Другой человек. РассказВесеннее
солнце грело ласково, на сугревках тянулась вверх молодая травка, а ветер
приносил с огромного пруда волны холодного воздуха, серая рябь бежала по воде.
«Самая простудная погода», – подумала баба Катя, поправляя шаль на голове.
Скамейка у материнской могилки скособочилась, нуждалась в покраске, да и крест
бы поправить не мешало. Только деда не дождешься – он больше по части бутылочки
проворный.
Вот и сейчас: специально позвала его на
кладбище после Родительской, чтобы народу поменьше, чтобы не пошел старый по
всем знакомым вкруговую, но он и тут уже ухитрился углядеть дармовую выпивку и
пропал. Непутевый, одно слово… Как только с ним жизнь прожила? Каким был по
молодости – таким и остался, ничуть не изменился. Улыбнулась сама себе: как же
не изменился-то? И ростом ниже стал, и от кудрей черных ничего не осталось –
плешина одна. А всё королем смотрит.
Баба Катя вздохнула, не спеша стала прибирать
могилку, убирать сухую траву. Солнышко пекло спину, но скидывать пальто она не
стала – пусть застарелый радикулит прогреется как следует. Народу вокруг почти
не было, все уже побывали, помянули, прибрались, лишь рядов за семь, далеко –
не видно, сидела компания да слышался разговор чересчур громкий для кладбища –
видимо, уже напоминались и хватили лишнего. Не туда ли старый отправился?
Посмотрела вокруг: а кто же это совсем рядом с
ней, в ближнем ряду, у Нины? К ней ходить было некому – никакой родни, разве
подружки на минутку заглянут, и баба Катя присмотр за могилкой взяла на себя –
уж очень хорошим человеком была эта Нина. Катерина вгляделась: мужчина,
нестарый еще, весь седой, ставил небольшую оградку на могиле. Рядом лежали
инструменты – видно, настроен серьезно. Кто бы это мог быть? Неужто Семён
вернулся? Нет, вроде непохож…
Семён с Ниной жили в квартире напротив.
Молодые еще – было им по тридцать или нет? Вроде и не было… Нина – добрейшей
души человек, всегда Катерину выручала с деньгами до зарплаты, а также
по-соседски угощала пирогами. Тогда, 20 лет назад, Катя еще работала – до
пенсии оставалась пара годочков.
И Семён был парень хоть куда, прямо как ее дед
в молодости: красивый, высокий, крепкий. Работал на хорошем месте, Нину на
машине возил. Детишек у них, правда, долго не получалось – но они надежды не
теряли. А Господь, видимо, не зря детей не давал: как бы они потом без матери и
отца росли?!
Да, Семён-то всем был хорош, но вот имел один
недостаток серьезный: заводился с пол-оборота. Гневливый, вспыльчивый – не
свяжись. Чуть что не по нему – кровью нальется весь, как бык ноздри раздувает,
каблуком землю роет. Правда, с женщинами никогда не связывался – это да. Мать
свою любил, жену пальцем не трогал. А вот с мужиками… Идет, бывало, с работы,
аж лицом темный, пыхтит как паровоз – это ему опять что-то не под нос сказали.
Смотришь: полчаса прошло, на балкон выходит – уже лицо другое, не злое. А это
Нина постаралась – ласковая, добрая, она ему, злющему-то, сразу – раз и тарелку
с борщом под нос. По голове погладит, приласкает – его и отпустит.
И вот как-то раз – дело к ночи уже, Катерина
фильм по телевизору смотрела – в дверь ломятся, кулаками колотят. Она
испугалась, деда с дивана подняла. Открыли – Семён бледный стоит: «Я Нину
убил».
Как так – убил?! Побежали на площадку, зашли в
квартиру: лежит Ниночка на кухне на полу мертвая. Он, вишь, толкнул ее, да в
недобрый час – она о табурет споткнулась, упала и об угол стола виском и
ударилась.
Как же он горевал-то! На суде просил-требовал:
дайте мне, дескать, высшую меру наказания! Посадили надолго, после этого о нем
и не слышно было. Да что она сейчас думать-гадать будет – пойдет и узнает.
Баба Катя набралась храбрости, тихонько
подошла к мужчине, несмело поздоровалась:
– Бог в помощь!
Седой оглянулся, после паузы негромко сказал:
– Здравствуйте, тетя Катя.
– Семё-ён! Ты ли это?! Живой-здоровый…
Он не ответил. Посмотрел внимательно:
– Не вы ли за могилкой ухаживали?
– Я…
– Спаси вас Господь!
Тяжело опустился на скамейку, сник головой:
– Я-то живой… А Ниночка моя…
В голосе слышалась застарелая мука.
На тропинке и под скамьей пробивалась молодая
крапива. Пели птицы. На ель рядом с могилкой опустилась здоровенная пестрая
сорока, застрекотала весело – Семён не поднял низко склоненной седой головы.
Баба Катя почувствовала, как острым кольнуло сердце, подошла ближе, присела
рядом:
– Бедный ты мой Сёмушка… Что же ты? Как? Где
живешь? Отсидел?
– Отсидел, тетя Катя.
– Как там, в тюрьме-то, тяжело тебе, чай,
было?
– Всякое было. Да я радовался, когда тяжело.
Ждал, что облегчение душе будет, если тело-то помучится. Не было облегчения.
Стало легче, когда в Бога поверил. Теперь знаю, что в раю Нина. А я уже на
земле свои мытарства начал проходить. Знаю, что молится она там за меня – по
молитвам ее милосердной души Господь мне Себя открыл. Я вот сейчас всё
вспоминаю – так это ведь не я был совсем. Будто не со мной это происходило… А
отвечать – всё равно мне.
Баба Катя задумалась:
– Так ты теперь верующий?! Что, и в церкву
ходишь?
– Хожу. Я после зоны в монастырь поехал.
Только там меня не взяли – и правильно сделали: куда мне с моими грехами в
братию… Старец сказал: «В монастырь тебя пока не возьмем. Иди-ка ты в приют при
обители – ухаживай за больными, за калеками». Я и пошел. Живу там, что скажут –
делаю.
– И – как?
– Старец за меня молится – так думаю. Стараюсь
потяжелее работу на себя взять, по ночам встаю к больным. За кем ухаживаю –
тоже молятся. По их молитвам надежда появилась.
– На что надежда-то?
– На милость Божию. Простите, тетя Катя, отвык
я много говорить – устал. Дай вам Бог здоровья! Сейчас еще поработаю да и
пойду. Ненадолго приехал: могилку поправить, памятник поставить.
– Хорошо, сынок, работай… Я тоже пойду.
Вернувшись к себе, еще долго оглядывалась. От
седого чуть тянуло ладаном, лицо его было светлым. И весь он – какой-то легкий,
тихий – действительно, совсем не походил на прежнего мрачного, темнолицего
Семёна.
– Катя-Катеринка, ты моя малинка!
– Пришел, старый! Где носило-то тебя?! Еле на
ногах ведь держится – посмотрите на него!
– А кто там у Нины?
– Не узнал?! Это Семён!
– Какой Семён?! Совсем моя Катя-Катеринка
слепая стала! Ничего общего с Семёном! Я что, соседа бывшего не узнаю, что ли?!
– Говорю тебе: Семён!
– А вот сейчас проверим!
И расхрабрившийся от стопки – пошел к седому.
До растерявшейся бабы Кати доносилась только
брань, которой потчевал ее дед соседа. Тот стоял молча, потом, не изменившись в
лице, что-то ласково ответил.
Дед развернулся и поковылял назад. Вернулся –
довольный:
– Я же говорил тебе: не Семён это! Кабы Семён
был – я бы тут уже пятый угол искал! Я его и так и этак – а он хоть бы разок
сругался! Отцом назвал… Другой это человек, Катерина!
И баба Катя не стала возражать мужу.
Ольга Рожнёва
|
22 декабря 2017
Просмотров: 6 168