На погребении храм был переполнен, и люди с ослепшими от слёз глазами шли прощаться с братьями последним целованием. По монашескому обычаю их лица были закрыты. Земная скорбь переполняла сердце, но душа уже чувствовала дыхание святости. В пасхальные дни чин отпевания праздничный — пели Пасху. И как на Пасху — опять воссияло солнце, и было чувство пасхальной радости. Что-то свершалось в тот день в душах, и многие, припадая ко гробам новомучеников, уже молились им, как новым святым.

 "Истина тогда ликует, когда за неё умирают", — говорил исповедник нашего века преподобный Севастиан Карагандинский.
Трое оптинских братьев — это молодая православная Россия, и вместе со всеми они вошли однажды в храм. Но вошли с той огненной верой в Господа, с какой кровоточивая жена устремилась ко Христу, уверовав, что исцелится, коснувшись Его ризы. Не для того ли Господь прославил в чудотворениях трёх оптинских новомучеников, отдавших жизнь за Православную веру, чтобы услышала страдающая Россия глас Господа нашего Иисуса Христа: "Дерзай, дщи, вера твоя спасе тя".
Нина Павлова.

“БРАТИКОВ УБИЛИ!”

Рассказывает иеромонах Михаил: “В шесть часов утра в скиту началась литургия, и я обратил внимание, что почему-то задерживается о. Василий — он должен был исповедовать. Вдруг в алтарь даже не вошёл, а как-то вполз по стенке послушник Евгений и говорит: “Батюшка, помяните новопреставленных убиенных иноков Трофима и Ферапонта. И помолитесь о здравии иеромонаха Василия. Он тяжело ранен”.

Храм плакал, переживая смерть двух иноков, а иеродиакон Иларион с залитым слезами лицом возглашал уже новую ектинью: “Ещё молимся о новопреставленном, убиенном иеромонахе Василии”.

КА-АК?!

Даже годы спустя пережить это трудно — залитая кровью Оптина и срывающийся от слёз крик молодого послушника Алексея: “Братиков убили! Братиков!..”

Убийство было расчётливым и тщательно подготовленным. Местные жители вспоминают, как перед Пасхой убийца приходил в монастырь, сидел на корточках у звонницы, изучая позы звонарей, и по-хозяйски осматривал входы и выходы. У восточной стены монастыря в тот год была сложена огромная поленница дров, достигавшая верха стены. Именно этим путём убежал из монастыря убийца, перемахнув через стену и бросив близ неё самодельный, окровавленный меч с меткой “сатана 666”, финку с тремя шестерками на ней и чёрную флотскую шинель. 

О шинели. В те годы, напомним, монастырю пожертвовали большую партию чёрных флотских шинелей, и они были униформой оптинских паломников-трудников, или своего рода опознавательным знаком — это свой, монастырский человек. Специально для убийства культпросветработник Николай Аверин, 1961 года рождения, отпустил бородку, чтобы иметь вид православного паломника, и достал чёрные шинели: их нашли у него потом дома при обыске вместе с книгами по чёрной магии и изрубленной Библией. 

Но для убийства он взял в скитской гостинице шинель одного паломника и положил в её карман выкраденный паспорт и трудовую книжку другого паломника. Чужую шинель с документами он бросил подле окровавленного меча. По этим “уликам” тут же нашли “преступников” и, скрутив им руки, затолкали в камеру. А одного из них, беззащитного инвалида, не способного убить даже муху, “Московский комсомолец” тут же объявил убийцей.

Сколько же горя выпало Оптиной, когда убийство трёх братьев усугубили аресты невинных, а следом хлынуло море клеветы!
У святителя Иоанна Златоуста есть тонкое наблюдение, что в ту ночь, когда Христос с учениками вкушал пасху, члены синедриона, собравшись вкупе ради убийства, отказались от вкушения пасхи в установленный законом срок: “Христос не пропустил бы времени пасхи, — пишет он, — но Его убийцы осмеливались на всё, и нарушали многие законы”. Для убийства был избран святой день Пасхи, а сам час убийства тщательно расчислен. В Оптиной ведь всегда многолюдно, и есть лишь малый промежуток времени, когда пустеет двор. “Скоро ли начнётся литургия в скиту?” — спросил убийца у паломниц. — “В шесть утра”, — ответили ему. Он ждал этого часа.

Пасхальное утро протекало так: в 5.10 закончилась литургия, и монастырские автобусы увезли из Оптиной местных жителей и паломников, возвращающихся домой. С ними уехала и милиция. А братия и паломники, живущие в Оптиной, ушли в трапезную. Вспоминают, что о. Василий лишь немного посидел со всеми за столом, не прикасаясь ни к чему. Впереди у него были ещё две службы, а служил он всегда натощак. Посидев немного с братией и тепло поздравив всех с Пасхой, о. Василий пошёл к себе в келью. 

В житиях святых мучеников рассказывается, что они постились накануне казни, “дабы в посте встретить меч”. И всё вышло, как в житии, — меч о. Василий встретил в посте.
Инок Трофим перед тем, как идти на звонницу, успел сходить в свою келью и разговеться пасхальным яичком. А история у этого яичка была особая.

Из воспоминаний послушницы Зои Афанасьевой, петербургской журналистки в ту пору: “В Оптину пустынь я приехала, ещё только воцерковившись и сомневаясь во многом в душе. Однажды я призналась иноку Трофиму, что мне всё время стыдно — вокруг меня люди такой сильной веры, а я почему-то не верю в чудеса. Наш разговор происходил 17 апреля 1993 года — накануне Пасхи. И инок Трофим принёс из своей кельи пасхальное яичко, сказав: “Завтра этому яичку исполнится ровно год. Завтра я съем его у тебя на глазах, и ты убедишься, что оно абсолютно свежее. Тогда поверишь?” Вера у инока Трофима была евангельская, и каждый раз на Пасху, вспоминают, он разговлялся прошлогодним пасхальным яйцом — всегда наисвежайшим и будто являющим собой таинство будущего века, где “времени уже не будет” (Откр. 10, 6). До убийства оставались уже считанные минуты. 

К шести часам утра двор монастыря опустел. Все разошлись по кельям, а иные ушли на раннюю литургию в скит. Последним уходил в скит игумен Александр, обернувшись на стук каблуков, — из своей кельи по деревянной лестнице стремительно сбегал инок Трофим. С крыльца храма Трофим увидел инока Ферапонта. Оказывается, он первым пришёл на звонницу и, не застав никого, решил сходить к себе в келью. “Ферапонт!” — окликнул его инок Трофим. И двое лучших звонарей Оптиной встали к колоколам, славя Воскресение Христово.

Первым был убит инок Ферапонт. Он упал, пронзенный мечом насквозь, но как это было, никто не видел. В рабочей тетрадке инока, говорят, осталась последняя запись: “Молчание есть тайна будущего века”. И как он жил на земле в безмолвии, так и ушёл тихим Ангелом в будущий век.

Следом за ним отлетела ко Господу душа инока Трофима, убитого также ударом в спину. Инок упал. Но уже убитый — раненый насмерть — он воистину “восста из мертвых”: подтянулся на веревках к колоколам и ударил в набат, раскачивая колокола уже мёртвым телом и тут же упав бездыханным. 
У колоколов свой язык. Иеромонах Василий шёл в это время исповедовать в скит, но, услышав зов набата, повернул к колоколам — навстречу убийце.
В убийстве в расчёт было принято всё, кроме этой великой любви Трофима, давшей ему силы ударить в набат уже вопреки смерти. И с этой минуты появляются свидетели. Три женщины шли на хоздвор за молоком. 

Вдруг колокола замолкли. Они увидели издали, что инок Трофим упал, потом с молитвой подтянулся на веревках, ударил несколько раз набатно и снова упал. При виде упавшего инока все трое подумали одинаково — Трофиму плохо, увидев одновременно, как невысокого роста “паломник” в чёрной шинели перемахнул через штакетник звонницы и бежит, показалось, в мед­пункт. “Вот добрая душа, — подумали женщины, — за врачом побежал”.

Было мирное пасхальное утро. И мысль об убийстве была настолько чужда всем, что оказавшийся поблизости военврач бросился делать искусственное дыхание иноку Ферапонту, полагая, что плохо с сердцем. А из-под ряс распростертых звонарей уже показалась кровь, заливая звонницу. И тут страшно закричали женщины. 

Убегавшего от звонницы убийцу видели ещё две паломницы, как раз появившиеся у алтарной части храма и вскрикнувшие при виде крови. Рядом с ними стояли двое мужчин, и один из них сказал: “Только пикните, и с вами будет то же”. Внимание всех в этот миг было приковано к залитой кровью звоннице. И кто-то лишь краем глаза заметил, как некий человек убегает от звонницы в сторону хоздвора, и навстречу о. Василию бежит “паломник” в чёрной шинели. Как был убит о. Василий, никто не видел, но убит он был тоже ударом в спину.

Вот одна из загадок убийства, не дающая иным покоя и ныне: как мог невысокий щуплый человек зарезать трёх богатырей? Инок Трофим кочергу завязывал бантиком. Инок Ферапонт, прослуживший пять лет близ границы Японии и владевший её боевыми искусствами, мог держать оборону против толпы. А у о. Василия, заслуженного мастера спорта в прошлом, были такие бицепсы, что от них топорщило рясу, вздымая её на плечах, как надкрылья. 

Вся звонница была размером в комнатку, и постороннему человеку здесь невозможно появиться незамеченным. Но в том-то и дело, что в обитель пришёл оборотень, имеющий вид своего монастырского человека.

Однажды в юности о. Василия спросили: что для него самое страшное? “Нож в спину”, — ответил он. Нож в спину — это знак предательства, ибо только свой человек может подойти днём так по-дружески близко, чтобы предательски убить со спины. “Сын Человеческий предан будет”, — сказано в Евангелии (Мк. 10, 33). И предавший Христа Иуда тоже был оборотнем, действуя под личиной любви: “И пришедше, тотчас подошел к Нему и говорит: “Равви, Равви!” И поцеловал его” (Мк. 14, 15).

Следствие установило, что о. Василий встретился лицом к лицу с убийцей, и был между ними краткий разговор, после которого о. Василий доверчиво повернулся спиной к убийце. Удар был нанесён снизу вверх — через почки к сердцу. Все внутренности были перерезаны. Но о. Василий ещё стоял на ногах и, сделав несколько шагов, упал, заливая кровью молодую траву. Он жил после этого ещё около часа, но жизнь уходила от него с потоками крови.

Потом у этой залитой кровью земли стояла кружком спортивная команда о. Василия, приехавшая на погребение. Огромные, двухметровые мастера спорта рыдали, как дети, комкая охапки роз. Они любили о. Василия. Когда-то он был их капитаном и вёл команду к мировым победам, а потом он привёл их к Богу, став для многих духовным отцом. Горе этих сильных людей было безмерным, и не давал покоя вопрос: “Как мог этот “плюгаш” одолеть их капитана?” 

Даже годы спустя дело об убийстве в Оптиной полно загадок. Но однажды в день Собора исповедников и новомучеников Российских молодой приезжий иеромонах говорил проповедь. И помянув о. Василия, вдруг будто сбился, рассказав о том, как на преподобного Серафима Саровского напали в лесу трое разбойников. 

Преподобный был с топором и такой силы, что мог бы постоять за себя. “В житии преподобного Серафима Саровского говорится, — рассказывал проповедник, — что, когда он поднял топор, то вспомнил слова Господа: “Взявшие меч, мечом и погибнут”. И он отбросил топор от себя”. Вот и ответ на вопрос, а мог ли о. Василий обрушить на убийцу ответный смертоносный удар? Дерзость злодеяния была на том и построена, что здесь святая земля, где даже воздух напитан любовью. И верша казнь православных монахов, палач был уверен — уж его-то здесь не убьют. 

Первой к упавшему о. Василию подбежала двенадцатилетняя Наташа Попова. Зрение у девочки было хорошее, но она увидела невероятное — о. Василий упал, а в сторону от него метнулся чёрный страшный зверь и, взбежав по расположенной рядом лесенке-поленнице из дров, перемахнул через стену, скрывшись из монастыря. Убегая, убийца сбросил с себя шинель паломника, а чуть позже сбрил бороду — маскарад был уже не нужен.

—  Батюшка, — спрашивала потом девочка у старца, — а почему вместо человека я увидела зверя?
—  Да ведь сила-то какая звериная, сатанинская, — ответил старец, — вот душа и увидела это.

Умирающего о. Василия перенесли в храм, положив возле раки мощей преподобного Амвросия. Батюшка был белее бумаги и говорить уже не мог. Но судя по движению губ и сосредоточенности взгляда, он молился. Господь даровал иеромонаху Василию воистину мученическую кончину. Врачи говорят, что при таких перерезанных внутренностях люди исходят криком от боли. И был миг, когда о. Василий молитвенно протянул руку к мощам старца, испрашивая укрепления. Он молился до последнего вздоха, и молилась в слезах вся Оптина. Шла уже агония, когда приехала “скорая”. Как же все жалели потом, что не дали о. Василию умереть в родном монастыре! Но так было угодно Господу, чтобы он принял свою смерть “вне града” Оптиной, как вне Иерусалима был распят Христос. 



Монашеский дневник о. Василия оборвался на записи: “Духом Святым мы познаём Бога. Это новый, неведомый нам орган, данный нам Господом для познания Его любви и Его благости. Это какое-то новое око, новое ухо для видения невиданного и для услышания неслыханного. Это как если бы тебе дали крылья и сказали: а теперь ты можешь летать по всей вселенной. Дух Святый — это крылья души».

ЕВХАРИСТИЯ

Вспоминают, что о. Василий набирал для себя в библиотеке огромную стопку книг, а потом, вздыхая, откладывал в сторону то, что не главное. “У о. Василия была такая черта, как экономность, — рассказывал один иконописец, — и он отсекал всё, что замедляло продвижение к цели”. Он приносил из библиотеки увесистую стопку книг, опять откладывая что-то в сторону. Он записывает в те дни в дневнике: “Бог управляет участью мира и участью каждого человека. 

Опыты жизни не замедлят подтвердить это учение Евангелия. Необходимо благоговеть перед непостижимыми для нас судьбами Божиими во всех попущениях, как частных, так и общественных, как в гражданских, так и в нравственных и духовных. Отчего же наш дух возмущается против судеб и попущений Божиих? Оттого, что мы не почтили Бога, как Бога”. 

Евхаристия в переводе с греческого — благодарение. “Милость Божия даётся даром, но мы должны принести Господу всё, что имеем”, — писал о. Василий в первый год монашеской жизни. Но чем дальше, тем больше он осознавал, что принести нечего, и скудна любовь земная перед любовью распятого за нас Христа. Позже он писал в дневнике: “Кому из земных глаголеши, Господи, яко прискорбна есть душа Твоя до смерти? Кий да поднебесный обымет сие? Кое естество человече сие вместит? Но расшири сердца наша, Господи, яко грядем во след печали Твоей ко Кресту Твоему и Воскресению”. 

Нечем человеку воздать Господу за все Его великие благодеяния, ибо все дано Им. И всё-таки есть эта высшая форма благодарения — мученическая жертвенная любовь. На Пасху 1993 года в благодарственную жертву Господу принесли себя трое оптинских новомучеников. Все трое соборовались в Чистый Четверг, причастились перед самой кончиной и приняли смерть за Христа, работая Господу на послушании. И Господь дал знак, что принял жертву своих послушников, явив в час их смерти в небе знамение. Свидетелями знамения были трое — москвичка Евгения, паломник из Казани Юрий и москвич Юлий, ныне послушник монастыря во Владимирской епархии. 

Они ничего не знали об убийстве, уехав из Оптиной сразу после ночной пасхальной службы и теперь стояли на остановке в Козельске, дожидаясь шестичасового автобуса на Москву. Рейс, как выяснилось позже, отменили. И они слушали пасхальный звон, глядя в сторону монастыря. Вдруг звон оборвался, а в небо над Оптиной будто брызнула кровь. Про кровь никто из них не подумал, глядя в изумлении на кроваво-красное свечение в небе. Они посмотрели на часы — это было время убийства. Пролилась на земле кровь новомучеников и, брызнув, достигла Неба. 



Могилки оптинских новомучеников.

О ВАРРАВЕ

Весь день на Пасху шли аресты. Взяли человек сорок, подозревая в основном монастырских, а пресса уже силилась доказать, что преступник — православный человек. Действовали, похоже, по заранее заготовленному сценарию. В самом Козельске ещё ничего не знали про убийцу и милиция лишь начала расследовать дело, а пресса уже сообщала свои версии о нём. Одна радиостанция весело давала понять, что православные, де, так перепились на Пасху, что перерезали друг друга. А в “Известиях” уточнялось: “однако существует и дежурная для мужских монастырей версия, что убийство совершено на почве гомосексуализма” . 

О, как же был прав о. Василий, когда взывал в Покаянном каноне: “Предстани мне, Мати, в позорище и смерти!” Тут было всё сразу — позорище и смерть. Да простит нас боголюбивый читатель за то, что поневоле касаемся скверны. Но ученик не выше Учителя, а Господа нашего Иисуса Христа тоже обвиняли: “Он развращает народ наш” (Лк. 23, 2). “Нечестивые люди состязались в низости и клевете, — писал по этому поводу святитель Иоанн Златоуст, — как бы боясь упустить какую наглость”. И теперь шло такое же состязание в низости.

Когда через шесть дней после Пасхи был арестован Николай Аверин, сценарий о “сумасшедшем убийце” вступил в новую стадию разработки. Пресса дружно сделала из Аверина героя-афганца и объявила его “жертвой тоталитаризма”. Судмедэкспертизы ещё не было, но пресса уже ставила свой диагноз: “психика молодого человека не выдержала испытаний войной, в которую он был брошен политиками” (газета “Знамя”). “Искорёженная нелепой войной душа молодого крепкого парня, оставленного без моральной поддержки, металась” (“Комсомольская правда”). Можно привести ещё цитаты. А можно вспомнить иное — как в евангельские времена подученные люди кричали: “отпусти нам Варавву, Варавва был посажен в темницу за про изведенное в городе возмущение и убийство”. (Лк. 23,18-19). 

В 1991 году против тридцатилетнего Аверина было возбуждено уголовное дело по статьям 15 и 117 ч.З за изнасилование на Пасху 56-летней женщины. Срок по 117-й дают большой, и тут возникла афганская психическая травма. Дело закрыли по статье о невменяемости. И после шести месяцев принудительного лечения в психиатрической больнице Аверина выписали с редким диагнозом — инвалидность третьей группы. При серьёзных расстройствах психики, утверждают психиатры, эту группу не дают. 

Дело об убийстве оптинских братьев было закрыто, как известно, по той же статье о «невменяемости». Судебного разбирательства, как водится в таких случаях, не было — не были допрошены многие важные свидетели, и не был проведён следственный эксперимент. Между тем, общественно-церковная комиссия, проводившая самостоятельно расследование, опубликованное затем в газете “Русский вестник”, установила: “У комиссии есть данные, что в убийстве участвовало не менее трёх человек, которых видели и могут опознать свидетели”

Но требования православной общественности о расследовании дела и проведении независимой психиатрической экспертизы не были услышаны. Но сколь неправеден суд человеческий, столь взыскателен Суд Божий. И когда в Оптиной стали собирать воспоминания местных жителей, то оказалось, что среди тех, кто разрушал монастырь в годы гонений, нет ни одного человека, который бы не кончил потом воистину страшно. Когда-нибудь эти рассказы, возможно, будут опубликованы, а пока приведём один из них.

Рассказ бабушки Дорофеи из деревни Ново-Казачье, подтверждённый её дочерью Татьяной: “Однажды пошли мы с медсестрой и дочкой Таней в больницу. А жара, пить хочется. И медсестра говорит: “Зайдём в этот дом, у меня тут знакомые живут”. Зашли мы. А я как села со страху на лавку, так и встать боюсь: на печи три девочки безумные возятся — лысенькие, страшные и щиплют себя. Не стерпела и спрашиваю хозяйку: “Да что ж за напасть у тебя с дочками?” — “Ох, — говорит, — глухие, немые и глупенькие. 

Всех врачей обошла, а толку?.. Медицина, объясняют, безсильна. Один прозорливый оптинский старец вернулся тогда из лагерей и исцелял многих. А я прослышала и бежать к нему. Взошла на порог и ещё слова не вымолвила, а он мне сразу про мужа сказал — это ведь он разрушал колокольню в Оптиной пустыни и сбрасывал вниз колокола. “Твой муж, — говорит, — весь мир глухим и немым сделал, а ты хочешь, чтоб твои дети говорили и слышали”.

 Н. Павлова «Пасха Красная»

+       +       +

«Тогда Иисус сказал ученикам Своим: если кто хочет идти за Мною, отвергнись себя, и возьми крест свой, и следуй за Мною».
(Мф. 16, 24).

Юрий Ефимчук



Забывать их мы не вправе!

29 апреля 1994 года загадочная смерть на территории Свято-Введенского ставропигиального мужского монастыря Оптина пустынь, как и год назад, при гибели трёх иноков монастыря, омрачила светлый праздник Воскресения Христова. 

На Страстную Пятницу паломника из Тольятти Юрия Ефимчука обнаружили в лесу, неподалёку от Иоанно-Предтеченского скита. Он был убит ритуальным сатанинским оружием — длинной иглой, воткнутой в сердце. Очевидцы были уверены в том, что в ту Великую пятницу произошло убийство, именно, ритуального характера. Однако следствие (как это обычно и бывает) остановилось на мнении, что двадцатичетырёхлетний богобоязненный христианин, целенаправленно приехавший в обитель, чтобы встретить Пасху и, возможно, остаться здесь в качестве послушника, «совершил суицид». Те, кто близко знал его, не могли в такое поверить. 

Официальная версия исключила даже возможность поиска убийц. Неудобная для них трагедия, не предавалась широкой огласке, а со временем стала забываться. При этом история короткой земной жизни Юрия Ефимчука и его осознанного обращения к Православию, объединяет многих людей на его малой родине — в Поволжье. Среди них растёт уверенность: раб Божий Георгий умер за веру и обрёл святость как новомученик. В 2014 году, на Радоницу, то есть в день всецерковного поминовения усопших, исполнилось ровно 20 лет со дня смерти Юрия.

На первый взгляд, ничто не предвещало такой судьбы для мальчика, выросшего в интеллигентной советской семье в 70-е годы, когда глубокая религиозность оставалась уделом немногих. Родители воспитали в сыне тягу к интеллектуальному и культурному развитию, поэтому он познавал мир не только за активными занятиями, вроде фотографии, рыбалки и спорта, но и читал серьёзные книги, изучал музыку, поскольку унаследовал от матери любовь к классике. С детства в нём ощущалась тонкая душевная организация, желание гармонизировать мировосприятие. Вероятно, поэтому вслед за своим другом Сашей Петровым, он постепенно приходит к вере. 

Александр, ныне иеромонах Феоктист, делился с товарищем духовными кни¬гами, записями проповедей и иконами. Юрий постигал азы Православия и всё больше проникался христианским пониманием мира. Он окончил школу, поступил на электротехнический факультет Политехнического института; его ожидала взрослая жизнь — такая же, как у миллионов сверстников. Однако заложенные семена уже давали всходы: юноша вдруг осознал безсмысленность существования в материальном мире по материалистическим законам, без заботы о спасении души, без веры.

В 1989 году он принял святое крещение с именем Георгий, побудив сделать то же и отца. Примечательно, что, обратившись к Богу, он стремился поделиться этим светом, наполнявшим его, со всеми близкими. Знакомые крестились под его влиянием, а родители обвенчались.

Но Юрию было мало просто шагнуть от советского атеизма к воцерковлению: его тяготило ощущение собственной греховности, окаменелости сердца, как он сам писал. Он жаждал избавиться от всех условностей и наносных элементов современности, чтобы сосредоточиться на духовной стороне жизни. Поэтому он не только резко отметает мирские привычки, но и оставляет институт, начиная работать в учебном центре электриком, совершая паломничества в Троице-Сергиеву лавру, Свято-Данилов монастырь и, конечно, Оптину пустынь. 

Родители далеко не сразу понимают его и всерьёз пугаются, глядя на то, как их юный сын превращается в аскета, избавляясь от лишних вещей в комнате. Большинство окружающих не понимали его с детства: не принимали его открытости, поразительного беззлобия и честности. Но молодой человек целенаправленно отсекал всё лишнее, бренное, всё мирское, что отныне мешало, затормаживало его на пути к Богу. 

Он уже сделал осознанный выбор. Нельзя сказать, что этот процесс протекал безболезненно для Юрия. Напротив, даже при внешнем спокойствии он ощущал глубокий внутренний кризис как следствие такой фундаментальной ломки, преодоления природной человеческой немо¬щи. И вместе с тем он всегда возвращался домой из храма полным радости и сил: именно там он нашёл своё место. Поэтому в пер¬вую неделю Великого поста, в марте 1994 года, он отправился в Оптину пустынь по приглашению своего друга Саши, который стал там послушником. Ему предстояло провести последующие дни в молитве и духовных беседах, рядом с близкими по духу людьми встретить Пасху.

И он не исключал того, что останется на этой благодатной земле и после — дабы присоединиться к монашеской братии. Из полного любви и умиротворения письма, написанного родителям в те дни, следовало, что паломник Георгий обретал то, что искал; жаждущая духовного окормления душа более не металась, пришла к смирению и потому ощущала благодать — во время Литургии или одиночной молитвы в келье, в труде или отдыхе, прогулках по окрестностям или чтении. Оставалось дождаться само¬го торжественного для всей православной паствы светлого дня Воскресения Христова, но этому не суждено было свершиться.



Оптина пустынь.

В Страстную пятницу Юрий Ефимчук был обнаружен в тени деревьев при смерти. Он успел позвать на помощь, затем начал зады­хаться и медленно умирать. Ему делали ис­кусственное дыхание, ещё не зная, что под его рубашкой медики обнаружат 12-санти­метровую иглу, воткнутую в сердце, и, таким образом, каждое нажатие добивало его. Па­ломник Георгий перестанет дышать на глазах у мирян и братии, частью которой так и не успел стать в этой жизни. Впоследствии до изумлённых монахов и других очевидцев тра­гедии дойдёт информация со вскрытия: в об­ласть сердца было сделано тринадцать уко­лов.

В ходе следствия свидетели упоминали о присутствии незнакомых подозрительных людей близ обители в роковую пятницу. Братья и послушники монастыря, с которыми в течение Великого поста он молился, трапез­ничал и общался, единогласно отрицали веро­ятность самоубийства молодого паломника. Милицио­неры же настояли именно на такой версии. 

В монастыре, ещё с убийства трёх иноков, год назад, знали о присутствии в этих краях сатанинской секты, совер­шающей жертвоприноше­ния ближе к завершению Великого поста. Число смертельных уколов, обезкровленное сердце молодого и чистого по­мыслами христианина и другие факторы, доказывали это. Однако убийц никто не искал. Дело перевели в Тольятти, фак­тически ставя горюющих родителей перед фактом: их верующий сын, старательно гото­вивший себя к церковной жизни, «покончил с собой». На этом дело и закрыли.

Примечательно, что упомянутые журнали­сты из съемочной группы программы "Рус­ский мир" уже приезжали год назад по случаю праздника, но и тогда были вынуж­дены освещать трагедию известную как "Красная Пасха". 18 апреля 1993 года иеро­монах Василий (Росляков), иноки Ферапонт (Пушкарёв) и Трофим (Татарников) были уби­ты бывшим культпросветработником, сатанистом Авериным. На найденном тогда окровав­ленном орудии убийства — ритуальном клин­ке — была гравировка с «числом зверя». 

При этом журналисты отмечали, что полного расследования убийства тоже не производили, су­дебного разбирательства не было. Аверин признан невменяемым и направлен на прину­дительное лечение. Есть некое сходство, только в тот раз возник общественный резо­нанс, а год спустя вердикт: суицид — и тиши­на. И это с учётом того, что люди, проводив­шие паломника Георгия в последний путь, настаивали на факте умышленного убийства: следовательно, 24-летний юноша пострадал за Веру, так же, как и ранее — заколотые братья. Сразу после смерти, о нём начали говорить как о новомученике.

29 апреля 2014 года трагедии на Страстную пятницу исполняется ровно 20 лет. Это дос­таточно продолжительный отрезок времени для того, чтобы что-то изменилось, таких перемен в отношении оценки тех событий ждали многие. Однако этого не произошло. На ту Пасху за телом сына приехал в обитель Виктор Константинович Ефимчук. Вместе с Александром Петровым он забрал его из морга и совершил последние приготовления. На отпевании поминали как новопреставлен­ного, убиенного Георгия, поскольку в офици­альное постановление судмедэксперта не ве­рили. А затем погружённый в автобус гроб отправился в Тольятти, где с тех пор на город­ском кладбище осталось последняя частичка Оптиной — деревянный крест. 

Пролетели годы, и о Юрии больше не говорили. Единственным большим и подроб­ным материалом стала публикация "Мученик Твой, Господи, Георгий" в самарском журна­ле "Духовный собеседник", где в 2004 году главным редактором был протоиерей Миха­ил Мальцев. Переиздать статью в формате отдельной брошюры не удалось из-за финан­совых трудностей. Затем миновало ещё де­сять лет, а с ними росло забвение. Офици­ально Юрий по-прежнему считается самоубийцей, и тем, кто не смирился с этим ре­шением, остаётся только гадать, какие силы должны были стоять за теми, кто это сделал на самом деле, раз их даже не брали в рас­чёт.

После тех событий уже другие смерти ос­тавили новые следы скорби на Калужской земле. Будь то странное происшествие, как младенец захлебнулся в ручье неподалёку от монастыря, или уход очередного творца, от­стаивавшего христианские и народные святы­ни. Знаменитый автор поэмы "Русский крест" поэт Николай Мельников найден мёртвым на автобусной остановке в Козельске. Причи­ной смерти названа сердечная недостаточ­ность, но в его окружении настаивают, что поэт убит. Через четыре года после кончины основателя и первого президента Фонда сла­вянской письменности и культуры Вячеслава Михайловича Клыкова, скульптуры которого отливались в Калуге, были расстреляны в ав­томобиле директор Калужской скульптурной фабрики Елена Ермачкова и её супруг Влади­мир, являвшийся инженером на предприятии. На данный момент следствие по двойному убийству приостановлено.

Жертв «Красной Пас­хи» всё-таки помнят и в обители, и за её пре­делами. О них сняты филь­мы, написаны статьи и кни­ги. На монастырском кладбище, на месте по­гребения иеромонаха Ва­силия, иноков Трофима и Ферапонта, в 2008 году была выстроена часовня, в которой по субботам со­вершается заупокойная лития. Вероятно, скоро убиенные оптинские мона­хи будут прославлены Рус­ской Православной Церко­вью как новомученики. Когда по каналу "Культу­ра" транслировался фильм "Воины Христовы" об Оптиной пустыни, Анна Илларионовна и Виктор Константинович Ефимчуки надеялись услышать что-то и о своём сыне, но — напрасно.

Возможно, если бы Юрий успел стать хотя бы послушником, то был бы захоронен на территории монастырского кладбища и тогда его имя не постигло бы такое забвение. Как и могилу с тем же старым деревянным крес­том в Тольятти, над которой его близким хотелось бы установить если и не часовню, то хотя бы более достойное надгробие. Все эти годы оптинская братия не интересовалась судьбой родителей убиенного Георгия, никто не посещал его могилу.

Таких, как наш сыночек, — их много, но они никому не нужны, — делится своей бо­лью Анна Илларионовна.

Для семьи Ефимчуков это действительно имеет огромное значение. Каждый день они смотрят на фотографию погибшего сына, стоящую возле портрета претерпевшего ритуальное заклание цесаре­вича Алексея, и верят, что он так же пал от руки сатанистов, но просиял душой. Ма­ленькая икона святых Царственных Страсто­терпцев в их комнате мироточит все эти го­ды.

После себя сын оставил им Православную веру, и ныне они уже серьёзно воцерковлённые люди. Они большие труженики и, следуя заповедям, жи­вут не только для себя, но и стремятся всегда помогать другим. Не так давно они перееха­ли из Тольятти в село Ташла, что в 40 кило­метрах от города. Именно там находится чудотворная икона Божией Матери "Избави­тельница от бед”, обретённая жителями 8(21) октября рокового 1917 года, в чём ве­рующие усмотрели знак милости Пресвятой Богородицы. На месте её обретения забил родник. Снабжавший жителей чистой водой в тяжёлые годы источник коммунисты засыпали нечистотами, однако это позади. 

В её появлении возле Тольятти можно ус­мотреть определённый символизм, если вспомнить первое название города — Став­рополь. Ведь в переводе с греческого Став­рополь — "город Святого Креста". Он должен был упрочить хрис­тианство в этих землях. В наше время мало кто помнит об этом, в том числе и сами тольяттинцы. 

Отец Михаил Мальцев привозил из Самары автобус с паломниками на могилу Юрия. Известны случаи исцелений и оказания помощи нуждающим­ся. Кто от чистого сердца обращается к уби­енному Георгию — будет услышан. На ста­рое тольяттинское кладбище приходит всё больше страждущих. Многие убеждены, что Георгий является новомучеником и покровителем города с более чем полумил­лионным населением. Мы верим, что когда-нибудь верующие смогут помолиться в храме с мощами убиенного Георгия, но пока идёт духовная война, ныне живущим необходимо делать всё, чтобы люди не пре­давали забвению тех, кто умер за веру во Христа.

Кровью мучеников мы ещё и живы, и забывать их мы не вправе! — напоминают нам и прославленные уже Церковью святые.
Алексей Архипов.

Мученик Твой, Господи, Георгий

Родился Юра Ефимчук в городе То­льятти 16 декабря 1969 года. Родители его, Виктор Константинович и Анна Илларио­новна, хотели назвать сына Константином, но почему-то выбрали это имя. Они были далеки от веры и старались, как мно­гие наши соотечественники, не имеющие обетований в жизни вечной, сделать всё, чтобы дети их не знали нужды в жизни вре­менной, для чего и трудились не покладая рук. Дети росли в доброй семье послушны­ми, старательно учились...

Родители единодушно утверждают, что всё началось с дружбы Юры с Сашей Пе­тровым. Ныне Саша Петров — иеромонах Феоктист. Они с Юрой, следуя общему увлечению, начинали осваивать технику единоборств; заниматься ходили в лес.

После окончания восьмилетки Саша уе­хал в Загорск, поступил в художественную школу. Вскоре он прислал Юре письмо, в котором писал: «Юрик! Ты больше не за­нимайся восточной борьбой. Я встретился здесь с верующими людьми и узнал, что это всё грех. Высылаю тебе икону святителя Митрофания Воронежского. Эту икону благословили. Клади икону под подушку. Она тебе будет помогать».

Советы и наставления друга падали на добрую почву сердца, постепенно возгорав­шегося любовью к святыням Православной веры. Охотно, след в след шёл Юра за своим юным наставником. Но был у него и молит­венник на небесах — прадедушка по линии матери.

Анна Илларионовна рассказывала, что он и в годы гонений за веру жил по запове­дям Божиим, стремясь передать свой жиз­ненный уклад детям и внукам: «Не признал мой дедушка советской власти. Его пресле­довали, в тридцатые годы он сидел за веру — и такую надежду имел на Господа, что, пре­бывая в камере, объявил: «Вот, на днях меня выпустят. Господь за меня ходатайствует». Вскоре его действительно отпустили, но он и тогда не вступил в колхоз и говорил всем: «Это сатана пришёл к власти, я ему служить никогда не буду — я буду служить единому Господу». Вера его была так крепка, что по его молитвам были случаи исцеления.

Он дожил до глубокой старости. Убелённый сединами, с оклади­стой бородой, не расставался с Евангелием, знал его почти наизусть и часто приводил примеры из Писания, предостерегая от за­блуждений своих потомков, простодушно устремившихся в обещанные светлые дали. Однажды внук Коля провозгласил в празд­ничном семейном кругу:

«Дед, ты тормоз коммуниз­ма!» Молча дедушка надел ему на голову миску с творогом.
Юра закончил школу, поступил в Политехниче­ский институт на электро­технический факультет, но интересы его, судя по днев­никам, были далеки от элек­тротехники. Тонкая, худо­жественная натура юноши требовала совсем другого. С карандашом в руке перечи­тывал он Достоевского, Го­голя, Чехова — русскую литературу, склоняв­шуюся своими вершинами к униженным и оскорбленным. Дневник Юрия пестрит вы­писками из русских мыслителей.

Двенадцатого марта 1989 года он при­нял Святое Крещение. Вместе с сыном кре­стился и отец. «Одних к вере случай ведёт, — отмечает Виктор Константинович, — а у Юры это с детства постепенно, постепенно начиналось». Не спешно приходил Юрий к вере, но как-то так получалось, что не только родителей, но и близких ему по духу окружающих старался обратить он к Богу, к вере Православной.

Он не расставался с подаренным ему Са­шей Петровым большим гипсовым крестом, который носил на груди под рубашкой, и с Евангелием.
—  Сынок, он же тяжёлый, — говорила ему мать.
—  Мам, а мне с ним легче, — успокаивал Юра.
Одну за другой оставлял Юра мирские привычки. Как нечто отболевшее, как коро­ста, отставали они от него.
В своём стремительном взлете он вхо­дил в такие плотные слои духовной атмос­феры, где сгорало всё лишнее, пустое, на­носное, всё, мешавшее преображению души.

Из воспоминаний отца: «Он [Юра] осо­бенно полюбил образ Святой Троицы. Я привёз от своих родителей эту икону, и он молился перед ней, стоя на коленях. Любил читать вслух Псалтирь. В последнее время просил убрать из своей комнаты всё постороннее: ковёр, гитару. Как будто келью готовил себе. Я говорил ему: «Если ковёр убрать, холодно будет тебе к стене прислоняться». А он так кротко, смиренно просил. Никогда не требовал. Если, бывало, не согласишься с ним, он уж больше не настаивает».

Привёз Юра из Сергиева Посада лампаду, и она часто горела у него перед иконами. К тому времени в красном углу у него находились образы Нерукотворного Спа­са, святых мучениц Веры, Надежды, Лю­бови, и матери их Софии, преподобного Сергия Радонежского и святого пра­ведного Иоанна Кронштадт­ского. Любимой же была ико­на Пресвятой Богородицы «Взыскание погибших». Когда он в последний раз уезжал из дома, то оставил её родителям, хотя до этого никогда с ней не расставался.

В первую седмицу Великого поста, которую благочестивые наши прародители называли неделею чистою, зарею воздержания, Юра взял отпуск и собрался в Оптину. Родители благословили сына иконой Нерукотворного Спаса, и 16 марта 1994 года он уехал из дома.

В конце поста он напишет родителям: «Наконец настали тёплые солнечные дни. Мы с Сашей [Петровым] ходили на святой коло­дец, ходили на подсобное хозяйство, где пчёлы, ходили в храм. Саша здесь дежурит иногда на вахте. Да, когда я приехал, переноче­вал в скиту, а утром встретил Сашу на вахте — вот такое вот чудо, а потом мне дали хорошую комнату, здесь они называются кельями...



Восстановление разорённой Оптиной пустыни.

Пост подходит к концу, так что скоро, может быть, встретимся. Тело моё стано­вится всё легче и легче, и очень, очень легко дышится. В храме очень красиво поют, проникновенно.

Мои знакомые ребята очень добрые люди и очень воспитанные и мудрые. Мы читаем духовные книги, беседуем. Ребята за­нимаются резьбой по дереву, очень тонкая и красивая работа. Я помогаю по художеству: что-нибудь обводить, резать, морить...

Богослужения здесь необычайно кра­сивые и величественные. Здесь есть чудот­ворные иконы, мощи святого преподобного Амвросия. Я неоднократно прикладывался.

Лекарства, которые ты прислала мне, мамочка, совсем ни к чему. Чувствую я себя хорошо. Скучаю, шлю большой привет, мои родные... Ваш сын Юрий».

Подступила Страстная седмица  — Великая неделя страданий Спасителя нашего. В Великий четверг братия причастилась. В Великую пятницу на вечерне, когда после Евангельского чтения о страданиях и смер­ти Искупителя была изнесена на середину храма святая плащаница, когда оружие не­изреченной скорби пронзило сердце Пречи­стой Матери Господа нашего Иисуса Христа, — в это самое время в обители совершилось злодеяние: иглой в сердце был заколот сатанистами Юра — Георгий Ефимчук.
Во время последнего его земного испы­тания мать Юры была дома. Душа её пре­исполнилась скорби — вдруг вспомнился ей первый ребёнок, «который ушёл из жизни на шестой день, (он был как ангелочек)», и она заплакала.

«Позже мне стало известно, что в это время убивали моего сыночка, — расска­зывала Анна Илларионовна. — Он стоял на коленях недалеко от тропки, что идёт около колодца преподобного Амвросия, и говорил только эти слова: «Мама, как мне больно... Больно, мама». Когда на вскрытии сделали срез сердца, обнаружили тринадцать проко­лов. Иглу убийцы оставили в сердце».
По прошествии некоторого времени Виктор Константинович (отец Георгия) увидел сына во сне: «Он, стоя высоко на ступеньках храма и держа в руках свиток, ска­зал: «Пятница — день значительный». Такой светлый был сон, всё было ясно кругом».

Когда сообщили из Оптиной о случив­шемся, Виктор Константинович решился сказать о кончине сына только на следующий день. Решено было хоронить Георгия в Тольятти, и Виктор Кон­стантинович вместе с крестной матерью Георгия тридцатого апреля выехал за сыном. «В метель, в дождь, по незнакомой дороге ночью, — вспомина­ет Виктор Константинович о том, как он вёз домой скорбный груз. 

Из монастыря выехали второго мая в десять часов утра, а третьего мая в шестом часу вечера уже были у подъезда дома в То­льятти. Не занося Георгия в дом, перенесли гроб в машину, которую подогнал одно­классник Георгия, и поехали на кладбище. Покойного отпели и около ше­сти часов вечера предали земле. Хоронили Георгия на пятый день, но никаких призна­ков тления не было — как будто только что уснул — и лишь очень повзрослевшим пока­зался он родителям в последний раз.

«Вскоре после того, как убили сыночка моего, — рассказывает Анна Илларионов­на, — приснились мне его мучители. Снилось мне, что я на печке, а по сторонам незна­комые ребята. Я и сейчас бы их опознала. Один худенький, невысокого роста, другой средненький, а третий - здоровый, высокий, краснолицый, и он спросил:
—  Вы теперь будете нам мстить?
Я ответила, что никогда никому не мсти­ла и вам не буду мстить. И с этим словом проснулась».

«В ином чине» явился Георгий своим близким. Мать увидела во сне небольшую келью и в ней сына в одежде монаха — «на­кидка такая благородная; стоит возле печки, и котятки около него вьются». На девятый день по кончине Юра на мгновение снова предстал Анне Илларионовне во сне: свет­лый, весёлый, с двумя молодыми юношами возле накрытого стола.

Появившаяся в первые дни после слу­чившегося версия о самоубийстве впослед­ствии была официально отвергнута. Не­сколько человек даже слышали, как Георгий просил о помощи. Всё произошло около че­тырёх часов дня. Обследование тела убитого показало, что он умер от множественных уколов, нанесённых длинной иглой. Её вы­тащили из сердца убитого.

Последний привет от сына родители получили уже после его похорон: из почто­вого ящика выпала пасхальная открытка, отправленная Георгием в один из его по­следних земных дней. Благая весть о смер­тию смерть поправшем Господе нашем — его последняя весть родителям.

...Теперь оптинский крест стоит на ста­ром городском кладбище в Тольятти. Рядом растёт дуб, одна ветка вытянулась далеко от ствола и накрывает крест у изголовья моги­лы русского новомученика Георгия».
Из альманаха  «Духовный собеседник»

«Всё могу в укрепляющем меня Иисусе Христе».
(Фил. 4, 13).

ОПТИНСКАЯ  ГОЛГОФА  ЮРИЯ  ЕФИМЧУКА

«Большая часть благоугодивших Богу и прославившихся умерла незаслуженной смертью, и первый из них – Авель… Бог попустил это… любя и желая за столь неправедную смерть дать ему… венец». Так писал святитель Иоанн Златоуст. 

29 апреля 1994 года – в Оптиной пустыни был злодейски убит паломник из Тольятти Георгий Ефимчук. Юноша приехал в Оптину в середине марта с намерением провести в монастыре Великий пост, встретить Пасху и, если на то будет Божия воля, войти в число оптинской братии. Знал ли он, какое число уготовано Господом дополнить ему? «И даны были каждому из них одежды белые, и сказано им, чтобы они успокоились еще на малое время, пока и сотрудники их и братья их, которые будут убиты, как и они, дополнят число».  (Откр. 6: 11)

В скорбном сердце отца, приехавшего в конце апреля 1994 года в Оптину за телом убиенного сына, запечатлелись оброненные кем-то слова: «Какую же надо было прожить жизнь, чтобы таким молодым удостоиться такой святости?» В нашем православном народе издавна замечено: Бог берёт не старого, а готового. Когда приуготовился к мученической кончине кроткий, послушный Юрашик, как ласково называла его мать, и стал, приняв страдания, мучеником Георгием? 

Дети росли в доброй семье послушными, старательно учились. Отец собирал библиотеку, выстаивая после работы в ночных очередях за книгами. В семье была атмосфера почтительного отношения к культуре. Юру с детства влекла красота и гармония мира. Мать вспоминает, как ещё совсем маленьким мальчиком Юрашик радовался всему живому: зелёный лужок в цвету приводил его в неописуемый восторг. Обнимая своим маленьким благодарным существом весь доступный ему Божий мир, он катался по травке, собирал цветы, с любовью даря их матери. Позже, учась в начальной школе, Юра сам пошёл и сдал вступительные экзамены в музыкальную школу, а потом уже сообщил матери, что будет учиться музыке, потому что не знать музыкальную грамоту «так же стыдно, как не уметь читать». 

«Просвещён… тот, кто познал горечь сокровенную в сладости мира».

Анне Илларионовне запомнился сон накануне отъезда Юры в Оптину пустынь. Ей приснился человек, который, стоя в прихожей, держал над головой раскрытую книгу. Страницы книги были исписаны чёткой старославянской вязью. Незнакомец – высокого роста, со светлыми, чуть рыжеватыми волосами, – сказал: «Не вините сына. Он ни в чём не виноват». 

Гостил Юра в Оптиной у Саши Петрова, бывшего в то время послушником обители, и возвращался оттуда сияющим, утвержденным в своей возрастающей вере, окрылённым любовью к православным святыням. Был ли переход от мирской жизни к жизни христианской безмятежным, безболезненным? Так могло показаться только внешне. «Чтобы уйти в мир другой, надо умереть для мира этого», – встречается в дневнике Юры запись, проливающая свет на мучительное подчас состояние его души. В это время он оставляет институт и работает в учебном центре электриком. «Если тебе становится всё трудней и трудней, то ты на правильном пути», – записывает Юра в дневнике близкую ему мысль. 

«А жить ему в самом деле было тяжело, – подтверждает мать. – Мир его не понимал, мы [родители] не понимали. Наша жизнь казалась ему лишенной смысла». Работая в учебном центре, Юрий ходил в строящийся тогда Спасо-Преображенский храм. Он с радостью выполнял любую работу. С восторгом рассказывал Юра родителям о прихожанах храма, в которых обретал близких по духу людей. 

Одну за другой оставлял Юра мирские привычки. В своем стремительном взлёте он входил в такие плотные слои духовной атмосферы, где сгорало всё лишнее, пустое, наносное, всё мешавшее преображению души. Но в чём был твёрд Юрий, так это в том, чтобы воцерковить своих родителей. Он умолил их повенчаться. Как будто знал, что уйдёт навсегда, и, болея душой за отца и мать, помогал им утвердиться в вере, вводил их в русло жизни христианской, усыновляя Отцу Небесному, сеял в их душах зёрна, дающие всходы в вечности. 

Когда Юра уезжал в Оптину, он наказывал матери: «Мама, если выходишь из дома, то всегда помолись и скажи, повернувшись налево: “Отрицаюсь тебя, сатана, гордыни твоей, служения тебе”. А затем повернись направо и скажи: “Сочетаюсь Тебе, Христе. Во имя Отца и Сына и Святаго Духа. Аминь”. И без этой молитвы никогда не выходи». «Я так и делаю с тех пор», – заключает Анна Илларионовна. 

Были очевидцы, из местных жителей, которые встретили в Оптиной в Великую пятницу несколько незнакомых человек, и самый маленький из них, худенький, еле ноги волок, дружки схватили его за руку и буквально втолкнули в машину. «Еле шёл мальчишечка», – говорит об одном из убийц сына Анна Илларионовна. Это ласково-сочувственное «мальчишечка», сказанное о мучителе сына, потрясает незлобием и высотой христианской души. 

Но есть в этом сочувствии к неведающим, что творят, и высшая правда: ведь убийство – урон для убитого лишь с точки зрения криминалистики, а в духовном отношении убийство – нравственная смерть самого убийцы, пролившего кровь неповинную и усыновившего себя через преступление заповеди диаволу, человекоубийце от начала. «С тех пор, как прободено ребро Владыки, ты видишь тысячи прободенных рёбер. <…> Здешние жестокие и невыносимые страдания мученики терпят в течение краткого времени, а по отшествии отсюда они восходят на Небеса, Ангелы предшествуют им и Архангелы сопровождают их». 

Испытание потрясенных горем родителей было удвоено попыткой прокуратуры выдать случившееся за самоубийство. Когда отец, будучи в Оптиной, давал показания в прокуратуре города Козельска, он, далекий от криминалистики человек, подсказывал разумный путь поиска. Особенным цинизмом отличался допрос матери Георгия: дело было передано в Тольятти, и Анне Илларионовне пришлось отвечать на заранее заготовленные вопросы, смысл которых сводился к тому, чтобы мать признала, что её сын — самоубийца. 

Понимая, что именно это от неё и хотели услышать, Анна Илларионовна до сих пор не может понять сознательной жестокости женщины-прокурора: было ли это непостижимое для доброго человека обычное равнодушие при исполнении обязанностей или же изощрённый приём, имеющий целью сокрытие убийц? «Бог им судья», – говорит Анна Илларионовна равно как об убийцах сына, так и о следователях, не щадивших родительского сердца. Большинство газет и телевидение, как обычно, промолчали, и лишь некоторые в своём сообщении поддержали версию о самоубийстве». 

Как-то осенью родители приехали поправить крест на могиле Георгия. У отца в это время разболелась поясница, а нужно было поднять крест, и Анна Илларионовна разгоревалась, что не осилить им это дело. Вдруг откуда ни возьмись три парня – одетые не по сезону, в одних светлых рубашках, без головных уборов – так легко подошли. «Я говорю им, – вспоминает Анна Илларионовна, – “Сыночки, помогите”. Они втроем подошли, вынули крест, поставили и как пришли, так и ушли – исчезли, как дуновение, как лёгкий ветерочек. Мы даже не заметили, куда они ушли: светлые, юные, одинакового роста и возраста». 
Монахиня Ангелина, Людмила Терская. 

В  ПАМЯТЬ О ДРУГЕ

Иеромонах Феоктист (Петров)

Долго я не решался говорить о моём самом дорогом и удивительном друге, так как сокровище сердца нельзя выставлять напоказ не верующим в благодать Божию. Но уже прошло более двадцати лет после смерти Юрия – Георгия, и долг памяти заставляет меня предать гласности некоторые подробности нашей дружбы. 

Душа Юры была настолько легка и чиста, что вспоминаются слова Христовы о том, что если не уподобимся младенцам в их лучших качествах, то не войдём в Его Царство любви, в Царство совершенной искренности и светлой радости, в которой пребывала добрая душа Юры. Общаться с Юрой было несказанно приятно, он воистину обладал природным незлобием и добротой. Совершенно нелукавый и без-хитростный, Юрий часто был непонимаем своими одноклассниками и окружающими. Его искренность и добродушие не встречали отклика, над ним часто посмеивались, в уничижительном смысле. Ему стало очень одиноко, и у него случались тяжкие душевные состояния. Он был как обнажённый нежный цветок среди лютого холода цинизма и безверия. 

Пришла пора стать мне послушником в Оптиной пустыни, и, зная о том, как невыносимо Юре дома, я послал ему приглашение пожить в обители паломником. Юра не стал медлить и прибыл в начале Великого поста на следующий год после убийства на Пасху иеромонаха Василия, инока Ферапонта и инока Трофима. В воздухе стояла страшная тревога, так как ожидалось что-то подобное и в этот год. 

Юра постоянно что-то записывал в дневник. Стал глубоко изучать Иисусову молитву, исповедовался, причащался. Службы в Оптиной пустыни длинные и неторопливые, и Юра каждый день посещал храм, выстаивал службы, молясь в дальнем конце храма. 

В Великую пятницу я успел увидеться с Юрой, спросил, как он себя чувствует. Он был заметно слаб и поэтому не мог долго присутствовать в храме. В это время в Оптиной жил ещё один мой друг по Абрамцевскому училищу, Вадим, который в художественной резческой мастерской в скиту вырезал из дерева герб России. К нему-то [к Вадиму] и пошёл Юра. 

После выноса плащаницы вся братия вышла из Введенского собора и пошла на трапезу. Помолившись и сев за столы, мы услышали чей-то крик и поняли, что в скиту что-то случилось. Мне сказали, что там Юра. Я побежал со всех ног. Подбежав, увидел Юру уже с закатившимися глазами, распростёртого крестом на траве у огромной сосны. Он задыхался от страшной боли, ничего не говорил, он умирал безмолвно. Подбежали ещё несколько человек. Какой-то мужчина стал делать Юре искусственное дыхание и массаж сердца, не зная, что в него воткнута 12-сантиметровая игла от шприца и каждый нажим ещё раз пронзает сердце Юры. 

Только когда задрали рубашку, увидели чёрную точку и в ней широкую часть иглы. Крови не было. Достали иглу и удивились её размерам. Я смотрел на Юру, ломая себе руки, потому что был не в силах чем-нибудь помочь. Подошедший игумен Мелхиседек, стал петь отходные молитвы и литию. Под молитву братии и нескольких паломников Юра перестал дышать. Душа его отошла ко Господу. Уже потом женщины, проходившие этой дорогой, рассказывали, что видели благочестивого паломника, стоящего на коленях с поднятыми в мольбе к монастырю руками. Они подумали: «Вот какой молитвенник!» – и не решились подойти к нему. На самом деле это был Юра, который от боли не мог даже произнести и звука.

Вызвали милицию, «скорую помощь». Милиция вела себя дерзко, ничего не стала искать. «Скорая помощь» увезла Юру. А так как место было то самое, где видели накануне людей в белых балахонах, то первой в голову пришла мысль, что это сатанисты взяли у живого молодого христианина кровь шприцем в своих ритуальных целях и оставили иглу. Тем более что в это же время опять видели «неизвестных» людей, выходящих примерно в том же месте из леса в направлении к машине. Причём четверо заставляли идти одного, а тот сопротивлялся и присаживался на пень. Лицо у этого человека было страшно расстроенным. Его взяли под руки, затащили в машину и уехали.

…Срочно послали телеграмму Юриным родителям. Отец, Виктор Константинович, всё сделал быстро, взял автобус и сам поехал на нём в Оптину пустынь за Юрой. Встретив отца Юры, я ему обо всём рассказал. Он выдержал всё мужественно, и мы стали готовиться к отъезду. В столярной мастерской сделали православный деревянный крест и гроб, такой же, как и погибшим за год до этого монахам. Поехали за Юрой в морг на опознание. Вместе с отцом несли Юру и укладывали на грузовик. 

Потом долго разговаривали с судмедэкспертом, перед которым стояла стеклянная банка с пронзённым Юриным сердцем. Судмедэксперт, посмотрев на меня, произнёс фразу, показавшуюся мне зловещей: «Теперь, я думаю, мы будем чаще с вами встречаться». Рядом с ним сидел его сын – практикант и помощник. Нам стало жутко, особенно после того, как мы ознакомились с официальным постановлением судмедэксперта о самоубийстве.

…Гроб с телом Юры поставили в больничном храме святого Илариона, где было совершено отпевание и постоянно читалась по Юре Псалтирь: поминался он как новопреставленный убиенный Георгий. Братия заходили, молились, никто не верил, что это самоубийство. Было море красных пасхальных свечей. Всю ночь мы с Виктором Константиновичем просидели у гроба, а наутро поместили его в автобус, и отец повёз Юру домой. …Теперь оптинский крест стоит на старом городском кладбище в Тольятти. Рядом растёт дуб, одна ветка вытянулась далеко от ствола и накрывает крест у изголовья могилы русского новомученика Георгия.

Иеромонах Феоктист (Петров) 29 апреля 2014 года.

«Ибо кто хочет душу (жизнь – ред.) свою сберечь; тот потеряет её: а кто потеряет душу свою ради Меня; тот обретёт её. Какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит? Или какой выкуп даст человек за душу свою?»
(Мф. 16, 25-26).

Поэт, писатель, режиссёр  —  
Николай Мельников



«Я, как все, сквозь слёзы песни пел…»
 Николай Мельников.

+     +     +

24 мая 2006 года Николай Мельников был найден мёртвым на автобусной остановке в Козельске. Официальная причина смерти — сердечная недостаточность. В это время Мельников участвовал в сьёмках фильма о псковских десантниках «Русская жертва». Однако, в нескольких блогах указывается, что Николай Мельников был убит. 

Согласно завещанию, Николай Мельников похоронен на кладбище родного села Лысые.

На 41-м году жизни скоропостижно скончался русский поэт, член Союза писателей России, лауреат литературной премии имени А. Фатьянова — Николай Алексеевич МЕЛЬНИКОВ. 

Человек чрезвычайно одарённый: режиссёр, актёр, художник, главным делом своей короткой жизни он считал поэзию. Всё его творчество, так или иначе, было связано с жизнью родной Брянщины, трагедией русского села. Широко известно его стихотворение «Поставьте памятник деревне…», ставшее замечательной песней, и поэма «Русский крест».
"Литературная газета", май 2006 г.
Николай Мельников родился 6 марта 1966 года в селе Лысые Брянской области. В 1990 г. закончил ГИТИС им. А.В. Луначарского. Актёр, режиссер, с 1995 г. член Союза писателей России.  

Рядом с монастырём Оптина пустынь, в г. Козельске был убит пронзительный русский поэт Николай Мельников, автор необыкновенного по силе стихотворения «Поставьте памятник деревне» и известной всем поэмы "Русский крест", написанной с огромной верой в русский народ, надеждой и любовью. 

Творчество Николая пронизано болью и радостью за судьбу России. Неизгладимое впечатление в сердцах людей оставляет его поэма “Русский Крест”, ибо масштабность и сила этого произведения не соизмеримы с человеческими силами, силами простого, скромного человека… Чувствовалось, что рука Божья вела его по этим строкам. И вот итог — поэма, как широкая панорама нашей многострадальной России, во многом утратившей веру в Бога, и потому безконечно страдающей. 

За последнее время я не читал ничего сильнее по силе и духу. При чтении "Русского креста" невольно наворачиваются слёзы. Это плачет душа. Поражает в самое сердце простота и глубина слова, оно зовёт и вдохновляет. Россия просыпается, прозревает — поэтому плачет душа слезами покаяния. 

Судьбы героя поэмы и автора очень созвучны. Оба несут свой Крест, и у обоих одинаковая участь — страдать за всех. Автора уже нет в живых, но осталась наша благодарность Николаю, который учит нас любить свою Родину, Русское Православие. 
На малой Родине Николая силами его односельчан восстанавливается храм Успения.
Николай ушёл от нас, а нам оставил "Русский крест" с верой, надеждой и любовью. 
Вадим Цыганов. 
  
+       +       +
Отцом поэта был деревенский водитель Алексей Харитонович Мельников, матерью — доярка Раиса Федоровна Мельникова. Деревня, откуда родом поэт, находится на стыке границ Украины, Белоруссии и России.

В 1982-м году поступил в ГИТИС. Со 2-го курса был призван в Советскую армию, возобновил учебу в 1986-м году, который закончил в 1990-м году, получив диплом по специальности «режиссура».

В 1991-м году совместно с Николаем Бурляевым принимал участие в организации кинофестиваля «Золотой Витязь». В 1992-м году записал видеоклипы своих авторских песен «Поле Куликово» и «За вас молюсь».

В 1993-м году президент кинофестиваля Золотой витязь Николай Бурляев и вице-президент Николай Мельников принимают активное участие в работе парламента. В ночь со 2-го на 3-е октября им чудом удаётся покинуть Дом Советов. В 1994-м году снял видеофильм «Игорь Шафаревич: Я живу в России».

1995—96 годы — поэт создаёт свои основные хрестоматийные произведения — поэму «Русский крест» и стихотворение «Поставьте памятник деревне». 1999 г. — создание остросоциальной повести «Сопрано», которая в силу различных причин до последнего времени не была опубликована.

Валентина Шаронова, старшая сестра поэта:

Брат

…Чуть повзрослев, Коля уже начинал испытывать смутную тревогу за судьбу деревни, которая пустела у него на глазах:
Ещё один забьёт окошки накрест,
Смахнув рукой испарины со лба,
И эти вещи, собранные наспех,
Забудет сиротливая изба.
Ещё один махнёт за счастьем в город
Своим кривым, непонятым путём,
И, может, после никогда не вспомнит
Избу с забитым наглухо окном.
Или вот ещё:
Деревенская жизнь, ты счастливее стала!
 Отчего ж мой сосед убегает, как вор,
 С обжитого угла, лишь на память оставив
 Затонувший в бурьяне заброшенный двор?
 
 
Отчего на озёрах, затянутых ряской,
 Птиц не слышно, и только тихий стон камыша?
 Может, мы в суете, в вечных жизненных встрясках
 Не заметили, как обмельчала душа?
 … Коля писал:
"Здравствуйте, дорогие мои родные! Долго с вами не общался, решил черкнуть пару слов! Как вы там? 
Очень по всем вам скучаю, но сейчас настолько завален работой, что пока не знаю, когда удастся вырваться. Скорее всего, конец ноября – начало декабря. Новостей особых нет: работа, работа, работа, хотя слава Богу, что она есть – заработать на кусок хлеба в Москве сейчас совсем непросто!

Недавно три недели пролежал в больнице — у меня, оказывается, язва. Слава Богу, быстро затянулась, сейчас надо соблюдать диету, чтобы не было обострений. Как говорят врачи, болезнь от нервов...

Готовлю к выпуску книгу (стихи и поэма), так что, даст Бог, у меня к зиме будет собственная книга. Даже не верю!»
Вот она, его обыденная жизнь! В этом кратеньком письме, а вернее, в нескольких строчках, мы уловили, что не всё так хорошо, как он хочет нам представить.



Брат жил, как скиталец: то в общежитии, то в комнатке кинотеатра Повторного фильма, то у друзей, то в пустой, заброшенной коммуналке, где, кстати, и родилась поэма "Русский Крест".

…Коля, встретив меня на вокзале, повёз к себе. При виде его жилища я внутренне содрогнулась: из трёх наглухо забитых и опечатанных комнатушек лишь одна была открыта, там и ютился брат. Ни газа, ни воды, ни санузла... Но, слава Богу, хоть крыша есть над головой, есть раскладушка, и иногда поздней ночью можно включить свет... Раскладушку Коля, естественно, уступил мне, а сам примостился на полу. У нас с детства так было принято: если в доме гость, то он спит на лучшем месте, а хозяева размещаются где придётся...

Ночью, я встала, посмотрела. Коля сидит на толстом полене, наверное, принесённом им вместо стульчика, что-то быстро записывал. Потом поднялся и стал ходить из конца в конец коридора, опять присел и стал писать. Боясь спугнуть и не дай Бог сбить его с мысли, я так же тихонько вернулась назад и легла.

Утром Коля дал мне почитать рукопись "Русского Креста". Я была самым первым читателем этой поэмы. Помню, что сильно плакала и не могла ничего сказать по поводу этого произведения, ведь образ был знаком мне с детства. Возможно, мои слёзы и были самым точным комментарием к "Русскому Кресту", так что слова уже были не нужны...



Вот в таких условиях Коля творил.
Что удивительно: своего жилья у брата никогда не было, а вот за други своя он бился не на шутку. Уже после смерти Коли, познакомившись с мамой, тоже безвременного погибшего, народного певца Максима Трошина, я узнала, что если бы не мой брат, она, может быть, до сих пор проживала бы в разваленной, неотапливаемой коммуналке. Зная творчество её сына и его трагическую судьбу, Николай обратился в Государственную Думу и к губернатору области, и Надежда Михайловна получила квартиру.

Очень много добрых Колиных дел оставались для нас, его родных, "за кадром"...
… Там же, в Москве, я впервые встретилась со священником, которого Коля привёл ко мне перед операцией для соборования. Потом это повторялось всё чаще. Со временем я прочувствовала необходимость в исповеди и причастии...

… Когда брат стал жить в монастыре, мы искренне радовались за него. Мы понимали, что это именно то, что было необходимо его уставшей и измученной душе. Батюшка благословил Колю на сорокадневное молчание, и брат, за послушание, даже не поехал на съёмки фильма "Русская жертва" по его сценарию. А когда эти сорок дней закончились, первой фразой Коли было: "Вы не представляете, какое это блаженство — молчать!"

Об этом "оптинском" периоде упоминал и друг Николая художник Александр Сушенок. Он рассказывал, в частности, как 29 апреля 2006 года, выписавшись из больницы, он сам впервые приехал в Оптину пустынь.

… Вечером того же дня мы с Николаем поехали в монастырь. Первым делом он повёл меня с братом отдать поклон трём оптинским новомученикам, убиенным на Пасху в 1993 году. Затем постояли во Владимирском соборе на службе, поставили свечи. Весь вечер, словно окрылённый, Коля водил нас по территории монастыря и рассказывал о здешней благодати.

… Поутру Николай предложил съездить в деревню Клыково, которая находится примерно в тридцати километрах. Когда мы прибыли на место, перед нами открылся безконечный простор с лесными далями и белокаменной церковью. "Здесь я хочу снимать фильм "Русский Крест", и, если получится, построить домик, чтобы жить", – мечтал Николай.

После похорон я сразу поехала в Козельск — мне очень хотелось посидеть на том месте, где 24 мая 2006 года с Николаем всё случилось...
Я разговаривала с таксистом, который видел Колю сидящим на автобусной остановке с вечера и до утра. Только утром таксист заметил, что тело брата сползло со скамейки... В маленьком карманчике, я нашла у него узенькую ленточку молитвы 90-го псалма: "Живый в помощи Вышнего..."

В день поминовения брата мы с односельчанами заговорили о храме, развалины которого многие годы служили лысовцам немым небесным укором. Брат давно мечтал восстановить эту церковь, некогда возведённую в честь Успения Пресвятой Богородицы. Приезжая из столицы домой, он всегда приходил к этому месту, подолгу сидел у руин, что-то записывал, заснял уцелевшие образы святых...

И вдруг, поминая Колю, все решили, что, конечно же, храм надо восстанавливать. Как положено, благословились, созвали собрание, создали приход... Однако почти два года ушло только на то, чтобы оформить необходимые документы и расчистить площадку под строительство. 

… Мне запомнились слова брянского архиерея в память о брате: "Поэма его будет законченной тогда, когда будет стоять храм".
Слава Богу, дело понемногу продвигается, хотя и медленно. Сельчане ведь, понятно, люди небогатые, конечно, собираем по копеечке.

Все друзья и враги, все, кого я обидел когда-то,
Вы простите меня, и просить об одном вас хочу:
Будет вам тяжела, иль совсем безразлична утрата,
Всё равно вы хоть раз помяните, поставьте свечу!..
(Валентина Шаронова, сестра Николая Мельникова).

Художник Игорь Сушенóк:

Его родное село расположено на границах трёх республик — Белоруссии, Украины и России. Николай, будучи подростком, бегал в белорусские деревни, находящиеся в трёх километрах от дома.

В семье уже были две дочери, Валя и Наташа. Жили скромно в обычном деревянном доме с русской печкой, небольшим хозяйством. 



Отец и мать поэта.

Время было советское, атеистическое, поэтому крестили Николая, как и многих других, тайно, в районном городке Злынка. С раннего возраста дети были приучены к труду. В шестилетнем возрасте маленький Коля мог сам уже вытопить печь и накормить. В пять с небольшим лет, Николай уже писал и читал, а в шесть — плакал, так хотел учиться. Вот и пришлось сестре вести брата, первого сентября 1972 года на линейку.

Подвела Валя братика к директору школы с просьбой, чтобы взяли, а та — ни в какую, говорит, приходите, когда будет семь. Валя — сама в слёзы и к родной тётке Любе, которая в школе техничкой работала. Еле тётка уговорила директора. Начались занятия. Коля и пошёл вперёд, так что все удивлялись, откуда у него такие способности: решили перевести его сразу во второй класс. 

Всё шло гладко. Но однажды жарким летом 1973 года отец вёз Колю на грузовике. Поворачивая с трассы, столкнулись с рейсовым автобусом. Удар был такой силы, что Коля, разбив телом лобовое стекло, вылетел из машины и упал на асфальт. Отца зажало в кабине рулём так, что сломанным ребром пронзило лёгкое.

Пострадавшие отец и сын были доставлены в больницу. Пять часов шла операция… В дальнейшем частые головные боли сопровождали Николая всю жизнь. 

Когда Коля заканчивал восьмилетку, их класс во главе с учителем был "на картошке". Там заметили Николая преподаватели Новозыбковского педучилища. "Приезжай к нам учиться. Хочешь, без экзаменов возьмём", — говорили они. Николай поступил в педучилище.

В 1981 году умер отец, и Коля был вынужден бросить педучилище, уехать в родное село. 
Мы познакомились с Николаем 24 мая 1982 года. Мне было тогда неполных 18 лет, а Николаю только что исполнилось 16. 
В мае 82-го Коля признался мне, что будет поступать в высшее театральное училище в Москве. Спустя несколько недель в калитку моего дома зашёл Николай, присел на ступеньки, и сказал: "Поступил". Он тогда меня просто поразил.
Но поступил-то он в ГИТИС! Читал Пушкина, Рубцова и покорил комиссию.

Подходила осень, и нам с братом Александром пришла повестка в армию, а у Николая закипела театральная жизнь. На втором курсе института Николая отобрали на эпизоды многосерийного телефильма "Батальоны просят огня". По моему убеждению, работая в картине во всех пяти сериях, Николай полностью "раскусил суть и соль" актёра. Это было не для него. Он начал понимать, что ему ближе драматургия.
Со второго курса Коля ушёл служить в армию. И забросила его судьба в далёкий посёлок Сим Соликамского района, Пермской области, на зону к "полосатикам". (Полосатиками назывались заключенные, приговорённые к смертной казни.) 

В армии Николай написал несколько десятков песен, которые на зоне быстро распространились и стали хитами среди заключённых. Это было место, в котором Николай прошёл суровую школу жизни. 

Вернувшись в 1986 году в родной ГИТИС, он с головой окунулся в учёбу и к четвертому курсу стал настоящим профессионалом. Колин педагог сказал ему: "Ты уже профессионал, переводись на режиссерский факультет". И в 1990 году Николай получил диплом по специальности "режиссура". В этом же году он поступил в аспирантуру института. Потом — работа в музтеатре им. Пушкина. 

Наступил 91 год. Николай очень тяжело переживал за Родину, болел всей душой за деревню. В эти тяжёлые времена Николай Бурляев и Николай Мельников стали организаторами международного кинофестиваля "Золотой Витязь". Начались творческие поездки по православным странам, также по России и Европе. Вся рутинная фестивальная работа легла на плечи Николая.

В 1992 году он записал видеоклипы своих авторских песен "Поле Куликово", "За вас молюсь". Кинофестивалю заказывают документальный фильм о математике и публицисте Игоре Шафаревиче ("И. Шафаревич: Я живу в России"). Николай Мельников с головой окунается в работу и создаёт талантливый фильм. Сам Николай был и автором, и режиссером, и журналистом в своих фильмах, и закадровым комментатором.

В конце сентября — начале октября 1993 году Николай Бурляев и Николай Мельников принимали активное участие в работе Верховного Совета России. Им удалось ночью с 2-го на 3-е октября покинуть "Белый дом". Октябрьские события 93-го оказали сильное влияние на творчество поэта, и он с болью в сердце создаёт целый альбом песен и стихов православно-патриотического толка.

В 1994 году "Золотому Витязю" отдали кинотеатр "Повторного фильма" на Большой Никитской в Москве. Коллектив кинотеатра единогласно голосует за Н. Мельникова, действительно влюбившись в этого светлого человека... Жить ему было негде, и Николай поселился на время в кинотеатре, где была маленькая каморка, здесь Коля жил и работал. Многие его стихи были написаны именно там. Писал он по ночам, а утром звонил мне и говорил: "Приезжай ко мне, я новенькое написал".

В один из таких дней я приехал, и Коля стал читать стихотворение "Поставьте памятник деревне". Ком подкатывал к горлу, наворачивались слёзы, и я с трудом их сдерживал. За это стихотворение его приняли в Союз писателей России. Сергей Михалков и председатель комиссии Валерий Ганичев сказали тогда, что это стихотворение уже хрестоматия. 

Никогда Николай не сетовал на свою судьбу, жил скромно и незаметно. В 1996 году Коля переехал на Пресню. В стране бушевали политические страсти, шла чеченская война. Сидеть сложа руки Николай не мог. Именно в тот год Николай написал поэму "Русский крест", которую до того семь лет вынашивал в голове, никому не говоря, а потом записал её в течение одной недели. Коля попросил сделать иллюстрации к поэме и дал мне рукопись, напечатанную на маленькой механической машинке. Книга разлетелась в мгновение ока.

В 1999 году Николай написал повесть "Сопрано". Повесть имела много врагов, потому что была правдива, а правды боятся. Пять раз отказывали Николаю в издании. Вот уже и спонсоры нашлись и отредактировано всё, а как доходит дело до издательства, там боятся печатать. Так и не дождался Николай этой книги...

Осенью 2003 года поэма "Русский крест" удивительным, мистическим образом привела Николая в Оптину Пустынь. Поездки в Оптину стали частыми, и духовный рост Николая был заметен всем. Три последних месяца своей жизни Николай Мельников жил почти безвыездно в Козельске, что рядом с Оптиной пустынью. 

К тому времени он уже задумывался о монашестве...



Он очень хотел снять художественный фильм по поэме "Русский крест". Скольким бы людям затронул душу этот фильм. Уже шли успешные переговоры о возможном финансировании... Но 24 мая 2006 года Николай был найден убитым, сидящим на остановке автобуса в Козельске. Официальная причина смерти — «сердечная недостаточность». Скорее всего, мы уже никогда не узнаем правды, что произошло на самом деле.

"Я бреду, как в тумане,
Вместо компаса злость.
Отчего, россияне,
Так у нас повелось?
Только явится парень
Надежной души,
И горит, как Гагарин,
И замрёт, как Шукшин,
Как Есенин, повиснет,
Как Вампилов нырнёт,
Будто кто, поразмыслив,
Стреляет их влёт."

Так написал известный русский писатель В. Солоухин, про таких, как Есенин, Клюев, Васильев, Шукшин... А теперь ещё и Мельников.
Однако не дождутся поборники обесчеловеченых ценностей и змеегорыночных отношений русской смерти.

Вновь двинут тайные пружины
Границы гневных рубежей,
Порубят русские дружины
И вражью рать, и иже с ней.
Вставай на вече, человече,
Потомок русского Орла!
Очнётся Росс и в русской речи
Забьют, как встарь, колокола.
Приходит время, тает мгла,
Святая Русь не умерла!
Звучат в душе колокола:
Не умерла! Не умерла!
(Художник Игорь Сушенок).

+       +       +
Как засвидетельствовал И. Сушенок, близкий друг Николая Мельникова, что он был не только талантливым поэтом, но и прозаиком. И это безспорно. Об этом свидетельствуют несколько повестей, которые он успел написать. Особенно пронзительная и раскрывающая боль и трагизм всех истинно русских художников, его повесть «Сопрано». Приводим несколько фрагментов из неё:

«Светильник светит, но сжигается фитиль».
(Муч.  Синклитикия).

Николай  Мельников

Сопрано
(повесть)
Сопрано (итал. soprano) – высокий женский голос.
Славяне – одна из крупнейших в Европе групп, родственных по языку и культуре...
Сербы – южные славяне, составляющие основное население Сербии...
 (С. Ожегов. «Словарь русского языка»)

Глава 4-я
(Выдержки)

«… Настолько я был разбит, что не мог более отчаиваться, хотел только успокоиться и прийти в себя. Не знаю, сколько времени так прошло, но, наверное, я уже уснул, потому что кто-то тихонько потряс меня за плечо:
—  Молодой человек, с вами всё в порядке?
Мгновенно я раскрыл глаза, вскочил — надо мной склонился старичок в рясе, с крестом на шее.
—  Вы священник? — почему-то спросил я.
—  Отец Дмитрий, настоятель вот этого храма.
—  Батюшка, простите меня, мне стыдно.
—  За что, голубчик?
—  Я согрешил, на душе грязно и тоскливо, сил нет.
—  Кто ж без греха? Тебя как звать?
—  Слава!
—  Пойдем ко мне, Слава, посидим у меня за чаем, побеседуем, —  и не дожидаясь меня, засеменил в сторону храма. Я вскочил и пошёл за ним.
—  Отец Дмитрий, а вы исповедуете меня?
—  А как же, голубчик, грех с души надо снять и жить дальше во славу Божию. Имя-то у тебя какое, Слава! Что ж его зря носить?
Дверь в храм на стук батюшки открыла седая женщина в платочке, лет пятидесяти. Мы прошли внутрь. И что меня поразило: насколько великолепен был храм снаружи, настолько внутри его не было вообще. Ни фресок, ни икон; своды полуразрушены, алтарь захламлен, и только правый придел более или менее походил на что-то – здесь уже поработали человеческие руки, видимо, здесь и шли службы.

Батюшка, словно угадав мои мысли, сказал:

—  Пока здесь служу, по воскресениям. И то, слава Богу, народ идёт, помогает и после "коммунизьма". Бог не даст погибнуть, — он куда-то исчез, вышел с крестом и Евангелием и позвал меня. — Ну, пойдём, раб Божий Вячеслав.

Исповедался я, рассказал всё о приезде в Москву, о своём, как я считал, блуде и пьянстве. После исповеди, сидя с батюшкой за чашкой чая, я внимательно слушал его слова:

—  Творчество, Слава, дано человеку от Бога. Как Он сам сотворил нас по образу и подобию Своему, так и нам дал возможность творить. Это безценный дар. Но это – ответственность, это твой крест, и ты должен нести его достойно и терпеливо. Ведь те же произведения искусства зачастую губят душу человеческую, развращают, низводят до состояния скотского. А твоя задача – поднимать, просветлять человека, показывая творения Господа нашего во всей красоте и чудесности. А для этого ты сам должен быть чист. 

И красоту неповторимой нашей природы, и всё, что дано человеку пережить на этом свете: и радость, и скорбь, и труд, и любовь – все от Господа. И Отечество наше земное от Господа дано нам до самого гроба. Сейчас все привыкли жить, топтать Родину нашу многострадальную, тот же ваш брат художник, и делают себе на этом имена, богатства Никогда, Слава, не продавайся, ибо этот грех с себя никогда не смоешь. Раз ты из народа — будь со своим народом, всё с ним пройди и помоги ему талантом своим, тогда другая мера тебе будет.

Впитывал я каждое слово батюшки, помню и сейчас каждую букву.
—  Я, Слава, сам отсидел двадцать лет в лагерях, да вот видишь, Бог дал сил выжить и не озлобиться. Злобятся сейчас те, кто всю жизнь пытался убить русскую душу, да только не по зубам она им, пройдёт скоро и это всё. А то, что с тобой произошло, — это тебе Бог урок дал, дальше ты со своей дороги сворачивать не будешь. Стержень, я вижу, у тебя крепкий, пошли Господи тебе сил и духовного зрения. Всегда молись. Ой, как не понимают люди силу молитвы — добровольно отказываются от защиты, потому и гибнут... Да-а...
Отец Дмитрий надолго замолчал, потом продолжил:
—  Мне вот храм восстановить надо, а силушка уже не та. Но Бог помогает, скоро и за тот придел примемся, и алтарь возведём, и хор у нас будет хороший. 
Батюшка был в своих мыслях и сидел, наклонив седую голову и скрестив руки на коленях, потом вдруг встрепенулся:
—  Как, говоришь, зовут твоего друга-художника?
—  Илья Подпильняк, батюшка...
—  Знаешь, Слава, ты забери оттуда все свои пожитки да приходи пока жить ко мне в храм. Вон при входе комната: и тепло, и свет есть, и лежанка, и книги, какие хочешь. Зато я буду за тебя спокоен. А с этим Ильей ты не ссорься — скажи вежливо, что у тебя своя дорога, что не хочешь мешать ему, вот и всё. Так ведь оно по жизни и получается.
Выслушал я батюшку и понял, что лучшего пути для моей неискушённой души не существует.

Глава 12-я

… —  О, мой деревенский друг, он сын своего отца! Когда-то Господь назвал иудеев Своим избранным народом и обещал им царя и землю в наследство, и владение над всем миром. Когда явился Иисус Христос – они не признали Его, ибо ждали, что этот Царь даст им богатство, золото и власть над всем миром. Он же говорил об истинном земном братстве, о воле Господа — чтобы все люди жили единым мирным царством. 

Надежды их не оправдались – за это Бог и принял мученическую смерть на Кресте, а они решили, отвергнув все заветы, взять власть на земле с помощью подкупа, обмана, золота и владеть всем миром... Надо сказать, Слава, что из этого уже очень много получилось. Во всех странах, во всех уголках земного шара... У нас убиты, поверь мне, сознательно убиты и Пушкин, и Лермонтов, и Есенин, и Рубцов, и Шукшин. И пусть мне докажут, что это не так, пусть докажут! – пригрозил художник Владимир Сергеевич строгим голосом.

… — Они, Слава, могут всё! Если с Россией они готовы покончить, с нашей великой Россией, то человек для них – пыль, прах, ничто... Мне жаль тебя! Ты никем и ничем не защищен. Либо будешь плясать под их дуду, либо сгинешь незаметно. Распяв Христа, вот уже две тысячи лет они медленно подчиняют себе мир, и Россия, православие — последний оплот. Духовные вожди народа, которые ещё не потеряли ниточки с Богом, уничтожаются незаметно, нещадно, иногда как бы нечаянно. Но учти: история повторяется! Повторится и с тобой! Если только не станешь овечкой в их стаде. Полезешь со знанием истории, мировой трагедии — тебе хана. Сдохнешь в безвестности от холода и голода, тебя выдадут за сумасшедшего, и дни твои земные будут незавидны.

Пиши пейзажи, пиши портреты, но в сюжеты, в полотна с замыслом не лезь! Скажешь правду — найдется тысяча компроматов, обвинений, аргументов, и в один день ты станешь нищим или, того хуже, тебе инсценируют самоубийство. Не верь в самоубийства русских художников и поэтов, никогда не верь, даже если правда будет очевидна. Люди, прикоснувшиеся к истине, не должны посвящать в неё других.

….Ты думаешь, я болен? Я сумасшедший? О да, правда всегда обескураживает! Самое интересное: все про всех знают — и молчат. Все молчат! Страх! Животный страх! Их могущество — это деньги, связи, это помощь друг друга, это невидимое государство в государстве. Надави на одного — завопит весь «прогрессивный мир»! А русский русскому никогда не поможет, он отвернётся, он будет пресмыкаться перед хозяевами жизни, будет холуйствовать. От этого мы и погибнем... Все... Лишь бы самому тихо отсидеться. Сейчас не получится отсидеться. Или – или...

… —  Слава... Всё намного серьёзнее, чем ты думаешь. Рисовать я тебя научил, это безспорно! Научил ли думать? В последние дни меня мучит тревога: что это?



…Мой реализм от меня никуда не уходил, но то, что хотелось мне сказать, требовало какой-то монументальности, плакатности. Ведь заканчивается век, заканчивается двухтысячелетие христианства – это срок, когда пора подводить итоги, и поэтому картина должна быть лаконичной и точной, как икона. 

Замыслы моих работ диктовались тем, что происходило в России сейчас, – а происходило недоброе. Я неполитизированный человек, и то видел, как кривдой подменяется правда, как страна разваливается на глазах у "видящих" и как слышат стоны нынешних и грядущих бедствий "слышащие". Уже было всё: и кровь, и ужасы бегства с родных мест, и дележ на "чистых" и "нечистых" в Прибалтике. Кто всё это придумал? Кто навалил на моих людей такую беду? 

Я, конечно, видел записку Даллеса, тогдашнего директора ЦРУ: "Мы развалим их изнутри..." Неужели это только они? Неужели мы сами не помогали им в этом, кинувшись разворовывать природные ресурсы, приватизируя заводы, открывая банки, не оставив собственному народу ни гроша, наплевав на него и оставив на вымирание? Что бы я ни узнал, о каких коварных планах ни прочитал, я не снимаю ответственности с нас самих. 

Еще десять лет назад мы маршировали, как идиоты, как представители великой державы, а держава уже проедалась насквозь червями: подбирались нужные кадры на нужные места, налаживались связи с заграницей, готовились проекты законов. Мы гнали братьям по Союзу лес, нефть, газ, металл, а «братья» со всех сторон уже точили кинжалы и ждали сигнала, всё ещё лукаво улыбаясь. Точно мы, русские, дураки — так нам и надо.

Глава 18-я

"Космополитизм – идеология, проповедующая отказ от национальных традиций и культуры, патриотизма, отрицающая государственный и национальный суверенитет" (Сов. энцикл. словарь).
 
Я вспомнил, как художник Владимир Сергеевич говорил о едином государстве, об отказе от своих традиций, культуры, патриотизма.
"Будь проклят патриотизм" (Л. Троцкий).
Ну и вождь революции — значит, будь прокляты те, кто любит Родину? Значит всё, что он делал в России, — ненавидя её?
"Если для нас создан век сей, то почему не получаем мы наследия с веком? И доколе это?" (III кн. Ездры, 6, 56).
За это Христа и распяли?
"Некоторые духовные насекомые испускают вонь, если их раздавить. Таково Христианство. Этот духовный клоп был раздавлен 1800 лет назад (распятие Христа – авт.), а до сих пор отравляет воздух нам, бедным евреям" (Гейне).
Ну и Гейне, ну и гений! Вот бы никогда не подумал! Выход один: или уничтожить Православие, потому что в чистом виде христианство осталось только у нас, либо Россию.
"Подобно тому, как человек превосходит животное, евреи превосходят все народы на земле" (Талмуд).
Последняя запись убила меня наповал — значит все, кто читал Талмуд, живут с этой убежденностью? И «высшее существо» — Илья Подпильняк, для которого я скот?
С утра, умывшись и слегка позавтракав, я сидел и опять думал. Как мне жить в этом непростом мире? Ведь я тоже художник! Что творится сейчас с нашей страной? Где гарантия, что Россия уже не стоит по горло в долговой яме и в один прекрасный момент мы не будем отданы другому правительству, как заложники, вместе со своими морями и реками, лесом, нефтью и золотом, а сами не встанем рабами в очередь за чужой похлёбкой? Хороший, кстати сюжет, ещё для одной картины, например, "Россия – XXI век". 
…Будем трусить, каждый на своём месте, – не даст нам Господь царя, а пошлёт в общее стадо, к рабству — вместо Святой Руси!

ЧАСТЬ  II
Глава 3-я

…Я рассказал всю теорию Рогозина: и про евреев, и про Мессию, и про мировое господство, и про тайное правительство, сведения о котором лишь изредка просачивались наружу. А по предсказаниям всех русских святых отцов, близится эра Антихриста, вот его приход и готовит-то это тайное правительство – мировая закулиса, как говорят. Будет один он – больше правителей не будет. Значит, сейчас путём войн и конфликтов надо смести границы, разбить большие государства на маленькие княжества, уничтожить национальности, местные культуры, наше Православие, стереть из мозгов память, забить их масскультурой. 

Дробление Сербии произошло — значит, помяни моё слово, начнётся и дробление России: подкупы местных князьков, стравливание, неумение правительств самим справиться со своими конфликтами и, как итог, якобы миротворческие войска ООН уже во всех точках мира. Американские базы, советники, наместники — и мир в их руках. Мы видели, какой кровью заканчиваются их миротворческие операции. И ещё через несколько лет, когда окончательно развалится наша армия, американские бомбы посыпятся и на нас. 

И войска войдут! И «порядок» наведут! Старая примета: началось в Сербии — закончится в России. Так что началось это не сразу, как ты говоришь, это долго готовилось, тщательно, и никто ни о чём не подозревал. Ну, кто мог думать, что такая махина — СССР — развалится, как карточный домик! Кто мог думать, что сразу же Россия подпишется под эмбарго против Сербии — своих единоверных, единокровных братьев-славян по крови и духу?

Глава  5-я

…А были случаи, что маститые художники во цвете лет вдруг умирали невзначай, и, что интересно, часто повторяется диагноз "сердечная недостаточность". Так что людям искусства, особенно русского происхождения, рекомендуется чаще проверять сердечную достаточность. Вот так! А говорят: политика — грязное дело!

Всё на земле, творимое только ради удовлетворения живота, страстей, властолюбия и тщеславия, — грязное дело! Так что вся жизнь — политика, и она проста: либо налево, либо направо, другого выхода нет. Перед смертью закричишь: "Господи, я направо хотел, да жизнь такая трудная была, что я налево пошёл!" Значит, плохой ты был политик, дядя, но ты сам её выбрал, и вот тебе по твоей политике полагается... и т. д. — ответит Господь. Ничего не попишешь, жизнь не кино, не переиграешь плохую сцену, а если и кино, то хроника, чистая, голая правда...

Глава 7-я



Донская станица Елань-Колено. Казаки в бездельи «на кругу», у родного полуразрушенного храма.

…Я думал о наших братьях-патриотах. Жалкие кликуши. Покричать о бедах русских они умеют, а когда твой же соплеменник оказывается загнанным в угол, все куда-то исчезают. "Патриот". Взяли, и затаскали словечко. Нет патриотов — есть трудяги и молитвенники, всё! Только эти две категории спасут Россию, если ещё можно что-то сделать. А господа ряженые, бьющие себя в грудь и кричащие на патриотической пьянке: "Слава России!" — я вас больше в упор не вижу. Ни одного протеста, ни строчки в своих газетенках! Господи, до чего же страшно чувствовать себя одиноким! Как же изнывает душа, как же всё постыло!

Эпилог.

…Заканчивая свои записки, я думаю: кому и куда они попадут? Вот вопрос! Для чего я их писал? Чтобы показать, что русскому художнику в конце века не давали ни жить, ни творить, ни любить? Что какими бы дураками нас ни выставляли, как бы ни клеили на нас ярлыки "антисемитов" — есть! Есть в мире грозная сила, которой ненавистны и славянство, и Православие, и Россия — последний православный оплот. И если мы не будем вместе, нас очень скоро поделят на мелкие части и "поработают" с нами до такой степени, что мы забудем свой родной язык. Русские! Не давайте бить себя, не топчите друг друга, ведь все наши святые отцы плачут на небесах, видя то, что творится на нашей земле!

Русские! Не бросайте друзей, не бросайте сербов, ибо кроме нас, у них нет никого. Видящие увидьте, и слышащие услышьте!

Временно я затих. Работаю. Много работаю, ибо помню слова, что "Россию спасут труженики и молитвенники"

Н. Мельников. Повесть «Сопрано» 1999-2005 годы. Изд. «Царское дело» 2011 г.

+       +       +
И вот подтверждение его безстрашных и пророческих слов, в том числе и о себе, о своём безвременном конце. Одно из комментариев,  на смерть другого нашего, вставшего на брань во весь рост, тоже молодого, выдающегося русского художника:

Галина:
—  Не верю, что молодой и полный творческих сил 44-летний художник Павел Рыженко умер своей смертью. Крепкий, красивый, здоровый — таким я его запомнила на выставке в Петербурге. 

Таким же молодым "умер" утром на автобусной остановке поэт и писатель Николай Мельников  —  автор эпохальной поэмы "Русский крест", и врачи так же установили смерть от «сердечной недостаточности». Но его сестра Валентина, приехавшая на похороны, обнаружила маленький прокол, как от иголки, в районе сердца. И вспомнила предсказание самого Николая, что он умрёт молодым и не своей смертью. 

Уверена, что русские ряды "зачищают" не только массово, но и планово — в первую очередь выявляют и уничтожают духовно и творчески зрелых лидеров. И это неизбежно, пока мы под ярмом.

РУССКИЙ  КРЕСТ  НИКОЛАЯ  МЕЛЬНИКОВА
Поле  Куликово

Высока ковыль-трава поля Куликова –
Будто нам для вечных снов выстелен ковёр…
Покидая отчий дом, мы давали слово:
Лучше встретить смерть в бою, чем нести позор.
Скоро поле тишины станет полем брани,
Скоро ночь уйдёт домой, унося туман,
Скоро копья зазвенят в чужеземном стане,
И взовьётся в синеву знамя у славян!
Исчерпалось до конца русское терпенье!
Встанем, братья, в полный рост на земле родной!
Не впервой нам принимать ратное крещенье
И из пепла воскресать тоже не впервой!
Наша слабость, наша рознь в прошлом остаётся,
Путь раздоров и обид мы прошли сполна!..
Упаси нас впредь, Господь, меж собой бороться:
Коли Родина одна нам навек дана.
Пусть поможет острый меч да скакун крылатый,
Не скорбите ни о чём в этот светлый час:
С нами Бог, за нами Русь, наше дело свято!
Кто останется в живых, тот помянет нас!
Эту пронзительную поэму, как и стихотворение «Просьба» — своеобразное завещание, поэт написал с мистическим совпадением, того, что с ним и произошло. 

Просьба

Упаду и усну, и из далей далёких услышу
Плач друзей и родных и псалмы, что споют надо мной.
Возликует душа, поднимаясь всё выше и выше,
Как ликует невольник, бегущий из плена домой!
Возликует душа от надежды на свет и спасенье,
Только что её ждёт – в этой жизни узнать не дано.
Я немало грешил, и не там я искал утешенье,
Но прости меня, Боже: к Тебе я хотел всё равно!..
Будет путь у души, а чужое, холодное тело
Повезут из Москвы в те глухие, лесные края,
Где заросший погост утопает в черёмухе белой,
Где родные лежат, где с родными останусь и я…
Все друзья и враги, все, кого я обидел когда-то,
Вы простите меня, и просить об одном вас хочу:
Будет вам тяжела иль совсем безразлична утрата,
Всё равно вы хоть раз помяните, поставьте свечу!..

Николай Мельников родился 6 марта 1966 года в Брянской области. Кроме него, в семье Алексея Харитоновича и Раисы Фёдоровны росли ещё две дочери – Валентина и Наталья. Отец Николая был очень любознательным и разносторонним человеком, сплачивал вокруг себя талантливых односельчан, был очень музыкален, как и его супруга. 

Поэтому не случайно, что в их семье постоянно звучала русская песня, и дети переняли дар своих родителей: все хорошо пели. У Валентины музыкальное образование, а Николай сочинил много песен на собственные стихи. К сожалению, Алексей Харитонович рано ушёл из жизни и не успел порадоваться успехам своих детей. Раисе Фёдоровне, простой крестьянке, пришлось в одиночку поднимать двух дочерей и сына, и ей это удалось сполна: все выросли порядочными и честными людьми. Мама поэта живёт по-прежнему в том же селе рядом с дочерьми. 

Николай Мельников окончил восемь классов в Лысовской школе и поступил в Новозыбковское педучилище. Но доучиться там не пришлось. Начал работать на консервном заводе, а среднее образование получил в Злынковской вечерней школе. В этой школе Николай познакомился и подружился с Игорем Сушенком, начинающим тогда художником, и предсказал ему блестящее будущее на ниве живописи, что впоследствии и произошло. 

После окончания школы Николай отправился в Москву — поступать в знаменитый ГИТИС. И, несмотря на большущий конкурс, он был принят на актёрский факультет. 

Из института был призван в армию, а после демобилизации, продолжил образование уже на двух факультетах — актёрском и режиссёрском. В 1994 году он снял видеофильм «Игорь Шафаревич: Я живу в России» и за эту работу на международном кинофестивале «Золотой Витязь» в том же году стал лауреатом в номинации за лучший сценарий. 

В 1995 году за стихотворение «Поставьте памятник деревне» на совещании молодых писателей в Переделкино, он был принят в Союз писателей России. В 1997 году он стал лауреатом литературного конкурса имени Фатьянова. 



Я думаю, что душа России в её самых разнообразных проявлениях и была лейтмотивом всего поэтического творчества Николая. Поэт был настоящим патриотом нашей многострадальной Родины и много писал именно о ней.

Любя Россию, Николай во многих стихах подчёркивал, что главный стержень, главный нерв русского народа — Вера Православная. Он сам стремился к Богу, стремился к покаянию за грехи и свои, и своего народа, выступал за возрождение нашей жизни на христианских началах любви, милосердия, нестяжания и стойкости в духовной брани против соблазнов сомнительной нынешней цивилизации. 

Кстати сказать, Николай, чей расцвет пришёлся на довольно чёрный период в истории нашей страны, включился в борьбу за Россию на стороне «славянофильских», по его терминологии, сил. Участвовал в предвыборной политической кампании патриотов России. Испытал на себе давление со стороны так называемых проельцинцев. Но поэт вскоре понял, что политика — грязное дело, не совместимое с творчеством. 

К нашим!

«О вы, которые хотите
 Преобразить, испортить нас!..»
Н. Н. Языков. «К не нашим»
О вы, которые хотите
Страну спасти и сохранить!
Присядьте рядом, потерпите —
Я так хотел поговорить!
Я знаю вас не день, не месяц,
Все ваши мысли и дела,
С тех пор как мрачный чужебесец
Отчизне столько сделал зла!
Как вы, откликнувшись на беды
Своей страны, своих людей,
Сказали: «Станем до Победы,
Да будет побеждён злодей!»
Вас патриотами назвали,
За вами встали и пошли,
Вас, как святыни, защищали,
За вас под пули попадали
Во всех краях родной земли.
И ждали только ваше слово:
«Вставай на смертный бой, страна!»
Страна к тому готова…
Но – не услышала она.
От вас заветного призыва,
Ведь нет Героя среди вас…
А вы лепечете трусливо
Про то, что скоро «мщенья час».
Какое мщенье? Ваше, что ли?
Кому вам мстить теперь? Зачем?
Вы не в тюрьме – на вольной воле,
У вас ни горя, ни проблем!
Вы сыты, братья патриоты!
Чего ещё желать себе?
Сейчас у вас одни заботы —
Топтать собратьев по борьбе,
Тех, кто был вами одурманен,
Пока не понял смысл простой:
Поляков вёл – Иван Сусанин,
А вы народ водили – свой!
Так вот! Не знали вы Россию!
Ведь всё равно настанет час —
Найдётся Вождь, найдётся сила,
Сметёт врага, но с ним – и вас!
Потом рассказывайте долго
Ему, Вождю из мужиков,
Куда впадает наша Волга
И сколько в небе облаков!
 
Он понял не только это: он понял, что никакими митингами, лозунгами, криками «долой» тот режим не изменишь. Необходима сплачивающая идея, проходящая не через руки, глотки и умы людей, а через их сердца. Нужно личное и соборное молитвенное стояние перед Богом. В стихотворении «Гражданину», вошедшему в Антологию русской поэзии XX века, составленную коллективом авторов под руководством В. Кострова, Николай чётко это выразил.

Гражданину

Твоя Россия… Думая о ней,
Уберегись соблазнов и обманов: 
Одна молитва может быть сильней,
Чем целый митинг с сотней горлопанов.
«За Русь, на бой!» — всё суета сует,
И суетою души захлебнулись.
Одна молитва! Но молитвы – нет!
«На бой, за Русь!» – и снова обманулись.
Твой враг не там — не на коне с копьём
И не с мечом в открытом чистом поле,
Он — невидим, его не взять живьём
Ни силою, ни криками «Доколе!»
Твой враг  — раскол, далёкий, вековой,
И если в душах нету единенья — 
Ликует он, и тщетен подвиг твой
На поприще «российского спасенья».
Есть Вера, Бог, Отечество и ты!
Лишь это русских делает народом!
Решись, уйди бесовской суеты,
Пусть даже «струсил» скажут мимоходом.
Уйди! И сам неистово молись,
Чтоб Бог вернул и Веру, и сплоченье,
Ни слёз, ни покаянья не стыдись
Во имя долгожданного спасенья.
Из всех краёв растерзанной земли,
Как нити золота, польются вверх молитвы,
Чтобы до Господа, до всех Святых дошли,
Прося благословенья правой битвы!
Тогда — сама собою встанет рать,
И будет вождь — Один, одна — дорога,
Спасётся Русь… И пусть не будут знать,
Что ты всё это вымолил у Бога!
Этому же посвящено и другие его стихотворения — 
За веру, за Христа
Вставай, народ родной страны,
Вставай на смертный бой
С самим слугою сатаны,
Со всей его ордой!
Вся эта сила чёрная
Грозит нам неспроста —
Идёт война духовная
За веру, за Христа.
 
 Давно лежит у стен Кремля
 Убийца и злодей,
 Его не приняла земля,
 Но принял Мавзолей,
 И тень его кровавая
 Блуждает неспроста —
 Готовит орды новые
 На веру и Христа.
 
 За веру православную
 Измучен наш народ.
 За Русь самодержавную
 Мы шли на эшафот.
 Мы сильно обезкровлены,
 Нам надо, надо встать —
 Идёт война духовная
 За веру и Христа.
 
 К спасенью путь указан нам.
 Благослови же нас
 И стань победным знаменем,
 Нерукотворный Спас.
 На бой с ордой бесовскою
 С молитвой на устах
 За Русь, за честь отцовскую,
 За веру и Христа.
 
 Вставай, народ родной страны,
 Вставай на смертный бой
 С самим слугою сатаны,
 Со всей его ордой!
 Вся эта сила чёрная
 Грозит нам неспроста —
 Идёт война духовная
 За веру, за Христа.
 Пусть эти силы чёрные
 Падут у ног Христа —
 Идёт война духовная
 За веру, за Христа.

Николая очень волновала трагическая судьба поэта в России. Не того, конечно, кто умеет слагать красиво вирши и даже порой в экстазе может призвать других на баррикады, но сам остаётся в тени, прикормленный властью. А того, кто, обладая особым даром, глаголом жжёт сердца людей и своей жизнью подтверждает достоверность своих слов. 

На мне стоит клеймо поэта,
А у поэта на Руси – 
Так довелось – недолги лета.
Мне тридцать. Господи, спаси!
Поэтов нагло убивали
Во все века, и всякий раз
Убийц на волю отпускали – 
Другим поэтам напоказ!
Чего ж мне ждать? Всё это было – 
Удар ножа иль выстрел в грудь,
Или подвыпивший верзила
«Случайно» стукнет чем-нибудь.
Самоубийств инсценировки,
«Несчастный случай» – как назло…
Какой цинизм! Какой сноровки
Достигло это ремесло!

Удивительно, но поэт как в воду глядел: в его гибели много таинственного и запутанного, не сразу даже определили, что это была насильственная смерть. Ремесло по уничтожению русских поэтов поистине достигло высочайшей сноровки! Скорбный мартиролог перечислять не буду: он хорошо известен…

А вы знаете, что Николай, в стихах которого столько трагизма и боли, был очень весёлым, лёгким, открытым человеком. В их родном селе всегда ждали его с нетерпением — и взрослые, и дети. 

Едва поступив в ГИТИС, Николай нашёл мастерскую известного художника Александра Шилова, привёл туда своего приятеля, земляка-художника, убедил мастера ознакомиться с произведениями молодого автора. И Шилов сказал Игорю, посмотрев его работы, что у него есть данные стать настоящим знатоком своего дела. Какой мощный импульс  поддержки получил тогда начинающий художник! Но какую настойчивость и заботу проявил его друг! Нам бы всем таких друзей! 

Хотелось бы мне отметить и другую важную черту Николая – видеть в каждом человеке, даже в самом маленьком, ничтожном и не нужном никому, человека. 

Как хорошо написал Николай в повести «Щепки»: «У Бога нет ни больших, ни маленьких людей — все Его дети, всех Он любит одинаково. Куда бы ни закинула тебя судьба, как бы тебя ни ударила жизнь, ты – не щепка, ты – человек, созданный по образу и подобию Божьему. Ты всегда должен помнить об этом и распрямляться, обращая глаза к Небу, потому что в нём — Бог». 



Николай Мельников был достойным наследником Есенина и Рубцова: он был певцом русской деревни, того первозданного уклада российской жизни, который всеми правдами и неправдами хотят уничтожить враги нашей своеобычной цивилизации. Он боролся, как мог, за свою гибнущую малую родину, бил в набат, предупреждал, что невнимание к нуждам  деревни неизбежно приведёт к гибели России. 

ПОСТАВЬТЕ ПАМЯТНИК ДЕРЕВНЕ

Поставьте памятник деревне
На Красной площади в Москве!
Там будут старые деревья,
Там будут яблоки в траве,
И покосившаяся хата
С крыльцом, рассыпавшимся в прах,
И мать убитого солдата
С позорной пенсией в руках!
И два горшка на частоколе,
И пядь невспаханной земли,
Как символ брошенного поля,
Давно лежащего в пыли!
И пусть поёт в тоске и боли
Непротрезвевший гармонист
О непонятной русской доле
Под тихий плач и ветра свист!
Пусть рядом робко встанут дети,
Что в деревнях ещё растут – 
В наследство им на белом свете – 
Всё тот же чёрный, рабский труд!
Присядут бабы на скамейку,
И всё в них будет как всегда:
И сапоги, и телогрейки,
И взгляд потухший в «никуда»!..
Поставьте памятник деревне,
Чтоб показать хотя бы раз
То, как покорно, как безгневно
Деревня ждёт свой смертный час!
Ломали кости, рвали жилы,
Но ни протестов, ни борьбы – 
Одно лишь «Господи, помилуй!»
И вера в праведность судьбы.
Поставьте памятник деревне
На Красной площади в Москве…
Там будут старые деревья
И будут яблоки в траве…

Поэму «Русский Крест» Николай Мельников закончил 14 октября 1996 года в большой христианский праздник Покрова Пресвятой Богородицы. В предисловии к поэме написано:

«В минувший трагический век Господь дал народу нашему тяжкое испытание. Из него вынесли веру даже те, кто от рождения о ней не слыхивал ни от родителей, ни от дедов своих. Жажда чистоты душевной побуждает молодёжь искать веры в Бога, а старшее поколение, на памяти которого все ужасы безверия, и убеждать не надо. 

Эта дорога поисков силы и смысла жизни изложена в замечательной поэме «Русский Крест», написанной светлым и певучим языком. И не следует рассматривать эту поэму, как историю жизни русской деревни. Это жизнь всех нас, погибающих в безверии, и из руин возрождающихся. Нет, мы не можем умереть — мы такой народ — русский, те, кто живёт на этой чудесной земле».

В  последней строфе стихотворения «Поле Куликово» есть такие слова:

Пусть поможет острый меч да скакун крылатый,
Не скорбите ни о чём в этот светлый час:
С нами Бог, за нами Русь, наше дело свято!
Кто останется в живых, тот помянет нас!

(Фрагменты стенограммы выступлений на Вечере памяти поэта 
Николая Мельникова в Доме учёных г. Саров — 2007 г.)

+       +       +

В гибели Николая Мельникова много таинственного и запутан­ного. Предчувствия своей короткой жизни Николай вы­сказал в этих строках:

На мне стоит клеймо поэта,
А у поэта на Руси —
Так довелось — недолги лета...

Действительно, сколько великих, талантливых и прос­то замечательных русских поэтов ушли из жизни в рас­цвете своего творчества! Пушкин и Лермонтов, Есенин и Клюев, Васильев и Рубцов... Нескончаем этот скорбный ряд. Со временем в нём, несомненно, найдётся место и для Николая Мельникова. Ведь на Руси испокон веков поэтов признавали гениальными только после их смерти. Николай Мельников был певцом русской дерев­ни, достойным наследником Сергея Есенина, Николая Клюева, Николая Рубцова...

Поэт боролся, как мог, за гибнущую малую родину — деревню, словно бил в набат, призывая обратить внима­ние на её нужды, спасать её, пока не поздно. Ведь гибель русской деревни неизбежно приведёт к гибели России, справедливо убеждал он.

Николай Мельников любил Россию и во многих сво­их стихах подчеркивал, что главный стержень, главный нерв русского народа — Православная Вера. Всю свою сознательную жизнь он стремился к Богу, выступал за ду­ховное возрождение нашего народа на христианских на­чалах любви, милосердия и стойкости против соблазнов сомнительных ценностей нынешней цивилизации. 

Николай Мельников ушёл из жизни в расцвете твор­ческих и духовных сил. Задолго до своей кончины поэт оставил стихотворение «Просьба», в которой до деталей предсказывал своё будущее:

Будет путь у души, а чужое холодное тело 
Повезут из Москвы в те глухие лесные края,
Где заросший погост утопает в черемухе белой, 
Где родные лежат, где с родными останусь и я...

Эти строки были восприняты как его за­вещание. Похоронен Николай Мельников на скромном сельском кладбище под простым деревян­ным, православным рус­ским крестом, о котором он много писал и кото­рый прославлял при жиз­ни. 
В. Комов.

На смерть Николая Мельникова

"Поставьте памятник деревне
На Красной площади в Москве..."
Н. Мельников
Убили в России поэта...
За что же убили? За то,
Что песней не вовремя спетой
Мешает он тем, кто давно
Над Русью раскинул тенета
И кровушку нашу сосёт...
Убили в России поэта
И это, как прежде, сойдёт?
Деревня разута, раздета
И продана трижды, а он
Свой крест через гиблую Лету
Несёт на Голгофу. Канон
Поставьте на площади этой
И русский, завещанный крест...
Мы свечи поставим поэту
За то, что пока ещё есть
Кого убивать. Но не свечи,
А надо осилить тот груз,
Тот вес, что сминает нам плечи,
Тот крест под названием: Русь!
А. Грунтовский. 
 
Светлая кончина

В день святых равноапостольных братьев Кирилла и Мефодия, учителей словенских, 24 мая, на 41-ом году жизни скоропостижно скончался прекрасный русский поэт Николай Алексеевич Мельников. Скоропостижно, ибо ещё за два для до смерти Николай, полный пасхальной радости, звонил друзьям из Оптиной пустыни. «Как хорошо жить в России!» — сказал он тогда. И добавил: «А умирать — только здесь».

Истинно русский человек, родом из глухой брянской деревни, где на стыке трёх славянских земель, в зоне чернобыльского бедствия, остались его родные и близкие.

И в последние месяцы жизни он был необыкновенно светлым и мудрым. Лауреат Фатьяновской премии, автор многих замечательных песен («Поставьте памятник деревне...» и др.), Николай Мельников известен православному читателю прежде всего своей поэмой «Русский крест», выдержавшей на сегодняшний день более десяти изданий. Звучала в его стихах и прозе и сербская тема. В Сербии Николай был лишь однажды, но запомнил эту страну навсегда.

Помолимся, братия и сестры, о рабе Божием Николае.
И. Чизлов.  Общество Русско-Сербской дружбы.
15 мая 2021 Просмотров: 9 736