Политическая смерть безнациональной оппозиции. Сергей Корнев

События 9-11 декабря многие поспешили оценить как «эпохальный сдвиг», «весну национальной революции» и т.п. В этих событиях есть позитивный смысл,  это  сбрасывание масок и дополнительное размежевание между «своими» и «чужими».

Отношение к событиям 9-11 декабря четко показывает, где на самом деле пролегает «линия фронта». Тут важно даже не «как сказал», а «как посмотрел» на нас, какими глазами нас увидел. Одни увидели безоружных граждан, наконец-то осмелившихся протестовать против бесправия и убийств. Другие увидели «непокорное быдло», от которого «только власть защитит нас своими штыками».

По одну сторону баррикад - МедвеПут, Нургалиев, продажные правоохранители, партия «Единая Россия», криминальные диаспоры, кущевские бандиты, Каспаров, Немцов, путинское телевидение, убийцы детей, ОМОН и т.д.

По другую сторону баррикад - мы, русское гражданское общество, простые беззащитные люди, которые хотят, чтобы граждане были равны перед законом, чтобы законы исполнялись, чтобы правоохранители были защитниками, а не бандитами, чтобы преступная мразь не глумилась над нами, не убивала безнаказанно наших детей.

Мы разобщены, мы не организованы, мы безоружны. Нет ни одной серьезной партии, которая выступала бы от нашего имени. СМИ выливают на нас, гражданское большинство, цистерны помоев, выставляют нас злобными фашистами - только за то, что мы возмущаемся, когда нас убивают. Даже мясник не обижается на рев коровы, когда ее режут, а они - обижаются. Президент называет нас погромщиками и грозит карой каждому, кто поднял голову, чтобы заявить протест. И это в ситуации, когда никаким иным путем нельзя заставить власть, то есть его самого, исполнять свои законные функции. Якобы «оппозиционные» политики вдруг начинают призывать начальство избивать нас дубинками и бросать в тюрьмы, - только за то, что мы заставляем его прислушаться к нам.

Русское гражданское общество вдруг обнаружило себя страшно одиноким.

Раньше мне казалось, что кроме русских националистов в России есть еще много сил, всерьез ратующих за гражданское права, за свободу слова, за настоящие выборы, за борьбу с коррупцией и т.д. Оказалось, что кроме русских это больше никому не нужно. Оказалось, что как только русские сами, без лицензированных кукловодов, выходят на улицу во имя неотъемлемых прав человека, то они - одни против всех.

Именно в эти дни многие русские провозгласили лозунги:«Россия для русских» и  «Россия - для людей, а не для зверья». Политики, к которым мы еще вчера относились добродушно, как к людям, которые все-таки на нашей стороне, призывают власть давить и душить граждан, которые под дубинки ОМОНа вышли протестовать против зверских убийств. Значит, вы хотите, чтобы против УБИЙСТВ люди протестовали манной кашей? Чтобы они сидели и терпели эти убийства, чтобы мирились с бесправием и беззаконием?

Отныне мы понимаем эту простую вещь. Никому, кроме русских, правовое государство в России не нужно.

Никто, кроме национальных сил, против коррупции и криминала всерьез бороться не будет. Никакой демократии (диктатуры - прим.Ред.), кроме русской, в России быть не может. Никакого, даже тактического союза не может быть с безнациональной оппозицией - она относится к нам как к рабам.

Тот, кто обращается к нынешней власти с «советами и предостережениями» - безнадежно устарел. Она в принципе не способна к изменениям, помимо косметической замены одной пиар-пластинки на другую.

На что мы можем надеяться сегодня?

Нас много. Нас еще очень много. Мы - самый многочисленный европейский народ.

У нас все еще есть молодежь. У нас много молодежи: больше, чем у какого-либо другого европейского народа. У нас самая многочисленная европейская молодежь.

Эта молодежь лишена застарелого страха перед властью, лишена позднесоветской мягкотелости, глуповатого уважения к дутым авторитетам, которые все еще обнаруживаются у сорокалетних.

Пока у нас есть молодежь - у нас есть будущее. Наше будущее - это и есть наша молодежь. Тот, кто против нашей молодежи - против нашего будущего. Эта молодежь - «наше все», наше последнее и единственное достояние.

Сергей Корнев