Мифотворчество в "православии" Шмемана и Меня

Когда о. Александр Шмеман или о. Александр Мень говорят о библейском «мифе» творения и о «мифе» грехопадения, что они, помилуй Бог, имеют в виду?

Конечно, они повторяют атеистические модернистские клише XIX в. Разумеется, они хотят унизить Божественное Откровение и сказать, что его нельзя воспринимать серьезно в наш просвещенный век. Понятно, что они хотят надругаться над святыней веры, и научить этому свою паству.

Даже учитывая все это, конкретное содержание этих заявлений остается в общем непостижимым. Хотят ли они сказать, что следует отвергнуть Христианскую веру и перейти в другую? Видимо, нет. Они мягко выражаются о Божественных истинах как о мифе, о детском лепете, но нигде не называют их прямо ложью.

Хотят ли они сказать, что «миф» Откровения содержит в себе зерно истины? Чтобы так думать, у нас нет никаких оснований. Из их сочинений видно, что о. Шмеман и о. Мень не веруют в Откровение ни в каком смысле.

Считают ли они «миф» полезным в практическом смысле? Тоже нет, разве в том отношении, что такой способ самовыражения позволяет им самим не называть открыто истину ложью и ложь – истиной.

Мы не можем найти ответ, потому что пытаемся разгадать миф в терминах Христианства, соотнести его с Истиной. А это как раз и невозможно в рамках мифо-модернизма.

Во-первых, надо сказать, что крупнейшие «православные» модернисты допускают саму возможность веры в Библию как в миф, и это уже интересно. Для них всё в мире «чудесно» и «священно», в том числе и Священное Писание. Во-вторых, они допускают такую веру только для других, но не для себя самих.

И то и другое вместе означает, что они внедряют в Христианство то, что с ним абсолютно несовместимо: миф, веру и неверие одновременно. Причем неверие это определение того, что происходит, с точки зрения христианина, а вера – с точки зрения язычника.

Далее, если мы вникнем в учение о. Шмемана и о. Меня, то обнаружим и у того и у другого мифы, правда, никак не связанные с Библией. Например, общеизвестно, что таким мифом для о. Меня было учение Тейяра де Шардена, о котором «православный» модернист выражался в том смысле, что оно, может быть, и не во всем верно, но позволяет говорить о Христианстве на языке современного мира. Сказать так, значит признать это учение мифом и более ничем.

У о. Шмемана мы находим прекрасные образцы веры в современный миф об «абсолютной свободе», простирающейся даже в область Христовой Истины и спасения. Например, он пишет: Человек вечный, человек духовный знает, что он живет для того, чтобы постигать Истину, постигать Добро и Красоту и чтобы обладать ими. Он не просит счастья, но в этом познании и обладании получает его.

О. Шмеман утверждает мифическую свободу отвергнуть Откровение: Да, Бог открывается людям: открывается в природе, открывается в истории, открывается, наконец, в жизни — в явлении, учении одного человека, в одном, единственном по своему значению, ни на одно другое не похожем событии. Но открывается так, что человек свободен принять это Откровение, пережить его как свое спасение, как высший смысл и последнюю радость своей жизни, но свободен также и не увидеть, не различить откровения Бога, отвергнуть его.

Такое сочетание мифов для простонародья (каковыми модернисты считают Библейское Откровение) и мифов для просвещенных характерно для язычества, с его различением эзотерики и экзотерики. Например, простой язычник верил во множество богов, а просвещенный учил о множестве ипостасей единого верховного Юпитера.

К этому последнему мифу сводится и известное учение о. Шмемана о том, что нельзя в мире ничего отвергать, а все освящать. О. Шмеман вполне правильно связывает это именно с язычеством: Христианство восприняло и сделало своими многие «формы» языческой религии, не только потому, что это вечные формы религии вообще, а потому еще, что весь замысел христианства в том и состоит, чтобы все «формы» в этом мире не заменить новыми, а наполнить новым и истинным содержанием.

Миф в любой его форме абсолютно противоречит Христианству. Миф – это тень тьмы, сон разума и смерть души. И насколько он несовместим с Христианством, настолько же он и непобедим, как непобедима беспредельная человеческая глупость.

Модернисты тоже неуязвимы в этом смысле, но на их месте я бы этому не очень радовался.

Миф и модернизм исчезают при малейшем луче Христианского Света. Модернист нигде не касается Христианства, и в этом состоит суд (Ин. 3:19).

 Никто не останется в неверии, если предварительно не решится навсегда оставаться злым,- как сказал св. Иоанн Златоуст.