Матушкин навигатор. Наша православная ПольшаОказывается,
иногда путешественнику полезно быть неорганизованным невеждой: ехать понаитию,
без плана и цели. Просто ехать, оставляя позади километры дорог, обрастая
друзьями и впечатлениями, не противясь обстоятельствам, полагаясь на Промысл
Божий...
Мы
ехали в Польшу на один день. Включили её в план своего грандиозного автопробега
«Украина — Польша — Беларусь» — так мы шутя назвали нашу поездку к родне в
Брестскую область, через Почаев и восточную Польшу. Нам впервые предстояло так
далеко и долго путешествовать с маленьким ребёнком. Польша значилась в планах
как связующее, промежуточное звено, мостик между пунктами А и Б, а получилось,
что в нашем трёхнедельном путешествии именно она стала самым ярким и
незабываемым открытием. На тот момент мои познания о Польше были весьма скудны.
Например, я слышала, что поляки — добропорядочные католики. Но я совершенно
ничего не знала о православии в Польше, и моё невежество готовило мне много
«открытий чудных».
Мы
были в Почаевской Лавре на празднике равноапостольной княгини Ольги, когда
знакомый батюшка рассказал о православном монастыре в Яблечне. Это где-то в
трёхстах километрах от Почаева, для бывалого путешественника не крюк. Ну уж
очень хотелось посмотреть, что такое православный монастырь в Польше! И мы
поехали.
Надо
сказать, что на территории Речи Посполитой находилось около пятнадцати
православных монастырей, среди них обители в Кременце, Почаеве, Жировицах,
Гродно. После Второй Мировой границы отодвинули далеко на запад, и из
православных монастырей в Польше остался только монастырь святого Онуфрия
Великого. Старинная Супрасльская Лавра, что возле Белостока, была разрушена и
закрыта. Вот в этой маленькой обители в Яблечне, спрятавшейся от любопытных
глаз в лесу, всего в нескольких километрах от белорусской, тогда — советской
границы и хранилась православная монашеская традиция.
Первое,
что видит паломник, переступающий порог обители — надпись у ворот, гласящую,
что монастырь Онуфрия Великого с XV века хранил истинную православную веру.
Пять долгих и сложных столетий, гонений и притеснений.
Согласно
преданию, первыми устроителями и монахами в Яблечне были рыбаки. Те самые,
которым явился святой Онуфрий Великий и предсказал, что на этом месте будет
славиться его имя. Через какое-то время те же рыбаки нашли икону святого,
которая приплыла по Бугу. Они восприняли это как исполнение пророчества и стали
обустраивать обитель. Это было в начале XV столетия. Официальной датой начала
истории монастыря принято считать 1498 год. Тогда уже действующему монастырю
жители Бреста подарили Евангелие, на котором и указана эта дата.
Впрочем,
древняя обитель не сохранила для потомков ни толстых крепостных стен, ни башен
средневековых храмов. Не за этим едут сюда паломники и туристы. Здесь время как
бы замедляет свой бег и тебя обволакивает невесомость безвременья и
несуетности. И, если сможешь это почувствовать и удержать, скоро внешняя тишина
становится внутренней потребностью — никуда не спешить, говорить мало и по
существу, слушать и слышать своё сердце.
Эта
благодатная волна как-то сразу и одновременно накрыла и нас, и даже наша
супершустрая трёхлетняя дочка как-то притихла, повинуясь общему настроению, а
муж твёрдо заявил, что никуда мы не поедем, а останемся ночевать здесь. Храм
был закрыт, до вечерней ещё далеко, во дворе обители — ни души, и мы пошли
осматривать территорию самостоятельно. Ухоженная, стриженая травка, цветы,
какой-то игрушечный каменный мостик через такую же кукольную речушку, колодец,
гнездо аистов. Мило и уютно, особенно нравится дочке, она вслед за нами
стаскивает с себя туфельки и босиком носится по траве.
Рядом
с храмом — небольшое монастырское кладбище. Всё тот же ровненький газон,
одинаковые кресты на могилах братии. Один из них — место упокоения мученика
Игнатия. Он был круглым сиротой и с четырёх лет жил в обители. Его послушанием
было звонить в колокола к службе. Игнатию было уже более восьмидесяти, когда 9
августа 1942-го гитлеровцы напали на обитель, стали грабить её и учинили
поджог. Тогда многое сгорело: братский и настоятельский корпуса, трапезная
церковь, библиотека, архив. Уцелели только колокольня, главный храм и гостиница
для паломников. И сохранились эти здания благодаря монаху Игнатию. Он забрался
на колокольню и ударил в набат, созывая людей на пожар. Вслед за Игнатием на
звонницу вбежал немецкий солдат с автоматом. Колокол пробил дважды и замолк...
7
июня 2003 года монах Игнатий был причислен к лику святых вместе с
новомучениками Холмскими и Подляшскими. С колокольни и теперь монастырский
звонарь созывает братию на молитву, а все, кто знает эту удивительную историю,
вспоминают монаха Игнатия, святого заступника обители и всей православной
Польши.
...Из
братского корпуса кто-то выходит. Наконец-то хоть одна живая душа! Спешим
навстречу, объясняем, кто мы и зачем здесь. Молодой человек — семинарист из
Варшавы, проходящий здесь практику, — даёт нам ключи от паломнического домика
(мы единственные его гости в этот день), показывает, где трапезная, и снова
исчезает. Деревянный дом на 30 паломников, с удобствами в коридоре и
двухъярусными узкими и жёсткими кроватями совсем не напоминает уютные и
комфортабельные номера паломнических гостиниц при больших украинских
монастырях.
Обедаем
в красиво расписанной трапезной церкви, с удовольствием едим вчерашние вареники
с чечевицей, запиваем чаем. Мы и здесь единственные гости. Когда к нам
присоединяются два семинариста, понимаем, что такая незатейливая трапеза — одна
для всех, и вновь умиляемся здешней простотой и непритязательностью.
Идём
к вечерней. Немногочисленная братия, всего человек десять, вся в храме. Кроме
монахов — два уже знакомых нам семинариста и мы. Больше никого. Поэтому когда
дочка, устав вести себя прилично, начинает носиться по храму, то и дело выбегая
на улицу, я с замиранием сердца жду, что нас сейчас выставят вон. Но ничего
страшного не происходит. Пожилой монах закрывает храмовую дверь, дабы чадо не
носилось взад-вперёд, подаёт дочке лист бумаги и ручку для рисования. Муж с
видом «я не с вами» молится рядом с братией, а я стерегу дочь у входа и не
сразу понимаю, что служба идёт по-церковнославянски. Ещё один бонус в копилку
моих открытий.
За
литургией кроме нас молится ещё одна семейная пара с детками, иммигранты из
Украины, и группа польской молодёжи во главе со священником. Все они —
участники крестного хода, идущие на престольный праздник преподобного Серафима
Саровского в храм, что в селе неподалёку. Проводив крестный ход до монастырских
ворот, потом ещё долго сидим на скамеечке у входа и беседуем с отцом Георгием,
тем самым, который опекал нашу дочь в храме. Расспрашиваем о монастыре, о
святых и святынях Польской Православной Церкви.
«Батюшка,
а какие ещё монастыри есть поблизости?», — спрашиваю я. Каким-то шестым
чувством понимаю, что в Польше мы задержимся дольше, чем планировали. «Святая
гора Грабарка, — отвечает батюшка, — километрах в ста, там женский монастырь —
самый известный в Польше. Да вот и настоятельница — матушка Ермиония», — кивает
в сторону храма отец Георгий.
Ноги
сами понесли меня к церкви. Подхожу под благословение. Матушка Ермиония
приветствует меня как старую знакомую, троекратным целованием. На вопрос, как
проехать к монастырю и можно ли там остановиться на ночь, игуменья отвечает
неожиданно просто: «Если хотите, можете поехать со мной, я заеду за вами через
час». Я, естественно, с радостью соглашаюсь и несусь порадовать своё семейство
и спаковать сумки. И вот мы уже едем вслед за матушкиной машиной на святую гору
Грабарку. Вдруг где-то на полпути матушка останавливает машину чтобы сообщить
нам, что должна заехать ещё куда-то по монастырским делам. Видя нашу
растерянность, идёт к машине и через минуту возвращается с навигатором: «Здесь
всё запрограммировано, он вас доведёт прямо до монастыря. Езжайте с Богом».
Последний
отрезок дороги к монастырю — несколько километров — лежит через Мельницкую
пущу. И вскоре перед нами, окружённая со всех сторон лесом, встаёт Грабарка —
невысокая гора, вся уставленная крестами. Теперь мы знаем, что Святая Гора есть
не только в Греции, но и в Польше. На Грабарке, как и на Афоне, течёт
монашеская жизнь, только монастырь здесь всего лишь один, и посвящён он
жёнам-мироносицам Марфе и Марии. Живут в нём 12 сестёр. Это их трудами здесь
всё так уютно и красиво обустроено. Им, как Марфе, приходится «печься о
многом», и, как Марии, творить «единое на потребу». Сестра Ангелина — монахиня,
которая первая встречается нам на пути, — принимает продукты для монастырской
кухни и очень занята, но, завидев нас, приветливо кивает: «Вы из Киева? Матушка
звонила. Вот ключи от вашей комнаты, через час — трапеза, не опаздывайте». Идём
осмотреться и приобрести какую-нибудь литературу о монастыре.
Первое
упоминание об этом месте, расположенном неподалёку от города Семятыче на
востоке Польши, относится к самому началу XVIII века. По преданию, во время
повальной эпидемии чумы одному местному крестьянину было повеление свыше —
взять крест и идти на Грабарку с теми, кто ещё может идти. Люди с крестами
поднялись на гору и... спаслись. Тогда и родилась паломническая традиция
приносить на святую гору крест с молитвой об исцелении.
После
Второй мировой войны, когда Польша обрела свои нынешние границы, оказалось, что
в стране нет ни одного православного женского монастыря. И тогда в 1947 году
сёстры во главе с игуменьей Марией (в миру Софьей Неклюдовой) селятся близ
святого места — горы Грабарки. Монастырь получил имя учениц Господа Иисуса
Христа — святых Марфы и Марии. На Грабарке поначалу не было ни помещений для
жилья, ни денег для питания, но уже через год сёстры, милостью Божией, собрали
необходимые средства и начали строительство храма. Монастырь продолжал расти и
развиваться, потихоньку в храм вернулись прихожане из окрестных селений и
городов, множилась монастырская община. С 1980-го польская православная
молодёжь организовывает ежегодные паломничества на святую гору. Крестным ходом
идут сюда верующие с деревянными крестами в руках. 19 августа в храмовый праздник
тысячи людей приходят на Грабарку из других городов Польши. В Преображенскую
ночь паломников на Грабарке собирается столько, что исповедь длится до утра, а
в сам праздник служится четыре литургии. Последняя — с участием предстоятеля
автокефальной Польской Православной Церкви.
Свой
пеший путь паломники совершают несколько дней, а заканчивают его у храма
Преображения Господня, который, согласно традиции, трижды обходят на коленях,
после чего каждый устанавливает на горе свой крест. Никто точно не знает,
сколько их на Грабарке. Говорят, в своё время сбились, насчитав семь тысяч.
Рядом с храмом устанавливаем ещё один — с молитвой о мире в Украине. Батюшка с
улыбкой наблюдает за тем, как наша дочка неуклюже крестится и кланяется. Она
ещё не умеет молиться правильными словами, но я уверена: молитва её ещё чистого
сердца дойдёт до Господа вместе с молитвами миллионов украинских детей, и
долгожданный мир вернётся в дома и души.
К
трапезе приезжает матушка. Нас благословляют есть с сёстрами. Игуменья читает
жития святых, все едят молча. После трапезы отправляю своих наверх поспать до
вечерней, а сама прошусь помочь на кухне. В монастыре рады свободным рукам —
сёстрам и так хватает послушаний. Моей «коллегой по цеху» оказывается женщина
из Донецкой области. Она успела сесть в последний вагон, оставляя пылающий
Донбасс. Говорит, возвращаться некуда. Горькую затянувшуюся паузу прерывает
звонкий голос ещё одной украинской послушницы. Она бывшая одесситка, уже много
лет живёт в Польше. В отличие от меня, мои соотечественницы здесь надолго,
может быть, навсегда. Одесситка бойко командует нами, показывая, что и как надо
делать. Наверное, главная по тарелочкам, думаю я, и начинаю ещё тщательней
драить дно кастрюли. Но нет, оказывается, главный здесь — пан Ян. Приятный мужчина
лет 45–50, профессиональный повар. В свободное от монастырской кухни время он
преподаёт уроки мастерства студентам. Я замечаю, что с его приходом все как-то
уважительно замолкают, никто никого не поучает и не ворчит. Никогда раньше не
встречала мужчину шеф-повара в женском монастыре. Какой правильный выбор!
Убеждаюсь в этом за ужином, уминая вкуснейший пирог пана Яна. Перемыв посуду и
перечистив картошку, падаю ласточкой на кровать. У меня целых 20 минут. Не
будить!
Начало
вечерней мы все дружно проспали... Если вы увидите в Польше народ, снующий по
храму во время богослужения, знайте: это наши, родимые. Поляки стараются прийти
пораньше, подать записки, поставить свечи и помолиться у икон, чтобы потом всю
службу стоять на своём месте, никого не отвлекая и не отвлекаясь самим.
Пробыв
на Грабарке два удивительных дня, мы засобирались в дорогу. Как же не хотелось
уезжать! Матушка игуменья на прощание обняла нас и пригласила обязательно
приехать ещё раз. Муж со словами благодарности протянул матушке навигатор.
«Оставьте его себе, — улыбнулась она, — мне как раз вчера новый привезли, а вам
пригодится. Дайте на минутку: к мощам мученика Гавриила — это деревня Зверки,
оттуда — в Супрасль и через Белосток — на Брест. Я вам всё выставила. Храни
Господь!».
Отныне
матушкино благословение чудесным образом управляло нашими дорогами и планами.
На
полпути до Белостока — деревня Зверки. Родина мученика Гавриила. 6-летний
мальчик Гавриил Гавдель пострадал за Христа 20 апреля (3 мая) 1690 года. Это
было ритуальное убийство. Тело распятого младенца нашли неподалёку от его
родной деревни. Его похоронили рядом с храмом. Спустя 30 лет, во время
очередного погребения, гроб младенца Гавриила был повреждён, и обнаружилось,
что тело не пострадало от тления. Мощи младенца-мученика перенесли в крипту под
храмом, а в 1755-м — в Слуцкий Свято-Троицкий монастырь. В 1820 году мученик
Гавриил был канонизирован Русской Православной Церковью. В 1992-м мощи святого
были торжественно перенесены в Польшу, в Свято-Никольский собор Белостока. По
традиции ко дню памяти мученика Гавриила раку на несколько месяцев переносят на
родину святого, в Зверки. Здесь действует женский монастырь Рождества Пресвятой
Богородицы — и храм, освящённый в честь святого мученика Гавриила. Целое
поколение детей буквально выросло у его мощей. Младенец Гавриил считается
главным небесным заступником детей у православных Польши и соседней Беларуси.
Когда мы подъехали к монастырю, шла вечерняя, а у входа в храм стоял автобус с
белорусскими номерами.
Разговорились
с паломниками из Несвижа. Вот уже несколько лет они приезжают сюда поклониться
мощам святого младенца-мученика. Но конечный и главный пункт их двухдневного
путешествия — скит у деревни Одрынки, где живёт монах-пустынник — архимандрит
Гавриил. Мы не очень заинтересовались историей о ските и его начальнике, тем
более, что путь наш лежал прямо в противоположную сторону — в знаменитую
Супрасльскую Лавру, куда после помазания и поклонения мощам мы и собирались
отправиться. Но человек предполагает, а Господь, как известно, располагает.
Небольшой храм святого мученика Гавриила поразил нас своей красотой и тем, что
называется благолепием. Стройный женский хор, светлые и приветливые лица
сестёр. На воскресной всенощной — множество людей, особенно детворы. Мощи святого
— на специальном помосте, в левом приделе храма, в красивейшей раке.
Поклонились и стоим, не в силах отойти. Вот уже и помазание закончилось, и
служба подходит к концу, а благодать этого места не отпускает. В свечной лавке
беру иконы святого Гавриила и акафист ему. Акафист на польском. В который раз
даю себе обещание выучить этот язык. Выйдя из храма, прощаемся с уже знакомыми
белорусами. Они предлагают нам остаться здесь на ночлег, а рано утром ехать с
ними на скит. Им вторит подошедшая матушка, зовёт на трапезу. Куда, мол, на
ночь глядя, утро вечера мудренее.
Утро
кардинальным образом меняет наши планы. Полночи мы проговорили с белорусами,
которые нам рассказывали об удивительном батюшке-пустыннике, подвизающемся в
скиту на болотах. Я живо представила себе угрюмого старца, видящего тебя
насквозь и вещающего о неотвратимости апокалипсических бед. Я вообще с
осторожностью отношусь к провидцам и старцам... Узнав, что архимандрит Гавриил
— бывший настоятель Супрасльской Лавры и духовник здешней женской обители,
успокаиваюсь насчёт его «каноничности» и соглашаюсь ехать. Когда ещё я увижу
живого пустынника? Но одна мысль не даёт покоя. Уж очень хочется остаться на
литургию здесь, в храме мученика Гавриила, причастить доченьку и у его мощей
спокойно, без суеты, ещё раз помолиться о ней. Убедив наших новых друзей, а,
главное — себя, что мы доберёмся сами, не заблудимся на болотах и не опоздаем к
водосвятному молебну (у нас же есть «волшебный» матушкин навигатор, и мученик
Гавриил не оставит), остаёмся на литургию.
Всю
службу молились у мощей. Так покойно и радостно мне давно не было. И вот уже
наша причастница сладко сопит в машине, посасывая молочко из бутылочки, а мы
спешим в скит на болотах.
Доведя
нас до села Одрынки, матушкин навигатор замолкает. Благо, каждый житель этой
деревни знает, кто такой отец Гавриил и где он живёт. А учитывая, что,
наверное, каждый второй здесь — этнический белорус, слова подбирать не
приходится.
«А
вам какая дорога нужна? По болоту через кладочку или в объёзд?». Оказывается, в
скит ведут два пути: один — для ленивых, объёздной, более длинный — упирается
прямо в ворота скита. Второй через болота проложили к батюшке его чада.
Брёвнышко к брёвнышку — длиной почти в километр, вот такая рукотворная дорога к
храму.
Здесь
в низине реки Нарев когда-то был большой монастырь Вознесения Господня. В
намоленном, но забытом месте и поселился архимандрит Гавриил. Через несколько
лет трудами местных жителей и батюшкиных чад на болотах, как гриб после дождя,
вырос удивительный скит в честь отцов русского монашества — преподобных Антония
и Феодосия Печерских. Два новеньких храма-сруба пахнут деревом и ладаном.
Только выходим из храма, нам тут же вручают тарелки с ложками: никто не должен
уйти голодным от батюшки. Шесть дней в неделю он подвизается здесь один, а в
воскресные и праздничные дни скит наполняется людьми. Вот из трапезной в
окружении наших белорусов появляется и сам батюшка. Ему лет 50 с хвостиком,
лицо светлое, улыбчивое, в руках посох, на голове — широкополая соломенная
шляпа. Узнав, что мы из Украины, просит остаться и немного обождать. И тут со
всех сторон снова вырастают матушки с подносами еды, сопротивление бесполезно.
Такой хлебосольной общины я ещё не встречала.
Наконец
появляется отец Гавриил. Разговор завязывается сам собою. О ребёнке, о вере, о
войне и мире. О вещах обыденных и возвышенных батюшка говорит одинаково просто.
Не поучая, а как бы размышляя вслух, приглашая к размышлению собеседника. Три
часа пролетают незаметно. Давно уехали и матушка из Канады, и профессор из Америки,
и наши белорусы. Cкит опустел. До следующего воскресения. И только мы с
батюшкой, греясь в лучах уходящего солнца, неторопливо беседуем, и, кажется,
что вот эта лужайка, и бревенчатый храм, приютивший под боком скамейку и нас на
ней — и есть единственная реальность. Увидимся ли когда-нибудь? Густой тёмный
мёд с батюшкиной пасеки, травы, собранные им, книжечка о ските, свечи — бережно
и отрешённо пакую подарки. «Езжайте, милые, даст Бог, увидимся», — ловит мои
мысли отец
Гавриил.
Ночевали
в гостинице Духовной академии при Супрасльском Благовещенском монастыре. Он —
ровесник обители в Яблечне (1498) и имеет статус Лавры. Окружённый высоким
забором, он словно парит над речкой Супраслянкой. В XVI веке Супрасльский
монастырь был центром восточнославянской культуры и просвещения. Здесь была
замечательная библиотека, известная редкими книгами, среди них, например, —
древнеболгарская Минея IX века. Именно в Супрасле Иван Проскура написал житие
преподобного Сергия Радонежского. Главный Благовещенский собор обители сочетал
в себе византийский и готический стили и изнутри был расписан фресками в
традициях балканской иконописной школы (XVI век).
Благовещенский
собор был взорван немцами в 1944-м. На фундаменте старого храма не так давно
возвели новый. На ещё голых стенах — несколько икон. Среди них — чудотворная
Супрасльская (Смоленская) икона Богородицы.
Из
одиннадцати польских православных монастырей нам посчастливилось побывать в
четырёх. Своё ощущение от знакомства с польским православием хочется передать
словами основателя обители Святых Кирилла и Мефодия в Уйковицах — архимандрита
Никодима. Он — монах католического ордена паулинов, принял православие,
наверное, потому, что так правильно его почувствовал: «Православное
христианство — родное для Польши, святые Кирилл и Мефодий проповедовали здесь
задолго до Западной схизмы 1054 года. Есть только одно христианство, и оно
сохранилось до наших дней в Православной Церкви. Очевидно, что православие не
является для Польши чужой религией, оно не было насаждено каким-либо королём,
оно изначально своё. Оно формировало польское государство с самого его
зарождения на протяжении двенадцати столетий. Православие на этой земле своё,
как реки Висла и Сан, протекающие по стране, напояющие землю и делающие её
плодородной. Нельзя не считаться с рекой и нельзя перегородить её, потому что
рано или поздно плотина рухнет — такова природа реки!».
Совсем
рядом с Супраслью, в десяти минутах езды — самой крупный православный город
Польши — Белосток. Здесь 12 православных храмов! По нескольким из них нас
провёл отец Димитрий — диакон из Супрасли. Храм Святого Духа — один из
крупнейших в Польше. Он похож на 50-метровую горящую свечу. Очень необычный
снаружи и очень красивый внутри. Храм может вместить более 2,5 тысяч верующих.
Ещё один удивительный храм — Святой Софии, копия одноимённого собора в
Константинополе. Копия, конечно, уступает оригиналу, но задумка колоссальная.
На освящение собора в 1998 году Вселенский Патриарх Варфоломей привёз в дар
образ, написанный греческим иконописцем Константином Ксенопусом.
У
храма святителя Николая прощаемся с нашим замечательным гидом по Белостоку —
отцом Димитрием. Подавая записки в лавке, замечаю махонькую брошюрку. В ней
мало информации, но много фотографий, и на них я узнаю и прихожан из скита в
Одрынках, и братьев из монастыря в Яблечне. Как драгоценный дар, прижимаю эту
книжечку к себе. Такими удивительно родными стали для нас все эти люди.
«Увидимся ли когда-нибудь?» — в который раз задаю себе этот риторический
вопрос.
Матушкин
навигатор провожает нас до белорусской границы и замолкает. Позже, в Киеве, мы
несколько раз пытались «прошить» его картой украинских дорог. Но тщетно. Вот
уже полгода он лежит в машине до лучших времён. А чтоб они наступили скорее,
надо засесть за книжки, выучить польский и прочесть наконец-то акафист святому
мученику Гавриилу. А потом, заварив чашку батюшкиного травяного чаю, согреться
воспоминаниями.
Надежда
Стешенко-Григорьева
|
1 января 2018
Просмотров: 5 146