КНР и США: неужели шанс для России?

Новый кризис в китайско-американских отношениях не обещает медведевской России ничего, кроме усиления нажима и с той, и с другой стороны.

1 февраля 2010 года стало известно, что США не намерены отказываться от поставок оружия на Тайвань. Пентагон заявил, что Соединенные Штаты продолжат выполнять свои обязательства перед островным государством. Согласно данным американского оборонного ведомства, Тайваню будут проданы зенитные ракетные комплексы Patriot PAC-3, а также вертолеты UH-60 Black Hawk и оборудование для связи. Общая сумма сделки составит 1,1 млрд. долл. В планы Тайваня входила также покупка ударных вертолетов Apache и истребителей F-16, однако в этом США Тайбэю пока отказали. Переговоры о поставках систем вооружений велись еще при администрации Джорджа Буша-мл., однако после победы Барака Обамы на президентских выборах 2008 г. дальнейшее обсуждение вопроса было до последнего времени приостановлено. Жесткий ответ КНР на такой «вызывающий» шаг не заставил себя ждать. Сначала глава МИД КНР Ян Цзечи заявил о том, что Китай будет выступать против введения санкций в отношении Ирана в Совете безопасности ООН. А затем Министерство коммерции КНР объявило о введении временных антидемпинговых пошлин на продукты из куриного мяса американского производства.
   

Возникновение серьезных трений между Вашингтоном и Пекином – отражение намечающегося кризиса в двусторонних отношениях. Несмотря на тесное экономическое «переплетение», США и КНР дали понять, что не намерены уступать друг другу по наиболее чувствительным военно-политическим вопросам взаимодействия. Причем для Вашингтона поддержка Тайбэя является частью выполнения его союзнических обязательств, которые оказались по своему значению де-факто выше, чем текущие контакты с Пекином. А для КНР реакция на решение США стала действием, направленным на защиту собственных национальных интересов. Обе стороны не смогли «поступиться принципами», что говорит о том, что полноценного стратегического диалога между ними не сложилось.

Американо-китайский спор из-за Тайваня свидетельствует о том, что практическое воплощение идеи «Большой двойки» (G2) дало очередной сбой. Несмотря на все усилия Белого дома по достижению масштабного вовлечения Пекина в сферу своих политико-экономических интересов как «равного себе», конечный эффект от такого курса пока остается достаточно скромным. Оба субъекта находятся практически на тех же сдержанных позициях, что и на протяжении большей части 2000-х годов. А любые инициативы по расширению сближения рано или поздно «уравновешиваются» существующими ограничителями.

Столкновение интересов КНР и США по тайваньскому направлению зафиксировало девальвацию американской доктрины «стратегического заверения». С момента начала срока своей легислатуры действующий демократический кабинет сделал ставку именно на эту концепцию (одним из ее основных авторов является первый заместитель государственного секретаря США Джеймс Стейнберг), подразумевающую «умное» заверение Китая в необходимости наращивания системных межгосударственных связей.

Предметными инициативами «заверяющего» свойства в этой схеме выступали: продажа Пекину ценных бумаг Казначейства США, расширение присутствия китайских производителей на американском внутреннем рынке, рост импорта готовой продукции из Китая в Америку. Предполагалось, что они должны были полностью привязать экономику КНР к экономике США и создать такие условия, при которых Пекин не мог идти против позиции Белого дома. Однако, как показывает текущая ситуация, полностью воплотить в жизнь положения этой концепции не удалось. Китай сохраняет возможности для проведения полностью самостоятельной и самодостаточной внешней политики. Более того, он способен блокировать ряд ключевых инициатив Вашингтона (например, по иранской ядерной программе). Данное обстоятельство означает, что доктрина «стратегического заверения» в полном объеме не работает и уже сейчас нуждается в существенной ревизии. Косвенно данный факт Белый дом подтвердил в ноябре 2009 года, в преддверии визита Обамы в Пекин. Тогда в ряд СМИ просочилась информация о том, что демократический кабинет постарается избегать использования данного термина в силу его ограниченного соответствия текущим реалиям американской политики в Азиатско-Тихоокеанском регионе (АТР).

 Основной причиной возникновения напряженности между США и КНР является системное несовпадение их национальных интересов. Несмотря на высокий уровень экономической взаимозависимости, в политической плоскости аналогичного доверия не наблюдается. Напротив, стороны кардинально расходятся по целому ряду достаточно чувствительных вопросов, оказывающих непосредственное воздействие на тональность и содержание межгосударственного диалога. Это достаточно рельефно демонстрируют противоречия по тайваньской теме. В указанный конфликт оказался вовлечен, в том числе, и президент США Обама. Причем американский лидер озвучил наиболее агрессивные заявления в адрес КНР. Так, 3 февраля Обама открыто заявил, что его администрация выступает за ужесточение диалога с Китаем по вопросам торговли. Кроме того, американский президент дал понять, что отныне в контактах с Пекином будет жестче ставить вопрос о курсе юаня, который, по мнению Вашингтона, является заниженным и способствует увеличению американского дефицита в торговле с КНР. То есть, общая конструкция американо-китайских связей является достаточно хрупкой. Стоит в них возникнуть даже минимальным трениям, как это ведет к серьезному политическому конфликту.

Тактические разногласия между Китаем и Соединенными Штатами открывают определенный «коридор возможностей» для России. По мысли «пикейных жилетов» из МИДа, Москва располагает в настоящее время «кластером шансов» ( какой высокий инновационный наностиль! ) для качественного расширения своего влияния на мировой арене.

 Речь, в первую очередь, идет об упрочении стратегического диалога с Пекином в экономической и военно-технической сфере. Демонстративная военная помощь Америки Тайваню подразумевает, что КНР придется вернуться к развитию оборонного партнерства с РФ. Другого реально сильного контрагента, обладающего относительно прочной военно-промышленной базой, у Пекина просто не существует. Помимо этого, у России есть возможность для дальнейшего расшатывания и без того достаточно зыбкой конструкции «Группы двух», которая так и не обрела осязаемых очертаний. Идея G2 рискует так и остаться интеллектуальным проектом Збигнева Бжезинского, если Кремль и Пекин продолжат наращивание партнерства как на двустороннем, так и многостороннем уровне (прежде всего, в форматах БРИК, РИК и ШОС). Наконец, в-третьих, Россия получила возможность для игры на противоречиях между КНР и США как в АТР, так и в глобальном масштабе. Кризис китайско-американских отношений играет в пользу дальнейшей прикладной реализации идеи Москвы о полицентричном мире. Откровенная «натянутость» в диалоге по линии Пекин-Вашингтон – гарантия сохранения баланса сил в группе ведущих мировых держав.
Однако в практическом измерении этот «коридор» является не столько сложившейся данностью, сколько вызовом с недостаточно ясным конечным результатом. «Китайскому пулу» институтов, отвечающих за внешнюю политику РФ (то есть группе профильных специалистов) еще предстоит доказать свою способность воспользоваться обозначившимися разногласиями между КНР и США. Прочной точки опоры у него нет. Объясняется подобное положение вещей относительной слабостью функциональных возможностей «китайцев». Кураторами их активности выступают достаточно влиятельные заместители министра иностранных дел – Андрей Денисов и Алексей Бородавкин. Однако оба они – фигуры в большей степени «технологического», а не стратегического статуса. Полноценного «стратега» у китайской группы в настоящее время нет. Кроме того, отчетливый функциональный «пробел» у группы вырисовывается на нижестоящих уровнях. Так, у РФ нет специальных представителей по Северной Корее, АТЭС, проблеме урегулирования китайско-тайваньских отношений. Данная тематика «оптово» курируется Бородавкиным, что явно не идет на пользу потенциалу группы. В силу этого позицию «китайцев» по выстраиванию прагматичного диалога с КНР, заявленную в статье посла России в этой стране Сергея Разова «Прагматизм вместо претензий и недоверия», пока следует признать скорее декларацией о намерениях, а не констатацией реально существующего факта. Первая половина 2010 года станет для «китайской группы» временем оценки своих коллективных возможностей для качественного оживления системных контактов между Пекином и Москвой. Вполне вероятно, что серьезную поддержку им окажет «правительственный пул» – «команда», отвечающая за обеспечение внешнеполитической деятельности правительства России.

Эпилог.

Решающее значение с точки зрения развития российско-китайских отношений в 2010 году будет иметь степень интенсивности контактов по линии Москва-Пекин. Если КНР посетят президент РФ Дмитрий Медведев или председатель правительства Владимир Путин, то такой шаг будет содействовать, как и в 2009 году, «укреплению фундамента для качественного расширения двусторонних отношений в их прикладном измерении». Кроме того, «Отдельным каналом прямой связи с достаточно высоким предметным потенциалом выступает диалог между державами в формате БРИК, что актуализирует вопрос о необходимости проведения второго полноценного саммита данного неформального объединения на китайской территории.» Очевидно, что подобная неподражательная странность в формулировках целей не сулит российской стороне ни малейшего успеха

Если же говорить реально, конфликт группы двух не приведет ни к чему, кроме усиления нажима на потерявшую субъектность Россию и со стороны США, и со стороны КНР. И, соответственно, к новым уступкам и той, и другой стороны.