Музыка Рахманинова неотделима от России

Пианист и педагог, Олег Вайнштейн вместе со своими студентами и старейшим педагогом музыкального колледжа им. Н.А. Римского-Корсакова Светланой Карзиной побывал в Псково-Печерском монастыре, чтобы устроить для детей из Художественно-хоровой студии при обители «Рахманиновский вечер». В канун 70-летия со дня смерти Сергея Рахманинова мы позвонили Олегу в Петербург и задали несколько вопросов.

— Расскажите о ваших впечатлениях от посещения Псково-Печерского монастыря.

— Конечно, они необычные — больно уж место это выделяется из той обыденности, в которую мы, находясь в большом городе и не замечая каких-то главных вещей, погружены. Печеры впечатляют — особенно в первый раз. Конечно, я что-то читал об обители и до поездки, — и в интернете — но можно много слышать, а когда видишь своими глазами, реальность превосходит любые ожидания.

— Вы выступали перед детьми. Что вы исполняли, и насколько понятной оказалась для них музыка Рахманинова?

— По сути, программа была взрослая. Миниатюры Сергея Васильевича Рахманинова, — прелюдии разные, из юношеских пьес «Сирень, «Элегия», а из крупных сочинений первая часть его Третьего фортепианного концерта, — это играл мой студент-выпускник. Так что были не только «хиты», но и трагичные, глубокие произведения.

А что касается того, как нам игралось, как нас воспринимали, — очень хорошо. Приходилось играть в разных ситуациях — были и благотворительные концерты для детей из детских домов, приходили и дети, которые вообще не знали, что такое фортепиано и что такое скрипка. Дети, которым мы играли на этот раз, были очень подготовлены и чрезвычайно внимательны.

— А как произошла ваша личная встреча с Рахманиновым? Как вы его для себя открыли, почему полюбили?

— Вопрос сложный, потому что, чем дольше живешь, тем фигура Сергея Васильевича раскрывается всё больше и больше, и ты понимаешь, что знал ты о нем мало, и только теперь узнаешь, и впереди еще больше неизведанного. Потому что это действительно личность уникальная, многогранная.

После него были великие, замечательные композиторы, — и есть — но, конечно, такой мощной фигуры, личности такого масштаба больше нет. Он пронес из XIX века чуть ли не все лучшее, что было в русской композиторской школе, и при этом выразил ту действительность, в которой жил.

Сейчас, конечно, нет людей, которые бы так многогранно и полноценно воплотились во всех амплуа, в которых только может музыкант воплотиться. Сложно сказать, чего он в музыке не мог.  

Мало кого, на мой взгляд, можно поставить рядом с Рахманиновым-исполнителем. Нам, конечно, доступны лишь ограниченные его записи, но даже они позволяют судить о том, что это был не только композитор, но и исполнитель огромного масштаба.

Ну а про музыку его что сказать… Знаете, часто ты, слушая, понимаешь — да, эта музыка прекрасна. А здесь ты об этом даже не думаешь. Это просто прямое попадание в точку. В душу. (задумывается) Может быть, это действует только на людей, выросших в России, близких к ней. Не знаю. Хотя мне кажется, что музыка Рахманинова интернациональна и действует на всех — именно в том смысле, о котором я только что сказал.

— В атеистические времена нашего государства считалось, что вести духовную жизнь — это посещать концерты, спектакли, любить искусство. Сохраняет ли сегодня классическая музыка свое духовное значение?

— Если говорить о музыкантах, то любой исполнитель при любом отношении к религии, только лишь соприкасаясь своей профессией, со временем начинает понимать, что кроме нашего физического мира существует еще какой-то другой. Наша профессия, само искусство музыки это доказывает.

— Это каким же образом?

— Исходя только из физического понимания гармонии, понимания звука, как колебания воздуха, невозможно объяснить степень воздействия, которое хороший исполнитель или гениальная музыка оказывают на людей. Физически это объяснить невозможно.

Абсолютно непонятно, почему до сих пор люди идут на «живые» концерты классической музыки, тогда как можно поставить идеальную запись у себя дома и слушать, сколько угодно. Но люди идут, потому что есть эта необъяснимая струна, на которой общаются хорошие исполнители, чья музыка доходит до сердец. Каждый музыкант со временем понимает, что существует некая, если можно так выразиться, нематериальная материя. Он просто упирается в это. Ну а дальше у каждого свои поиски. И ответы.

— Как вы пришли к вере — через музыку?

— Не так давно я покрестился — года полтора назад, — но и до этого был, конечно, верующим человеком. Забыл, чье это изречение, какого-то физика знаменитого, который занимается квантовой механикой: «Чем больше я изучаю физику, тем больше верю в Бога». Изучая любой предмет, изучая мироздание, можно либо интуитивно, как мы, либо рационально, как ученые, рано или поздно натолкнуться на доказательства существования не только физического мира.

— Возвращаясь к Сергею Васильевичу. Не могли бы вы назвать любимое произведение и объяснить, почему именно это?

 — Тут я, конечно, могу немножко отвертеться, как Софроницкий, который говорил, что его самое любимое произведение — то, которое он сейчас играет.

 Вкусы меняются. Понятно, что в детстве все влюбляются в прелюдию до-диез-минорную, потом — во Второй концерт, и так далее: в разные периоды по-разному.

 Я люблю открывать для себя неизвестного Рахманинова, который исполняется не так часто, но я не говорю, что я не люблю «хиты». Что может быть на свете прекрасней, чем Второй концерт Рахманинова? Но то, что часто звучит, немножко, может быть, приедается. Поэтому я иногда предпочту поиграть Четвертый концерт, который реже исполняется, — или, например, 38 Опус, романсы, которые тоже играются не так часто. В них, может быть, не такие очевидные красоты на первом плане лежат, как во Втором, Третьем концертах, но не меньшая глубина, не меньшее содержание.

 — Вот если говорить о содержании. Что помимо меры таланта, делает Рахманинова особенным в ряду русских композиторов? Что в нем есть такое, чего нет ни в ком?

— Для меня два имени можно все-таки поставить рядышком в русской музыке — это, конечно, Чайковский и Рахманинов. И главная его черта — опять же, на мой, взгляд, — это то, про что я сказал: искусство попадать непосредственно в душу, прямо в сердце. Как правило, с первых же звуков.

— Но благодаря чему это происходит?

— Конечно, это дар Божий. А чего тут сомневаться — конечно, так и есть. Больше это никак необъяснимо.

— Почему ваши ученики много его играют?

— Рахманинов по мышлению пианист.. Рояль у него звучит… просто как ни у кого. Ни у кого. Я не только ушами, не только сердцем воспринимаю, я это еще и руками ощущаю, – он мыслил фортепианно. Рахманинов был очень хороший пианист – это видно в его сочинениях.

Шопен тоже был замечательный пианист, но Рахманинов лично мне ближе. Во-первых, он ближе к нам по времени. Во-вторых, из-за событий, нашедших отражение в его творчестве. Событий, связанных с Россией. Музыка Рахманинова неотделима от России. Он сам об этом говорил очень много раз.

С Олегом Вайнштейном беседовала Марина Вологжанина

Источник: «Православие.Ru»