Помогая ощутить пасхальную радость другим, я почувствовала, как расширяется и реанимируется мое собственное сердце.

Я крестилась накануне Благовещения, примерно за три недели до Пасхи, и потому, как в евангельской притче о работниках, успела в одиннадцатый час присоединиться к постящимся и молящимся…

Это первый мой пост, первые покаянные службы, первое литургическое осмысление евангельских событий. Явление Архангела Божией Матери, Вход Господень в Иерусалим, Страстная седмица – всё это в свои 18 лет я переживаю впервые, с чистого листа, отдаваясь новым впечатлениям полностью и безвозвратно. Может быть, поэтому мой первый праздник Светлого Христова Воскресения воспринимается тоже как откровение, как послание свыше, адресованное лично мне, – с любовью и заботой.

Уже за несколько дней до Пасхи всё в моей жизни проникнуто напряженным ожиданием праздника. Яйца покрашены, по квартире витает приятный запах тяжелых домашних куличей. Темные наряды храма сменились на белоснежные, которые сегодня же сменятся на красные с золотом… Конечно, немного волнуюсь: смогу ли выстоять ночную службу? Не станет ли мне плохо с моим хлипким здоровьем? Как обидно было бы разомлеть в тепле под монотонное чтение, плюхнуться мешком на скамейку и проспать свою первую Пасху…

Однако с первых же мгновений, когда густую тьму рассекают сверкающие хоругви, когда весь честной народ подхватывает «Воскресение Твое, Христе Спасе…», мой сон куда-то улетучивается. Меня вдруг накрывает волна какой-то неожиданной, беспричинной радости. Кажется, сама ночь отступает перед хлынувшим через окна и двери светом, перед сиянием праздничных облачений, сопровождаемых широкой вереницей свечей и разноцветных фонариков. И даже воздух будто искрится от света глаз, когда заходится чуть хрипловатым переливом старый надтреснутый колокол и навстречу ему ввысь несется стройное многоголосие: «И нас на земли сподоби чистым сердцем Тебе славити…».

Помню первое «Христос воскресе!», ползущие вверх уголки губ молодого священника, который изо всех сил пытается сохранить серьезность, но у него это никак не выходит. Помню дружное, звонкое, ликующее «воистину», как оно пронзает высоту, как я набираю полную грудь воздуха, чтобы крикнуть громче всех, как оглядываюсь по сторонам, ловя, удерживая, запоминая сияющие взгляды и улыбки прихожан…

Монотонного великопостного чтения нет, как нет больше скорби и сокрушения прошедших дней. Вокруг всё время поют, кричат, кадят – кажется, дай волю, и весь храм пустился бы в пляс. «Пасха, Господня Пасха, от смерти бо к жизни и от земли к небеси…». Я стою счастливая, опьяненная этим радостным безумием, и хочется только одного: чтобы оно никогда не кончалось.

Торжество Жизни, торжество веры, торжество Любви, торжество Воскресения. «Смерть, где твое жало? Ад, где твоя победа?». Я не успеваю понять, когда кончается служба и начинаются поздравления. Все христосуются, сжимая друг друга в объятиях так крепко, как будто вкладывая в них свою душу. Я выношу из храма увесистый пакет со множеством крашеных яиц, куличей и незамысловатых гостинцев.

Делиться радостью – это так естественно, так хорошо. И мы, почти не успевая отдохнуть, спешим поделиться ею с теми, кто в этом городе лишен тепла и заботы близких. В шесть утра нас уже ждет машина с подарками, собранными для сиротского приюта и дома инвалидов.

Сначала приют – заходим в торжественно украшенный зал, наполненный детьми, поем тропарь и кондак Воскресению. Смотрим, как дети разбирают игрушки и конфеты, с любопытством поглядывая на нас, с жадностью ловим их восхищенные взгляды и улыбки. Здесь наша функция невелика – в приюте много верующих воспитателей, которые смогут рассказать им о празднике.

А мы спешим дальше, туда, где мы нужнее – в дом инвалидов. В обитель дурно пахнущих смятых простыней и никому не нужных стариков. Меня взяли сюда впервые, и я не знаю, как себя вести. Боюсь сделать что-то не так, растерянно оглядываюсь на друзей. Заходим в одну из палат, моя подруга наклоняется к первой попавшейся бабушке. Неужели обнимает? «Христос воскресе!». По сморщенному лицу текут слезы. «Воистину, воистину», – шепчут дрожащие бледные губы. Теперь моя очередь. Кто-то кивает трясущейся головой, кто-то лежит, отвернувшись к облупленной стенке, кто-то смотрит пустым, остановившимся взглядом, кто-то безразлично достает из подарка конфету и отправляет в рот.

Но мы целуем, обнимаем, целуем, обнимаем – без передышки. Мне приходит мысль, что все это похоже на какую-то экстренную реанимацию. Мы торопимся вдохнуть в них, омертвевших от холода и одиночества, всё то тепло, которое получили в эту ночь. Вы нужны, вы не забыты, потому что есть Бог, Который помнит о вас…

И по мере того, как мы переходим из палаты в палату, я чувствую, как реанимируется и расширяется мое собственное сердце, до краев переполняясь живительной теплотой. Казалось бы, мы, спавшие от силы два часа, должны уже валиться с ног и чувствовать раздражение, но происходят странные, необъяснимые никакими человеческими факторами вещи: радость никуда не исчезает, не истощается, не выдыхается.

И я вдруг понимаю, что Пасха – это нечто большее, чем храм. Служба закончилась, а праздник продолжается. И будет продолжаться всегда, потому что настоящая радость – она неотлучно с нами, неизменно рядом, она не зависит ни от чего временного, она вечна, как и Сам ее Источник – Бог. Всё в этом мире пройдет, всё сотрется с лица земли, и даже, как сказано в Откровении, бездонное небо совьется как свиток, а пасхальная радость не кончится никогда. Радость воскресения мертвых и жизни будущего века…

Надежда Порхун
Источник: Взгляд-Православие

27 апреля 2023 Просмотров: 9 840